“Триста двадцать первый день войны. Сегодня, все политиканы рода празднуют. Светлейший Князь Бессонов Петр Алексеевич и Князь Львов Александр Андреевич, подписали мирный договор, пожали руки и заявили о немедленном начале разоружения своих армий. Также, в соответствии с договором, был освобожден Барон Коршунов, приговоренный ранее к смертной казни. Подобный жест доброй воли, мне показался невероятно глупым, но кто я такой, чтобы сомневаться в мудрости Петра Алексеевича.”

“Триста сороковой день войны. Все случилось так, как я и предполагал. Дом Львовых не сдержал обещания и осадил поместье Светлейшего Князя Бессонова, сразу же после того, как Петр Алексеевич, публично сообщил о завершении разоружения армии.”

“Триста сороковой день войны. Светлейший Князь Петр Алексеевич, дал мне задание, о котором я даже не мог и мечтать. Я должен спасти Княжича Ярослава Петровича. Мне дали двадцать минут на сборы, после чего, я подвяжу к себе дитя и спущусь с ним в канализационные ходы. В Москве сейчас идут бои и люди Львова, несомненно будут нас искать, поэтому я укрою наследника в трущобах, до того момента, пока не затихнет буря войны.”

“Триста сорок второй день войны. Удар был молниеносным. Дом Бессоновых, так же как и остальные союзные дома, были безжалостно истреблены Львовым и его приспешниками. Но надежда есть, надежда Империи сейчас спит на моих руках, тихо причмокивая розовыми губками. Я обещаю Ваше Величество, я спасу Вас и рано или поздно, вы займете трон принадлежащий Вам по праву.”

“Триста сорок пятый день войны. Я подвел Вас, Ваше Величество, не спас как обещал, не уберег, не усмотрел, не справился! Кто же знал, что прихвостни Львовых найдут нас даже в забытых Богом трущобах? Кто знал, что спрятав Княжича в переулке, мне больше не доведется увидеть его вновь? Ваше Величество, как же жалок ваш верный слуга, что не смог уберечь, доверенное ему дитя.”

*****

Я сидел на кресле и застывшим взглядом смотрел на огонь. В моей голове крутились образы, накладывая прочитанное, на то, что мне было известно о своем детстве. Эти сны, эти образы, пробуждение. Пазл складывался в единую картину, но по прежнему оставлял кучу вопросов.

Достав из кармана манофон, посмотрел на время, половина третьего, мда, нормально я так увлекся чтением. Отложил записи, взял со стола банковские документы, которые к моему удивлению, оказались не выписками со счетов, а всего лишь доверенностями для доступа к банковским ячейкам. Хм, интересно. Надо бы их с утра показать Денису, он вроде как у нас спец по банковским бумагам.

Решив, что на сегодня хватит, я вернул бумаги в конверт и положил его в сейф, обильно присыпав пачками наличности. Подошел к окну, раскрыл створки, впуская свежий, морозный, ночной воздух в сильно прокуренную комнату. Разгоряченное от камина тело обдало прохладой, из-за чего волосы на коже, мгновенно встали дыбом.

Краем глаза я уловил движение снизу и всмотревшись в ночную тьму, обнаружил Мажора, сидящего на полюбившейся мне лавке. Он держал в руках тлеющую сигарету и время от времени прикладывался к горлышку странной, квадратной бутылки.

Накинув куртку, я забрал со стола сигареты, вышел на улицу и подойдя к Мажору, плюхнулся рядом.

— Как все прошло? — спросил я, рассматривая бутылку, стоящую рядом Кириллом.

— Знаешь, ведь по началу, мне было даже немного их жаль, но когда мы оказались в лесу, я увидел все то, чего не заметил будучи одурманенный ее чарами. Я увидел перед собой тварь, способную пресмыкаться, прогибаться, продаваться, лишь бы шкура осталась цела. А эта мелкая…. Кто бы мог подумать, что под видом ребенка, по моему дому разгуливает карлица-уголовница? — вскинул руками Мажор.

— Жизнь скрутит и не на такое пойдешь, не нам их судить за это.

— Я вот тоже подумал, а чем мы лучше этих двоих?

— Как минимум, мы не шлюхи и купить нас за деньги, не получится, даже при всем желании. — ответил я, делая глоток из бутылки Кирилла. — Странный у тебя коньяк и некрепкий вовсе, хм, даже сладенький слегка.

— Ага, некрепкий, с учетом того, что это не коньяк, а слабительная настойка из мякоти Алоэ. У меня запор третий день, вот Феофан и достал ее из погреба. Настоялась с годами и слегка забродила. — прыснул со смеху Мажор.

— А сразу сказать нельзя было?! — подскочил я с места, ощущая странное урчание в животе.

— Ну так ты и не спросил. — продолжал ржать брат.

— Сука! — ругнулся я, аккуратно семеня к дверям дома.

Уснуть получилось только под утро. Чудотворная настойка Феофана Антиповича, работала великолепно, несмотря на годы проведенные в темном подвале. Благо, что уборных в доме сразу несколько штук, так как с учетом того, как часто я слышал шаркающие шаги Мажора, могло бы случиться непоправимое. Мда, вот тебе еще одна заметка на будущее “Прежде чем пить из чьей-то бутылки, уточни природу содержимого”.

Проснувшись посреди дня с квадратной головой и ужасно болящим задом, я встал с кровати, умылся, оделся и побрел на кухню, чтобы отыскать чего-нибудь съестного. А съестного было в изобилии, правда достать еду из холодильника, у меня к сожалению не вышло.

— Семен Евгеньевич, вы опять за старое? — прозвучал из-за спины голос Юлии.

— Прошу меня простить. — оборачиваясь произнес я и громко сглотнул, остановив взгляд на глубоком вырезе в сорочке девушки.

— Присаживайтесь за стол, а я по быстрому приготовлю вам завтрак.

Приложив немалые усилия, чтобы отвести взгляд от пышных форм девушки, я демонстративно закурил сигарету и направился к столу. Усевшись на свое место, подтащил к себе пепельницу, стряхнул пепел и уставился в сторону кухни, где за неприкрытыми ставнями, суетилась Юля. Девушка что-то напевала себе под нос, грациозно перемещаясь по кухне в ритме танца.

— “Соберись Батаев, ты не можешь просто так взять и втюриться в дочку кухарки! Сам ведь говорил, что не для нас все эти любовные шуры-муры.” — прозвучал в голове внутренний голос.

Дверь в столовую с грохотом отворилась. Из дверного проема, с улыбкой до самых ушей, появился Сапог, сияя белой, накрахмаленной рубашкой и вычищенными до блеска туфлями.

— Братеееец! — довольно протянул он и в ожидании объятий, расставил руки в сторону.

— Надеюсь, ты мне сейчас не скажешь, что женился в очередной раз? — не вставая из-за стола, удивленно спросил я.

— Млять. Так и знал, что ты будешь единственным, кто пересрёт мне всю малину. — недовольно заворчал Валера, и уселся за стол, напротив меня.

— Когда успел? И кто она на этот раз?

— Да вчера и обручились, после хорошенького перепихона.

— Валера, это уже в четвертый раз за этот год. И каждый раз, брак длился не больше двух недель. — начал отчитывать я его.

— Трех недель. — скрипя зубами, поправил меня брат.

— Надеюсь, ты ее не притащил сюда?

— Я что, совсем на дурака похож? Мы пока у нее поживем, а потом как найду домик поуютнее, куплю его и переедем туда.

— Каждый раз одно и то же, вашу мамашу. — запричитал я, закрывая лицо руками.

— Брат, в этот раз все серьезно. Я обещаю.

— Я правильно понимаю, что на пару-тройку недель, на тебя нет смысла рассчитывать?

— Скорее всего на совсем брат. — виновато опустил глаза Валера — У нее дети малые, одному годик, а второму только два месяца.

— У нее что? — подавился я дымом — Валера ты совсем с ебу дубнулся? Мало того, что вы с ней без году неделя знакомы, так у нее еще и дети есть?!

— Брат, ну это же любовь.

— Хуевь это! Но никак не любовь!

Я встал из-за стола и подошел к окну. В отражении, увидел как с кухни, за мной пристально наблюдает Юлия. Девушка смотрела мне в спину, помешивая что-то на плите и явно ожидала продолжения семейного спектакля.

— Хобана! Сапожидзе! — выдал вошедший в школу Мажор.

— Здаров, Ваше Обосрательство. — ответил на приветствие Сапог.