— Произошло нечто удивительное, после вашего отъезда. — изменившись в голосе, заявил Никодим Варфоломеевич.

— Поделитесь, если не секрет?

— Семен Евгеньевич, я знал вас еще ребенком. Разве между нами, могут быть секреты?

— Кто знает, Никодим Варфоломеевич, кто знает.

— Не буду заваливать вас ненужной информацией и скажу сразу, в нашем соборе пойман шпион. К какому роду он принадлежал, нам увы выяснить не удалось, но что самое интересное, при нем оказался конверт с какими-то бумагами. Видимо это те бумаги, о которых вам говорил Кротов.

— Этот шпион, он мог убить Кротова?

— Несомненно. Подлец обладал магией иллюзии и без труда передвигался по собору, будучи неосязаем для других. Ставлю на то, что именно он убил графа, дабы тот не выдал известную ему информацию.

— А что в конверте? Вы его вскрыли? — закуривая снова, спросил я.

— Даже при всем желании, мне и моим людям вряд-ли бы удалось это сделать. Он запечатан магией крови и только тот кому предназначен этот конверт, сможет открыть его, слегка окропив своей кровью.

— Кровь Кротова уже пробовали?

— Обижаете Семен Евгеньевич, конечно же пробовали. Ведь были случаи, когда люди запечатывали книги и важные документы, для самих себя. Еще два десятка лет назад, это был очень популярный способ защиты информации. Такую печать не сможет разрушить даже Архимаг Его Величества. К сожалению, те времена давно прошли и теперь магия крови вне закона, с тех пор как пала старая Империя. — как-то грустно пояснил Инквизитор.

— Когда я могу получить этот конверт?

— Если меня не обманывают часы, то мой человек прибудет в ваше поместье с минуты на минуту.

— Вы как всегда предусмотрительны, Никодим Варфоломеевич. — довольно оскалился я.

— Ой да бросьте Семен Евгеньевич, я всего лишь выживающий из ума старик, который ценит наши добрые и взаимовыгодные отношения. — со смущением в голосе, отмахнулся Инквизитор.

Я увидел как к воротам подъехал черный внедорожник, с символом Святой Инквизиции на капоте. Из машины выпрыгнул коренастый мужичок в тактической экипировке и помахал мне бумажным пакетом.

— А вот и ваш посыльный подъехал. — направляясь к воротам, сообщил я собеседнику.

— Отлично, тогда не смею вас более отвлекать.

— Спасибо Никодим Варфоломеевич, приятно иметь с вами дело.

— Взаимно, Семен Евгеньевич. — ответил Инквизитор и повесил трубку.

Подойдя к воротам, я забрал из рук посыльного конверт и направился в дом, чтобы попробовать вскрыть загадочную посылку. На пороге встретил разгневанного Кирилла, заплаканную Анну и осыпающую всех проклятиями Настю, которая истерически верещала и теперь точно не походила на семилетнюю девочку. Войдя в дом, первым что я увидел, были ошарашенное лицо Стаса и покрасневшую от нескончаемого смеха Катрин.

— Чего с ней? — спросил я у Стаса, кивая на девушку.

— Ты сейчас офигеешь. Наша малютка, Настенька так называемая, оказалась вовсе и не малюткой. Катрин прогнала ее фото по базам службы безопасности, чтобы убедиться, что ребенок не краденный и не находиться в розыске и что ты думаешь? Программа выдала стопроцентное сходство и досье на некую Щирицу Клавдию Петровну, двадцати семи лет от роду, трижды судимую за кражу в особо крупном размере.

— Не понял, ты хочешь сказать, что сестра Анны, уголовница рецидивистка? А почему тогда она выглядит как ребенок?

— Генетическая болезнь какая-то, типо перестала расти в этом возрасте или что-то вроде того. Ну не запомнил я эти умные медицинские формулировки. — развел руками Стас.

— Сукаааа. — протянул я, почесывая затылок.

— Угу. — согласился брат.

Опечаленный тем, что меня развели словно лоха, я направился в комнату, по пути рассматривая странный пакет. А рассматривать и вправду было что. Помимо сургучной печати дома Кротовых и кровавого отпечатка пальца на бумаге. Я обнаружил слегка заметную алую дымку, окутывавщую конверт по кругу. Видимо это и есть та печать, о которой говорил Инквизитор.

Войдя в комнату, я закрыл за собой дверь на замок, скинул обувь, закрыл распахнутое настежь окно. Подошел к камину и уложил небольшую стопку щепок поверх высушенной березовой коры. Одна спичка и жаркое пламя охватывает нутро камина, будто бы его облили горючей смесью. По быстрому накидав сухих дров, я приоткрыл заслонку дымохода, подтащил к камину старое кресло и уселся, беря в руки таинственный пакет.

Конечно же вскрыть его просто так, не получилось, хотя это и дураку было понятно, но я был бы не я, если бы не попробовал. Сняв с пояса складной нож, надрезал палец и выдавил небольшую капельку крови на конверт. Вопреки моим ожиданиям, ничего не произошло, конверт по прежнему оставался неприступен. Капнул кровью на сургучную печать, тоже безрезультатно. Хм, а что если? Я приложил кровоточащий палец к кровавому отпечатку на конверте, явно оставленному самим Кротовым. Конверт зашелестел, треснула сургучная печать, выпуская из себя ярко алую, пахнущую железом дымку. Я осторожно надорвал язычок пакета и вынул стопку старых, потрепанных бумаг. Содержимым пакета, оказались личные записи Графа Кротова Старшего, насильно вырванные из личного дневника, а также несколько банковских документов и какие-то вырезки из старых газет.

Я отложил в сторону лишнее и достал из шкафа бутылку коньяка, которую не так давно, обнаружил в процессе наведения порядка в комнате. Подвинул к креслу небольшой журнальный столик, поставил на него пепельницу и приступил к чтению. В первую очередь, я бегло пробежался глазами по записям старого Графа Кротова. Большинство из них рассказывали о службе и процессе командования дружиной, но пару листков не на шутку меня зацепили.

*****

“Двести девятый день войны. Наша армия истощена, новобранцев не видел уже больше недели. Враг, воюет грязно и без зазрений совести использует некромантию, обращая тела павших солдат, в безмозглую, управляемую нежить. Я готов поклясться, что видел в толпе мертвецов, своего покойного брата. Это первая на моей памяти война, где противник не скрывает своей отвратительной сущности и не чурается водиться с предателями Империи.”

“Двести двадцать шестой день войны. Меня отправляют в бой, навстречу войскам Барона Коршунова. Разведка докладывает, что среди его войска, замечены флаги дома Горчаковых, а это значит, что нам придется иметь дело с первоклассными стихийными магами. Его Высочество, Светлый Князь Петр Алексеевич, обещал лично присутствовать в этой битве. Воистину, он Великий правитель и единственный, кто достоин унаследовать Престол Империи.”

“Двести сороковой день войны. Две недели полномасштабного наступления, две недели кровопролития и бесконечных сражений. Мы потеряли десятки тысяч солдат, десятки тысяч чьих-то сыновей, чьих-то мужей, чьих-то отцов. Но не смотря ни на что, мы выполнили поставленную задачу, весь Южный округ наш.”

“Трехсотый день день войны. Прошло два месяца, с момента моей последней записи. За это время изменилось многое, слишком многое. Бесконечные, кровопролитные сражения, принесли свои плоды. Москва полностью зачищена от войск противника, а лишившийся войска Барон Коршунов взят в плен и будет казнен, по законам Империи.

“Триста десятый день войны. Я пишу это в дневник, чтобы не позволить себе забыть этот день. Час назад, долгожданный наследник рода Бессоновых, появился на свет под звон клинков, выстрелы артиллерии и крики растерзанных нежитью солдат. Светлый Князь Петр Алексеевич, нарек сына в честь своего великого деда, Ярослава Мудрого.”

“Триста одиннадцатый день войны. Я был первым, кто присягнул в верности Ярославу Петровичу. Сразу после церемонии, вороны принесли весть. Княжеский дом Львовых, предлагает заключить мирный договор, дабы закончить бессмысленное кровопролитие. Как по мне, смысла в перемирии не было, ведь мы и так побеждали на всех направлениях. Я даже высказал свое мнение Светлейшему Князю Петру Алексеевичу, когда он собрал нас в тронном зале. Но к моему сожалению, большинство решило, что должен был заключен мир.