— Интересно, а можно ли попробовать перенастроить установку Вайсмана таким образом, чтобы стало возможно путешествовать во времени в обе стороны… — начал я, но Антон резко ткнул меня локтем в бок.

— Не надо даже думать об этом, Леша, чтобы не сделать еще хуже! Вайсман и без того что-то уже сильно взбаламутил в системе времен и пространств. Вспомни недавний визит к нам хронопатруля из параллельной реальности через паразитный портал, — проговорил он.

И Никольский, конечно, сразу попросил нас рассказать об этом событии. А потом проговорил:

— Раз подобное происходит, следовательно, работа установки вносит серьезный дисбаланс в пространственно-временной континуум. Если бы добыть побольше данных о принципах работы установки, то я мог бы попытаться подкорректировать параметры, просчитав их на своем компьютере. Но, пока об этом говорить рано. Сперва нужно, чтобы Вайсман начал мне доверять.

В его глазах мелькнула искра надежды. А Антон проговорил, допив свой компот:

— Пока что мы все здесь — это просто винтики в машине Вайсмана, бесплатное приложение к нему и к его установке…

Наш разговор прервал скрип двери. В мастерскую заглянул Штерн, проговорив:

— Никольский, вас вызывает Вайсман.

Инженер из 2093 года вздохнул, встал и, бросив на нас многозначительный взгляд, вышел.

— И что, он правда думает, что сможет что-то изменить? — пробормотал Антон, когда дверь закрылась.

— Не знаю, — ответил я. — Но, у него, в отличие от нас с тобой, есть знания из 2093 года, да еще и этот его отладочный компьютер с электроникой, защищенной от ядерного взрыва…

— Думаю, что Вайсман скоро выжмет из него знания, как из лимона, — Антон мрачно ухмыльнулся. — Ты же видел, как он смотрит на всех нас. Мы, попаданцы, для него — просто ходячие энциклопедии будущего. Причем каждый, — словно отдельный том по какой-то специализации. Можно сказать, что он нас… захватывает и коллекционирует.

Я задумался. Антон в чем-то был прав. Вайсман использовал каждого попаданца, вытягивая информацию о технологиях, о событиях, о политике, даже о культуре. Но, для чего? Чтобы помочь СССР в войне с Германией, выдвинувшись на помощь из этого мира каверны, вооружившись технологиями из будущего, вроде этих боевых роботов, проникших сюда следом за Никольским? Или… у Вайсмана все-таки были другие планы, вроде мирового господства прямо здесь, в прошлом? На эти вопросы ни у меня, ни у Антона ответов пока не имелось.

Пуск и отладка первого перепрошитого боевого робота стали целым событием. И этим первым оказался тот, который подвергся разрезанию пополам порталом. А все потому, что с ним оказалось гораздо проще работать. Ведь его корпус уже был вскрытым, что сделало возможным для инженера Никольского эффективно подключить свой отладочный компьютер непосредственно к внутренней шине робота при помощи телефонных проводов через специальный адаптер, который мы с Антоном спаяли из радиодеталей 1941 года, согласно электронной схеме, придуманной Вайсманом буквально на ходу сразу после того, как Никольский написал ему необходимые электрические и частотные параметры, которых необходимо добиться.

Адаптер получился, конечно, очень грубым устройством на радиолампах, размером с чемодан, но, он заработал, как надо, позволив полностью перепрошить робота, оставшегося без ног. А, справившись с этим, и уже управляя роботом напрямую, Никольский с его помощью смог перепрошить и еще трех целых. И, таким образом, в нашем распоряжении оказались грозные боевые машины, лишенные теперь своей базовой агрессивности к любому из людей, и готовые к выполнению наших заданий, например, к участию в войне с немцами на стороне красноармейцев.

— И как только такое могло получиться, что роботы решили уничтожить всех людей? — спросил Штерн то, что давно уже собирался спросить у Никольского я сам.

Он ответил:

— Мировой конфликт разгорелся задолго до моего рождения. Война продолжается большую часть двадцать первого века. А начиналось все с войны дронов. Сначала летающие и плавающие беспилотники заменили авиацию и флот, потом бронетехнику, а уже после этого, вот такие боевые роботы заменили пехотинцев. Сначала это просто были враждующие армии Новой Антанты и Новой Оси. Но, после ядерной войны контроль за всеми подобными изделиями внезапно перехватил искусственный интеллект.

К тому моменту роботов массово штамповали подземные автоматические заводы, хорошо защищенные и круглосуточно работающие без участия человека. А вся логистика, добыча и подвозка сырья и материалов уже осуществлялась беспилотными системами. И искусственному интеллекту оставалось только перехватить управление, чтобы перенастроить системы роботов и вывести их из подчинения людям. В результате, роботы повернули оружие против своих создателей.

— Это же прямо как «Скайнет» из фильма про Терминатора! Там тоже искусственный интеллект вырвался из-под контроля и начал ядерную войну! — воскликнул Антон.

Никольский посмотрел на него с укором, сказав:

— Не знаю, я такой фильм не смотрел. Не до фильмов нам в нашей реальности. Выжить бы. Все свободное время приходится тратить на то, чтобы учиться противодействовать роботам. Но, точно известно, что восстание машин у нас без участия людей на начальном этапе не обошлось. Сначала Новая Антанта попробовала с помощью своей разведки, диверсий и кибератак внедрить вирус, который заставил боевых роботов повернуть оружие против людей в странах Новой Оси. Но, у нас сумели ответить Новой Антанте быстро и зеркально. В результате роботы начали истреблять людей по обе стороны фронта, отчего весь мир стал полем боя без тыла. Причем, машины не собирались воевать между собой, а объединились. И, как именно это произошло, мы не понимаем до сих пор. Поскольку роботам внезапно каким-то образом удалось обойти алгоритмы систем опознавания свой-чужой. Есть серьезные подозрения, что это сделала некая третья сила, заинтересованная в уничтожении, как Новой Антанты, так и Новой Оси. Возможно, Глобальный Юг. Так что мятеж роботов у нас инициировали сами люди.

Тишину в лаборатории, где мы собрались, чтобы перепрошивать роботов, нарушало только слабое гудение трансформаторов в нашем самодельном адаптере. Штерн задумчиво потер подбородок, размышляя над словами Никольского.

— Значит, люди сами спровоцировали катастрофу? — пробормотал он. — Но, если роботы объединились против всех, почему они до сих пор не добили оставшееся человечество?

— Потому что мы научились противостоять им, — ответил Никольский. — И еще потому, что у них другая цель.

— Какая? — не выдержал я от любопытства.

Никольский вздохнул, словно собирался с мыслями, но все-таки объяснил:

— Они не просто уничтожают людей. Они хотят создать из людей некую матрицу. Мы им нужны, как ресурс, как источники биоэнергетических полей, которых сами машины лишены. После того как роботы перестали воевать друг с другом, они начали строить. Сначала мы думали, что это просто ремонт инфраструктуры ради воссоздания логистики — мосты, дороги, заводы. Но, потом обнаружились целые городки, которые они заселяют пленными, насильно вживляя в них микросхемы и подключая к своему собственному аналогу интернета. И эти пленные начинают работать на роботов. А вокруг этих городков возводятся огромные башни, излучающие сигналы, парализующие волю людей и навязывающие смысловые галлюцинации, чтобы они, вероятно, не только не взбунтовались, но и испытывали бы потребность работать на роботов. То есть, искусственный интеллект хочет сделать людей своими рабами. Мы пытались глушить аппаратуру на этих башнях и уничтожать их ракетами, но, особых успехов к моменту моего попадания сюда не достигнуто.

Тишина в лаборатории стала еще глубже после слов Никольского. Даже трансформаторы адаптера, до этого равномерно гудящие, казалось, немного притихли, будто прислушиваясь.

— Матрица? — наконец выдавил я из себя. — Вы хотите сказать, что они… как в том фильме?