Что касается военных, то они продолжали вылазки, но теперь не только за ресурсами, а и за тем, чтобы совершать масштабные диверсии в тылу у немцев. А беженцы из 1941-го, спасаясь от войны, по-прежнему охотно шли к нам в каверну, где их ждала хоть и нелегкая, но мирная и сытая жизнь. Продовольствия тут хватало, да и земли стояли первозданные, непаханые. И постепенно в окрестностях Славогорска организовывались настоящие колхозы и совхозы.

А наш научно-исследовательский центр продолжал успешно работать. Мы уже знали, что установка Вайсмана, усовершенствованная молниевыми отражателями и хронорезонаторами, способна не только перемещать целые участки пространства, но и, возможно, открывать порталы в другие времена. Коваль и Вайсман работали над подобным усовершенствованием, но даже они не могли сказать, какие еще сюрпризы приготовила для нас эта реальность.

Однажды на работе я услышал очередной интересный разговор между учеными.

— Новая модификация готова к испытаниям, — сказал Коваль, сверкая глазами. — Я нашел способ стабилизировать хронофазы. Никольский помог все рассчитать на компьютере.

А Вайсман проговорил:

— То есть, если новый проект пойдет хорошо, мы сможем не только брать попаданцев сюда, но и возвращать их обратно…

Услышав такое, я задумался. Вернуться, что ли, к себе в 2025 год? Или к Ленке в 2007-й? Или даже в 2093-й в гости к Никольскому с его жутковатым миром роботов? Но… нужно ли все это теперь?

Каверна больше не казалась мне какой-то временной аномалией. Она стала для меня домом. А дом, как известно, — это не столько строение, сколько люди, которые в нем живут.