Вот он открылся! Бугристый колосс отражал плазменные удары выбросами силовых зонтов, но стрельба участилась, и камеры фиксировали попадания одно за другим. Из ячеек вылетели ракеты – три поразили цель, и тут Сэр V исчез в безинерционном тоннеле.

– Доложите характеристики прыжка, – скрывая волнение, запросил О’Хара.

Голос шефа телеметристов звучал злой радостью:

– Дальше двух астрономических единиц он не уйдёт!

– Нулевая готовность базам Солнечной системы. Ожидается выход гран-линкора в двух а-е от Земли.

– Выход отмечен! Он в поясе астероидов. Мы атакуем.

– Беглый огонь без перерыва! Задействуйте все ресурсы.

– Помехи за счёт астероидов. Похоже, сирианин их перемещает дальними гравиполями. В обзоре до тридцати движущихся объектов.

– Не дайте ему времени на изготовку к длинному прыжку. Крошите всё, что движется в обзоре.

– По оценкам – шесть импульсных попаданий. Тоннель открывается!

– Ушёл максимум на два с половиной а-е.

– Возник в области Юпитера, – передала база на Ганимеде.

У О’Хары отлегло от сердца. Юпитерианский узел обороны, стоивший головокружительных затрат, был лучшим в системе после земного. Дальнобойные лучевые орудия стояли на пяти главных спутниках и вместе со вспомогательными на меньших лунах обеспечивали полный сферический обстрел.

Если мозг, управлявший Сэром V, рассчитывал укрыться за громадой Юпитера и выгадать время для накачки тоннеля, он допустил фатальную ошибку.

– Убейте его, – приказал адмирал.

– Охотно, сэр. Мы ведём бой. Что… смотрите! Кажется, он…

– Я посмотрю, когда вы дадите изображение, – вежливо намекнул О’Хара.

– Секунду, сэр. Сейчас наладим. У нас магнитная буря… кое-какие сложности… Вам видно?

– Теперь – да. – Адмирал и штабные Совета впились в экран. Схема-указатель и поля разного масштаба позволяли хорошо различать полосатое тело гигантской планеты, точечную отметку сирианина, его траекторию и линии лучевых ударов с Ганимеда, Каллисто и линкоров.

Сэр V неудержимо стремился к Юпитеру, он проецировался на фоне облачных зон и полос. Отметки моргали, показывая предположительные и точные попадания, скорость цели и высоту над видимой поверхностью облаков.

– Не вырвется, – выдохнул кто-то. – Тяготение – два и шестьдесят четыре сотых.

7000. 6500. 5500. 4000, – докладывал счётчик расстояние между колоссалем (таким мизерным, что смотреть смешно!) и водородно-гелиевыми облаками Царя Планет. Белёсые зоны с лёгким желтоватым оттенком, ржаво-коричневые полосы, где бурлят пар, метан и аммиак, а под ними – тысячекилометровые бездны жидкого водорода.

– Сколько на нём людей… – произнёс другой, болезненно сдавленный голос.

О’Хара обернулся.

– Мы на войне, молодой человек. Они навсегда потеряны. Чем стать биомассой, пищей сириан, лучше исчезнуть. Почтим их память минутой молчания, а затем отпразднуем победу над этим хищником. И подумаем о том, сколько людей спасено.

1500. 500. 200. – Сэр V подошёл к самой границе облачного покрова. Он уже не снижался, а падал на безжалостную жидкую планету.

Ржавая зона всплеснулась и поглотила вражеский корабль. Ни звука не раздалось среди стоявших у экрана. В печальном безмолвии, словно немой шёпот, витала общая мысль – о том, как колоссаль тонет во тьме, как летит камнем сквозь зону вечных молний, как трещит корпус под напором внешнего давления, как он разрушается и дробится в полной черноте газового океана.

– Сообщите Совету Обороны, – нарушил молчание О’Хара. – Нами уничтожен сирианский гран-линкор. Ни одно вторжение на Землю не останется безнаказанным.

* * *

В то же время

Северное море, Фрисландская банка

Акватанк полз по насыпи древнего шоссе, проверяя контуры дороги курсовым сонаром. Низкий центр тяжести и широкие траки позволяли танку пренебрегать заиленными рытвинами дна, но где-то слева шёл глубокий Принсес-Маргрит-канал… Ухнуть в эту судоходную канаву пилоту совсем не улыбалось. Лучше идти малой скоростью и тщательно осматривать путь.

Коридор в танке узкий, потолок навис над головой. В химическом свете ламп всё выглядело, будто присыпанное голубой пылью. За переборками журчали и булькали трубопроводы, внизу монотонно гудели моторы. Время здесь отмечал звонок, оповещавший о смене вахт. Тёмная толща воды над панцирем. В иллюминаторах мгла, беззвучно клубящийся ил, иногда – мутное свечение прожектора.

Люди казались гибкими придатками, живыми механизмами в теле грузной гусеничной машины. Разговоры короткие, в два-три слова. Часто хватало жеста, чтобы мысль дошла до собеседника.

Вторые сутки акватанк без остановок двигался по дну. Время – деньги. Надо много денег, чтобы содержать эту махину и обученный персонал, а кроме того – базовое судно и всех, кто на нём.

Проверяя скафандры для подводных работ, Сотерель как раз подумал о деньгах. Он уже получил аванс, пятьдесят тысяч дойчмарок, и сто должен получить в конце экспедиции. Плюс премия, если удача улыбнётся.

«Интересно, что мы ищем? Какая страна здесь была?.. Вроде, Дар аль-Голанд… В таких местах копать нечего – всё разворовано задолго до потопа. Или на карте госпожи отмечен склад изотопов? Несколько тонн – и дельце окупится с лихвой».

В отличие от дряхлого и латаного танка, арендованного по дешёвке, скафандры были новенькие. Придирчиво изучив их и убедившись в исправности, Сотерель выбрался в коридор.

Навстречу, от рубки на корму, шагал худой связист по кличке Пёс. Горд своим прозвищем. Смотрит в упор: «Я – Пёс!»

Вот с кем не хочется встречаться. Но такая теснота, поневоле столкнёшься.

«Следит за мной. Терпеть не выношу идейных фанатиков… Что, псина, решил проверить, чем я занимаюсь? Продуваю свой костюмчик… Я – бригадир искателей, пора усвоить».

– Какие новости?

Костистый, прямой Пёс недоверчиво оглядел Сотереля, словно определял взглядом – надёжен ли он?.. Глаза Пса блестели, крылья носа нервно шевелились.

– Базовое судно ушло на восток. Приближается волна.

– Какая волна?..

– Бразильцы подстрелили колоссаль. Откололся кусок, упал в море.

– А!.. далеко, волна ослабнет.

– Дай-то Бог. По сводкам, она будет шесть метров высотой.

– Ты даже не заметишь, как она пройдёт. Мы глубоко.

На правой руке, над запястьем, у связиста чернел орденский герб – голова овчарки, несущей в зубах факел. И надпись: «Domini canis». Вы только полюбуйтесь – доминиканец, Пёс Господень! Хлеще только русский черносотенец.

То-то псы спелись со славянами. Вместе шли «воевать Константинополь и Святую Землю»; кости их перемешались там. Крестоносная закваска ещё бродит в некоторых головах, никак не уймётся. Вера – страшнее любви.

Хозяйкин пёс. Стоит ей свистнуть, у пса тотчас глаза засияют от рвения.

Сотерель постучал в каютку госпожи Аафье. Она всё колдовала над картой – молодая, рослая, роскошная. Розово-белая кожа её буквально светилась в тусклом иззелена-сером техногенном интерьере. В шортах и топе, как летом. При её виде Сотерель забыл, что на поверхности – стылый морской февраль, сириане, грозная волна. Аафье давила его своим жарким видом, её длинная тяжкая грива струилась как вода.

– У вас порядок, Сотерель? – спокойно обратилась к нему чудо-женщина. Он внимательно обозревал её. Хороша. Крепкая, как налитая, с милым шоколадным пятнышком посередине груди. Пока такие дамочки родятся, у мира есть шанс.

– Да. Всё готово к выходу за борт. Осталось узнать, что искать.

– Пора ознакомить вас с фронтом работ, – властно поманила Аафье. – Смотрите – здесь раньше находился город Льоут. Схема его известна, долго рыскать не придётся. Область поиска – примерно десять тысяч квадратных метров. Сначала пустим роботов со сканерами, затем пойдёте вы.

– Значит, объект небольшой.

– Даже очень, – она показала руками что-то шириной с полметра, словно держала перед собой невидимый шар. Госпожа Аафье умела красиво позировать и привлекать внимание мужчин. Как нарочно для этого создана. Глаза и чувства – на себя, на спелую грудь и родинку по центру.