– Если вы – лично вы, Сотерель, – найдёте объект, то получите двадцать процентов надбавки.

«Хо! Есть смысл поднапрячься».

– Ступайте. Вскоре мы будем на месте.

Выходя, он тронул кнопку на поясном блоке и поправил телефон в ухе. Как там на свете, шумят?

– Агрессор не ушёл от расплаты! Отныне Сириус и Процион знают – смерть ожидает каждого, дерзнувшего приблизиться к Земле.

– Это заставит противника задуматься – стоит ли входить в Солнечную систему? Мы отразили налёт гран-линкора – схема защиты сработала успешно, враг ликвидирован.

– Ла-Плата и Бразилия в глубоком трауре. Полностью разрушены жилища и инфраструктуры на огромной территории.

– Потери составляют пять-семь миллионов погибших и пропавших без вести, но их число возрастёт при тщательных подсчётах. Затонули многие суда. К счастью, устояла дамба Санта-Фе – это сберегло миллионы жизней.

– Гибель урожая, водная эрозия земель, угроза эпидемий…

Сотерель сменил новости на станцию, передающую из Еврозоны танцевальные мелодии. Радиопиратам было наплевать, что сколько-то гяуров провалилось в джаханнам, к огненным шайтанам.

«И мне тоже. Сто восемьдесят тысяч, неплохой кусок! Главное – найти ту штуку».

* * *

Германия, Большой Дрезден, район Пирна

– Герр профессор, совсем недавно – когда Эльба вышла из берегов, – вы сделали в новостях Лиги Наций тревожное заявление: «Нас ждут испытания в сто раз страшнее». Теперь, после атаки Сэра Пятого, ваши слова воспринимаются, как настоящее пророчество. Скажите, вас посетило озарение?

Франц Хонка – высокий, седой, не по годам осанистый и лёгкий в движениях, – внимательно слушал репортёра, разглядывая его поверх стальной оправы очков. Казалось, он экзаменует этого парня и вот-вот со снисходительной улыбкой молвит: «Вы, голубчик, не готовы отвечать!»

– Никаких озарений. Мой вывод основан на точных исторических данных, следовательно, является строго научным.

– Почему вы не предупредили Совет и Лигу о грядущей катастрофе?

– Милый друг, три поколения учёных твердили вождям планеты, что роковой час близок. Открытые письма, петиции, декларации – всё испробовали. Кое-кто погубил свою карьеру, стал объектом для насмешек. Нас не слушали. Обзывали халдейскими астрологами. Не было выделено ни пфеннига на целевые исследования. Зато сотни миллиардов, биллионы марок ушли на оборону! Это сыграло определённую роль. Военные вправе гордиться собой, хотя угроза ничуть не уменьшилась, а Сэр Пятый – сущая чепуха в сравнении с тем, что будет потом.

– Вы намекаете, что вам известна некая тайна. Ваша последняя фраза – заявка на очередное пророчество?

– Отнюдь нет! – Старый Франц посуровел. – Информация объективна и доступна, но чтобы применить её, нужен развитый, мыслящий мозг. Далеко не все обладают таким инструментом.

– У вас есть отличная возможность поделиться информацией. – Репортёр чуть придвинулся с доверительным видом. – Мы гарантируем огромную аудиторию. Сейчас внимание к авторитетам выросло. Вашего мнения ждут…

– Вы преувеличиваете влияние масс-медиа, друг мой. Передать – как вы говорите, – инфу – одно, а воспринять – совсем другое… Так вот, – Франц расположился поудобнее, – дело не в сирианах и не в наводнениях; они – лишь детали более масштабного процесса.

– За агрессорами стоит кто-то другой? Иная, высшая цивилизация?

– Ход времени, – ответил герр профессор веско и туманно. – Мы привыкли измерять его своими короткими жизнями; даже война с сирианами кажется нам бесконечной. По историческим же меркам она длится какой-то миг. Но есть звёздное время, и на его часах – без пяти минут полночь.

– Всё-таки вы говорите о мистическом откровении…

– Не спешите с выводами. Нам с вами – а заодно моей горничной, моей собаке, моим соседям, бродягам, адмиралам и всем прочим, – довелось жить в то время, когда совпадают первый восход Сириуса и первый день тота – это Праздник Вечности, который наступает раз в пятнадцать веков. Предыдущий был так давно, что нынешние люди и не вспомнят – тогда изобрели подзорную трубу и основали британскую Ост-Индскую компанию, в Европе пылала охота на ведьм, а в Соединённых Штатах собирали первый урожай пшеницы…

Репортёр хотел что-то ввернуть, но промолчал. Голос старого Франца обволакивал его, манил и затягивал в прошлое, столь далёкое, что оно казалось сказкой.

– Сириус, у греков Сотис, а у древних египтян Сопдет, что значит «Острая» – богиня разливов Нила. Она отождествлялась с Исидой, женой Осириса, богиней колдовства, воды и плодородия. Острая! самая яркая звезда на небосводе, отворяющая путь великим водам… Слеза Исиды, пролитая по убитому Осирису, начинала наводнение. До наших дней в Египте ночь перед разливом Нила назвают Лейлет-эн-Нуктах, Ночь Слезы. А в Праздник Вечности она означает потоп. Ныне сравнялся сотический год! и не нашим слабым рукам остановить воды.

– Стоп. – Репортёр очнулся. – Выходит, это случается периодически?

– Да, с ужасающей регулярностью. Просто мы совпали с восходом Сотис в нужный день, и станем свидетелями катаклизма. Горе или везение нам выпало – кто знает?..

– Какие меры вы рекомендуете принять?

– Думать. Надо осмыслить происходящее, прежде чем тратить миллиарды на малоэффективную оборону и громоздить непрочные плотины.

– А что делали древние – эти, египтяне, – когда наступал такой год?

– Представьте себе – праздновали! Ликовали и пировали! Вступить в новый сотический год означало великое счастье. Фараон Джосер, основатель третьей династии, нарочно отложил коронацию, чтобы начать правление день в день с восходом Сириуса. Правда, он же – впервые! – велел сделать свою гробницу из камня, попрочнее. Его архитектор Имхотеп постарался на славу – пирамида Джосера стоит до сих пор.

– О, Имхотеп! – Репортёр был рад услышать имя, знакомое телезрителям. – Тот лысый жрец, который оживил мумию своей подружки…

– Я требую при монтаже вырезать реплику со слов «О, Имхотеп!» вместе с моим ответом. – Хонка взглянул так гневно, что репортёр осёкся. – В беседе с историком упоминания об эротических блокбастерах неуместны.

– Итак, они сооружали каменные укрепления. Вроде хранилищ для папирусов и прочей инфы, чтобы после потопа не остаться безграмотными троглодитами. Капсулы связи поколений!

– Пирамиды служили для других целей. Прежде всего для консервации тел фараонов; так обеспечивалось их бессмертие. Даже больше – Геродот сообщал, что по прошествии трёх тысяч лет душа возвращается и оживляет мёртвое тело. Египтяне иначе относились к смерти. По ту сторону их ждала новая жизнь, затем – возвращение, и так вечно.

– Нам трудно понять древних. – Репортёр перешёл к другой теме, чтобы избежать новых ссылок на Геродотов, Джосеров и прочих неизвестных зрителю персон. – Мы ценим жизнь во всех её проявлениях. Поэтому потери мы воспринимаем остро и болезненно. Что вы хотите сказать пострадавшим и родственникам погибших?

– Люди смертны, а катастрофы неизбежны. Я желаю всем утешиться и жить до глубокой старости, а то, что грядёт – принять как волю звёзд. Могло быть и хуже – скажем, если бы Сэр Пятый прошёл над Китаем. Там бы он окучил миллионов сто или полтораста, но и это бы не повлияло на вращение Земли. Более того, людские потери обернутся благом для цивилизации. Тела, которые всё равно сгниют, улучшат истощённую почву; вдобавок, снизится антропогенная нагрузка на земельные угодья, освободятся территории. Численность уменьшится, а значит, возрастёт количество еды на потребителя. Для Ла-Платы и Бразилии трагедия, в конечном счёте, приведёт к экономическому рывку – инвестиции, рост строительства, оживление рынка.

Старый Франц излагал это твёрдым, уверенным тоном, как с лекционной кафедры. Репортёр искал в его глазах огонь цинизма, но не нашёл.

– Возможно, часть зрителей поймёт вас неправильно…