И мы пошли в сторону боковых крепостных ворот.

— Надо только успеть вернуться до комендантского часа, — сказала Наташа.

— Он начинается с темнотой, сразу после заката, — объяснила мне Лена.

— И что, нас не пустят обратно в крепость? А как же я вчера спокойно пришел с дежурства в народной дружине? — спросил я.

— Так ведь то в дружине! Тех, кто по службе ходит в темноте, часовые пускают без вопросов, только в журнал номер жетона запишут в своей караулке, и все. А вот если без уважительных причин в темноте гулять, то могут быть неприятности, — проговорила Наташа.

Но, до этого времени было еще далеко. Ведь летом темнело поздно. Потому мы вышли из крепости и пошли по тропинке вдоль реки. И в этой стороне я еще не был. Между тем, река, изгибаясь излучиной вокруг крепости, уходила вдаль. От нее веяло прохладой, а низко над самой водой летали стрекозы. Течение не было быстрым, а ширина водной глади между берегами составляла метров сорок-пятьдесят, не больше. Но все-таки это была вполне себе полноценная река, а не малюсенькая лесная речушка.

Пока шли, девушки, словно забыв про меня, разговаривали между собой о работе в госпитале, который Лена назвала мне «больничкой». Они, как оказалось, все вместе служили в сводной медчасти, несмотря на то, что Ленка была попаданкой, а Люда и Наташа эвакуировались в каверну из сорок первого года. Обсуждали приток новых беженцев, пострадавших от немцев. А я помалкивал и просто смотрел по сторонам.

Пока девушки общались друг с другом, я украдкой рассматривал их на предмет того, чтобы познакомиться поближе. Ленки это не касалось, ее я уже видел много раз. И не сказал бы, что она мне сильно нравилась. Хотя, похоже, сам я ей чем-то нравился, раз общалась со мной с удовольствием. А просто так ничего не бывает.

Люда явно была не в моем вкусе. А вот Наташа вполне даже ничего, если некрасивую мешковатую форму с нее снять. Поджарая и длинноногая, чуть выше среднего роста, с грудями приличного размера, улыбчивая, с ямочкой на подбородке, с хорошеньким носиком, с голубыми глазами и с волнистыми локонами кофейного цвета, коротко стриженными, но выбивающимися из-под пилотки. Ничего так девка. Да и молодая совсем. От восемнадцати до двадцати лет на вид, не больше.

Мы прошли мимо солдатских палаток, где размещались караулы внешнего периметра крепости, и отошли уже от крепостных стен, наверное, почти на полкилометра, когда впереди у реки показался какой-то хутор.

— Вот уже и дом Пал Палыча виден! — воскликнула Люда.

— Он чего, получается, отдельно живет? И синелицых не боится? — удивился я.

— А чего ему бояться? Он же военврач второго ранга, начальник всей нашей санчасти. При нем два денщика с оружием, — объяснила Люда.

— Хм, я и не знал, что к птице такого высокого полета идем в гости, — проговорил я.

— Да, неплохо Палыч устроился. Вон какой домина у него на берегу речки! Как дача какого-нибудь богатея в нашем времени, Леша, не хуже! — воскликнула Лена, когда впереди из-за деревьев на повороте речного русла показался высокий двухэтажный терем из толстых тесаных бревен, обнесенный высоким забором, и с собственной деревянной пристанью.

— Он нас давно зазывал в гости, да мы все не шли, скромничали. А вот теперь решились. Чего нам терять? Мы — девки одинокие, — высказалась Люда.

И только тут до меня дошло, что этот Палыч, наверное, пригласил к себе молодых девушек на шашлыки, чтобы с ними развлечься на своей фазенде! Значит, мы с Ленкой получались совсем уж лишними.

Хутор доктора Палыча оказался даже более солидным, чем я ожидал. Высокий бревенчатый дом с резными наличниками и ставнями, крытый тесом, больше напоминал усадьбу какого-нибудь боярина, чем временное жилье военного врача. За забором виднелись аккуратные грядки, сад плодовых деревьев и даже небольшая банька у самого берега. У причала покачивалась на воде небольшая лодка-долбленка, а рядом на кострище уже дымились угли — видимо, тут уже вовсю готовились к приходу гостей.

— Ого, — пробормотал я. — Выглядит все так, словно тут раньше жил какой-то местный генерал!

— Ну, военврач второго ранга — это как подполковник. Он еще с остатками дивизии из окружения немцев сюда выходил. А сами мы чуть позднее в каверну попали с другой частью, тоже с окруженцами, — пояснила Наташа. И добавила:

— Говорят, что сразу тут наши с местными князьками схлестнулись и в первые же дни всю знать перебили.

— Палыч не из тех, кто чужое прихватывает. Этот дом ему выдали новые власти на законных основаниях, когда хозяев не осталось. А вообще, он хороший доктор. Вот и обжился здесь, с помощью денщиков, конечно, — дополнила подругу Люда.

— И теперь шашлыки жарит, как на курорте? — уточнил я, почувствовав уже издали шашлычный аромат.

— Ага, — засмеялась Люда, и Лена с Наташей тоже прыснули смехом.

Едва мы подошли к воротам, во дворе тут же залаяла собака, и Люда громко крикнула:

— Пал Палыч! Гости пришли!

Сначала подскочил высокий детина с пистолетом в кобуре и оттащил большую серую собаку от калитки, схватив за кожаный ошейник. А через мгновение из дома на высокое крыльцо вышел высокий мужчина лет пятидесяти, в простой гимнастерке без знаков различия, с поседевшими висками, с большими залысинами и с добродушным щекастым лицом. Увидев нас, он широко улыбнулся:

— А-а, мои санитарочки пожаловали! И… даже с пополнением? — его взгляд скользнул по мне и Лене.

— Да, это Лена, наша новая медсестра из приемного отделения, а это — Алексей, он тоже новичок, с Вайсманом работает, — представила Люда.

— Из будущего, значит, оба? — Палыч кивнул, оценивающе глядя на мои и Лены джинсы и кроссовки. — Ну, раз уж пришли — милости просим! Шашлыки как раз дожариваются.

Мы прошли во двор. Возле костра на грубо сколоченных табуретах сидели два молодых крупных парня в солдатской форме — те самые денщики. Один из них до этого встречал нас, оттаскивая лохматую собаку от калитки. Теперь она больше не лаяла, а мирно подошла и обнюхивала по очереди каждую девушку. Не овчарка, скорее, дворняга, но большая и сильная с крупной головой. Такая овчарке ничем не уступит. Второй солдат покручивал над огнем мясо, нанизанное на заостренные прутики. Чуть поодаль стоял большой деревянный стол с деревянными лавками. И на столе уже стояла посуда. Глиняная, явно местного производства. Да и ложки были грубые, деревянные. Вилок не имелось вовсе, а вот нож имелся большой с деревянной ручкой и неровной формы. Тоже, наверное, местного изготовления.

— Что ж, садитесь, гости дорогие, раз пожаловали, — Палыч махнул рукой, приглашая нас рассаживаться за столом широким жестом. — Вина не желаете? Самодельное, из фруктов местные делают. Сейчас принесут.

— Они и вино делать умеют? — удивился я.

— Ага, — доктор усмехнулся. — В каверне, оказывается, местные жители вполне неплохо сельское хозяйство освоили. У них тут еды полно. Даже больше, чем в наших колхозах. Я тут взял к себе в дом нескольких женщин, оставшихся без мужей, так они тут мне сад и огород быстро наладили. А еще и за скотиной присматривают. Большое хозяйство здесь после прежнего хозяина хутора осталось.

— И куда же он подевался? — поинтересовался я.

— Так расстреляли его наши, как пособника князя, поскольку у князя он воеводой служил, — ответил врач.

Тут из-за сарая появилась босая русоволосая женщина в длинном домотканом льняном платье, которая принесла большой глиняный кувшин и простенькие пиалы, из которых тут пили вместо кружек.

— Спасибо, Радислава, — сказал военврач женщине и начал сам разливать по пиалам вино.

Я взял предложенную мне пиалу и осторожно пригубил. На вкус больше всего чувствовался сливовый аромат. А крепости вина почти не ощущалось.

— Ничего так, — признал я.

— Вот и отлично, — Палыч подмигнул. — А теперь к мясу приступаем.

Шашлыки, которые денщик принес на деревянном подносе, оказались на удивление хорошо приготовлены — мясо сочное, без жил, с легким дымком, приправленное какими-то местными травами и не пережаренное. Пока мы ели, разговор зашел о последних событиях.