– Больше никого не ждём! Кто начал – продолжает, остальные – начинают веселиться.

– Гоооо! – зашумел народ, и тут в ликование, как хлыст, врезался голос Локса:

– Все – поглядели – на меня!

– Уууу!… – Стон означал, что всем сломали кайф. Локс встал посередине, гости расступились; пограничный капитан без капли прежнего жеманства – куда что девалось? – пощёлкивал себя стеком по голени и проводил взглядом по лицам:

– Достаём и показываем.

Влад с любопытством потянулся к представлению. Похоже, Локс не впервые отжигал тут эту сцену. Люди явно знали, что он требует.

Руки лезли в карманы, зажимали нечто в кулаке, вытаскивали – в раскрытых ладонях лежали таблетки, пилюли, прозрачные шарики, белые нитки в пакетиках. Белолицый паяц медленно шагал вдоль протянутых рук, наклонял голову – волосы падали, скрывая лицо, – и принюхивался. Иногда он брал предмет пальцами в перчатках и разглядывал особо тщательно.

– Где ты взял это старьё? Им сто лет никто не кумарит. Я его конфискую – для музея.

– Но, Локс…

– Ещё слово, и вылетишь. Смит, ты готов?

Чернокожий флайт-лейтенант – гора горой, кулаки по три кило, – солидно кивнул. Зачем боксёру говорить?

Отняв несколько образцов дури, Локс милостиво соизволил:

– Общий бардак объявляю открытым.

Паре сильно придуревших он вручил капсулы из своего кармана:

– Проглотить при мне. Чтоб не было повода заглядывать вам в рот.

«Погранец при деле, – пришлось признать Владу. – Но как он выбрал базой Кошкин Дом – убей, не понимаю. И манеры деликата… Западники – вывернутый народ! Легче в японца вникнуть».

Слева прибился разгорячённый Вальтер:

– Я договорился, нашёл самую скромную, какая только есть. Цыпочка! Она стесняется! Пойдём, познакомлю.

– Ох, ты бабник!

– Для тебя, камрад, стараюсь.

– Чем тут гасят мозги? Вон, Локс целую горсть нагрёб каких-то древних порошков, в музей годятся – что, сюда новинки не доходят?

Вальтер отвернулся, скорчив неприязненную рожу:

– Интересуешься ты всякой чепухой!..

– Такой уж я замечательный – всё замечаю.

– Новинок много, но их сразу выявляют медик-тестеры. Для тех дуремаров, у которых проверяют кровь, слюну, мочу, кто-то делает продукты по старинным рецептурам. Новые типы детекторов не видят эти химикаты – считается, что их давно не существует… что они вышли из моды!

– А Локс, выходит, узнаёт их, как родных?..

– Я говорил тебе – он экстраординарный тип с большими странностями.

Едва Локс распустил собрание, как Сокола атаковали сразу с нескольких сторон. Набежали девки, подступил здоровенный брюнет со смущённой улыбкой.

– Ах, вы и есть Сокол! Какой вы импозантный.

– Говорят, вы очень разборчивы?

– Даже привередливы!

– Вам огласили принципы? Наш девиз – добровольность, безопасность и разумность, – наседала пышная брюнетка в чём-то вроде сбруи поверх куцего платьица.

– Солнышко, тебя дезинформировали. Мой камрад не исповедует жестокости, его оговорили. Он традиционалист.

– Спасибо, Вальтер – заступился.

– Сейчас он будет выбирать из нас… мррр…

– Я уже выбрал. Локс! где Локс?!

– Всегда здесь. – Тот пролился сквозь осаду, как вода. – Я тебе нужен?

– Очень. Где тут зелёная надпись «Выход»?

– Мы только начали, куда спешить.

– Тогда уведи женщин в бар, дай им выпить. Я пока не в тонусе.

– Как скажешь.

– Сокол, мы вернёмся!

– Я с планеты, – набравшись храбрости, представился брюнет. – Из частей Вирхова. Мне поручили передать привет от артиллерии и сувенир. Помните, вы сбили «огурец»? Мы потом вылетали на поиски…

– Во! самый тот, кто мне нужен! – загорелся Влад. – Хотел вас расспросить, как оно выглядело снизу. Где бы нам уединиться, чтобы не мешали?..

– Любая свободная комната, – указал Райт, задержавшись на ходу. – Я показывал!

– Мой бутерброд и алкоголь я завещаю Хонке. – Влад взял артиллериста за локоть и повлёк в номера. – Значит, я засёк его в координатах…

– А мы отследили вспышку на высоте… – пылко заговорил пушкарь планетарного генерал-оберста Вирхова, рисуя в воздухе расположение и путь объекта.

– Лава-Лава, милочка! – Вальтер со стоном отчаяния позвал овцу, поняв, что камрад вновь ускользает от флирта, поцелуев и всего, что сулит мужчине общество прекрасных дам. – Отнеси им фруктов и бутылку содовой!

– Он всегда выбирает парней? – спросил Райт серьёзно. – Там Локс, тут этот…

– Отвлечь невозможно – служба, манёвры, схемы. Вот, опять завёл своё любимое – шарики-фонарики, сечения додэкаэдра! Объясняет, как зайти в атаку…

– Удовлетвори друга руками и языком. – Райт повёл плечами. – Пожалуй, Локс прав. Это тип, одержимый войной.

В зале зазвучала музыка, народ стал бойко двигаться. Девицы принялись скандировать заводную мантру американских дискотек:

– Негер, секес, галамур! Негер, секес, га-ла-мур!

Флайт-лейтенант Смит легко подхватил двух милашек на руки и зычно захохотал от чувства своей силы. Крашеный Бен Баггер принял пилюльку, его глаза полыхали нездешним огнём. Заводной ритм оборвал разговор о том, как кто-то из отдельной истребительной Макартура сошёл с рельсов, его заперли и посадили на такие транки, от которых имя забываешь, а в одной из «летающих крепостей» Вирхова такое же случилось сразу с пятерыми.

– Подмена конфет. Парни купились на обманку и – мозги долой.

– Иногда с Земли привозят настоящее дерьмо.

– Танцуем!

– Овцы, сюда. Кыть-кыть-кыть!

– Ну? – Маха сердито толкнула Рому. – Долго ты будешь прятаться за моей широкой спиной со своим узким тазом?

– Я не в настроении сегодня. Душно, мне не катит.

– Подписалась, так работай.

– Вперёд, вперёд, – подстрекнул вездесущий Локс, а следом у него само вырвалось: – Что, ведьма, ноги тяжёлые?

– Иди ты в космос! – Рома неожиданно взъярилась, даже замахнулась.

Качнулась вода, изнутри подступавшая к сердцу; всплыли, словно бревно, гребнистая спина и пасть; блеснули зубы.

Локс чуть отступил, улыбаясь. К Роме присоединилась высокая Маха, да так свирепо, что белолицый капитан машинально взял стек наизготовку.

– Ты!.. чего погоны нацепил, клоун? Ступай, по карманам поднюхивай! Ты нам не командир. Обзываться он будет… сам ведьмак! Джи заморочил, сдвинул ей психику. Я Маме рапорт подам. Была нормальная овца, а кем ты её сделал?.. а? Влюбил по-гадски? Смотри на меня!

Несколько мгновений они даже не мигали; твёрдость против твёрдости. Его глаза цвета жжёнки посветлели от злости, стали янтарными, но настороженная поза изменилась на вольную, непринуждённую, а лицо, считай, совсем не изменилось.

Рома тоже уставилась: «Прочь, уходи!» Она вытянулась, как струна, до звона; от неё веяло недоброй силой, словно она держала за повод разъярённого пса и готовилась отпустить его.

Локс вздохнул, отводя взгляд, затем молча ушёл.

– Как ты его… – шепотом восхитилась Рома.

– А пусть не говорит чёрт-те что! – Маха встряхнулась, сбрасывая накатившее оцепенение. – Плохие у него глаза. Нюхач собачий.

* * *

– Атмосфера и кривизна планеты – вот кто нам мешает, – в отдельном кабинете делился с Владом парень из Монреаля, сын ирокеза и украинки.

Они лопали фрукты и радовались тому, что можно в покое и комфорте потолковать об оружии, сражениях и тонкостях войны.

– Я франкон. Защищаю тут последнюю французскую страну на свете.

Он носил эмалевый флажок Квебека, чтобы его – боже сохрани! – не спутали с англо-канадцем.

– Приходится зависать выше бурь; только так обеспечишь порядочный купол прямого обстрела. Без генераторов тоннеля залпы вязнут в воздухе, будто в клей влипают.

– Как дела со стрельбой за горизонт?

– Легко! Искривляем магнитное поле и – бамс! Дистанция – до трёх тысяч километров…

Стрелок плазменной установки пламенел чувством победы, как ствол его орудия под нагрузкой.