Устраивать поминки не стали, просто выпили по рюмке крепкого самогона, вспомнили брата добрым словом и разошлись, каждый по своим делам. Провожая Палыча, я сунул старику в карман пачку тысячных купюр и попросил заехать к Севаре, чтобы сообщить ей о смерти Валеры. Гробовщик, внимательно посмотрел мне в глаза и сжал меня в объятьях.

— Оберегай братьев, Семен. Кроме тебя, их защитить некому. Будь сильным и мудрым, я знаю, ты на это способен. — прошептал мне на ухо старик.

— Спасибо, Демид Павлович и вы берегите себя. — ответил я, похлопывая ему по спине.

Вопреки наставлению Палыча, я захватил с кухни еще одну бутылку коньяка и направился на второй этаж. Проходя по длинному коридору, остановился у двери, ведущей в комнату Валеры. Приложив руку к холодной древесине, я несколько секунд стоял неподвижно, вспоминая самые счастливые моменты своей жизни, проведенные рядом с братом.

Эту ночь я не мог уснуть, даже не смотря на приличное количество влитого в себя алкоголя. Встав с нерасстеленной кровати, подошел к висящей на крючке куртке, вынул из кармана все то, что удалось найти в ячейках Имперского банка. Вновь посмотрел на семейное фото Бессоновых, провел пальцем по щеке женщины, стоящей рядом с главой рода, громко сглотнул подступивший к горлу ком. Отложив фотографии в сторону, я надрезал палец и приложил его к треугольной печати, которая оберегала содержимое от любопытных чужих рук.

Печать окрасилась красным, крышка коробка отщелкнулась и моему взору предстал странный, антрацитово-черный родовой перстень. Я аккуратно вынул его и пристально осмотрел герб, который до этого момента, почему-то считал обычным треугольником. А ведь мог догадаться раньше, это была она, та самая пирамида, что звала меня к себе в моих ночных кошмарах. Я осторожно надел перстень на палец и ощутил, как он изменяется в размере, подгоняя свою геометрию под нового владельца. По телу пробежала дрожь, заставляя волосы на руке встать дыбом. Внезапно, я ощутил, как в моей груди зарождается нечто. Нечто из того, чего я не чувствовал ранее, чего не представлял и не понимал, до сего момента. Сгусток силы, резонировал в такт с ударами моего сердца, наполняя тело силой и заставляя кровь быстрее мчаться по венам.

Я подошел к камину, забросил в него пару кусочков березовой коры, немного щепок и достав из кармана спички, разжег огонь. Сухая древесина звонко затрещала, отдавая тепло, согревающее мои посиневшие от холода руки. Закинув в огонь несколько поленьев, я завалился в кресло и содрав струп с надрезанного пальца, приложил его к печати на конверте. Содержимое конверта, меня не на шутку озадачило. Помимо ожидаемого письма, внутри лежала пробирка с кровью, запечатанная странным гербом в виде змеи кусающей себя за хвост. Уроборос, я помню эту легенду, мне ее когда-то давно рассказывал дед. Там было что-то про вечную жизнь и перерождение, точно уже и не вспомнить.

Приложив окровавленный палец к печати Уробороса, к моему удивлению, ничего не произошло. Если верить словам Никодима Варфоломеевича, то вскрыть такую печать, может только истинный адресат, которым судя по всему я не являюсь. А если не я, то кто тогда? Нужно будет поискать информацию об этом гербе в интернете, займусь этим сразу, как ознакомлюсь с содержимым письма. Вдруг мне удастся найти ответ в тексте, тогда и искать ничего не придется.

Двумя часами ранее. Кабинет Императора Российской Империи.

— Что за нелепая гримаса на твоем лице, Евгений Сергеевич? — ухмыльнулся Император, глядя на ворвавшегося в кабинет без стука, Князя Морока.

— Ваше Императорское Величество, пришла весть из центрального отделения банка. Какой-то молодой человек, заявился с доверенностями и запросил доступ к ячейкам покойного Графа Кротова. — задыхаясь, произнес незваный гость.

— Что за молодой человек? — нахмурился Император.

— Увы, процедура работы с доверенностями не включает в себя проверку документов. Обычно, достаточно наличие самой доверенности, если она выдана на предъявителя, а не на определенного человека. Собственно по этой причине, сотрудница банка не смогла сообщить его данные, но она уверяет, что на его руке был родовой перстень Барона Самонова.

— Самсоново говоришь? Но как? Старый барон сгорел в пожаре, а его сынок кормит рыб на дне Москвы-реки. Сотрудница банка, не могла ошибиться?

— Не могу сказать точно, Ваше Императорское Величество, может и могла.

— Ну так проверьте камеры, на них же явно будет видно лицо этого парня.

— В обычной ситуации, мы бы поступили именно так, как вы и сказали. Но в нашем случае, камеры бесполезны, так как молодой человек был в капюшоне и рассмотреть его лицо на камерах не удается. — виновато залепетал Морок Евгений Сергеевич.

— Я не пойму Морок, тебя всему учить надо? Кто из нас Советник Императора? Ты или я? — набычился Император. — Задержите девчонку и доставьте ее к менталистам, пусть просмотрят ее воспоминания и выяснят, как выглядел тот самый парень. Тебе все ясно?

— Так точно. Ваше Императорское Величество. Будет сделано. — прохрипел пересохшим горлом Морок и поспешил удалиться из кабинета.

Коробок из которого я вынул перстень, идеально подходил, чтобы спрятать в нем пробирку. Впору оказалась и мягкая подкладка, что идеально защищала хрупкий стеклянный сосуд, от внешнего воздействия и случайных ударов. Убрав короб в карман куртки, я плеснул себе немного коньяка, залпом выпил, закурил сигарету и подхватив со стола найденное в конверте письмо, внимательно его осмотрел. Старая потрескавшаяся бумага, передавала приятный и в то же время крепкий, терпкий табачный аромат. Очень интересно, особенно с учетом того, сколько прошло лет с момента, когда письмо сдали в хранилище. И прошло на минуточку почти восемнадцать лет, а если быть точным, семнадцать лет и семь месяцев. Именно такой срок озвучила девушка в банке, которой я задал этот вопрос.

Откинувшись на спинку кресла и затушив в пепельнице догоревший окурок, я приступил к чтению.

“Мой дорогой сын, мой наследник, моя кровь. Уверен, что в тот день когда ты получишь это письмо, нас с матерью уже не будет на этом свете. Как же жаль, ведь я так мечтал научить тебя всему тому, чему обучил меня мой отец. Я мечтал, что наступит день, когда отец и сын, станут на защиту Империи вместе, возглавляя многомиллионную армию преданных отечеству солдат. Видимо, этой мечте, как и многим другим, к сожаление уже не суждено сбыться. Знаешь, ведь буквально пару минут назад, ты спал на моих руках и забавно причмокивал своими пухлыми губками, а теперь я пишу это письмо осознавая, что нам вряд-ли удастся увидеться снова. Я передам Графу Кротову все то, что поможет тебе в будущем, когда ты окрепнешь и захочешь отыскать правду. Также, я передам ему пробирку со своей кровью, чтобы ты мог предоставить его главе рода Ахтямовых. На ампулу наложена их печать, поэтому никто кроме него, не сможет вскрыть или повредить сосуд. Эта пробирка, даст тебе шанс возродить наш род и вернуть ему прежнее влияние. Мой сын, мой дорогой мальчик, не описать ту печаль, что разрывает в клочья мою душу от разлуки с тобой. Но долг каждого отца, уберечь своего ребенка от последствий своих неправильных решений. К сожалению, осознание этого, пришло ко мне слишком поздно. Прощай мой дорогой сын. Твой любящий отец Князь Бессонов Петр Алексеевич.”

Я отложил письмо в сторону и вытер руками лицо, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слезы. Подхватив бутылку коньяка за горловину, залпом влил в себя несколько больших глотков, ощущая как моментально мутнеет мое сознание. Суровая правда ранила неожиданно больно, ударяя прямо в душу, при каждом взгляде на прощальное письмо отца.

— Бессонов Ярослав Петрович. — пробубнил я себе под нос, закуривая сигарету и заваливаясь на спинку старого кресла.

Неудержимая влага, все таки вырвалась из моих глаз, быстрым потоком скользя по заросшим щетинистым щекам. Я пытался изо всех сил сдержать рвущуюся наружу ярость, но отравленное алкоголем тело, не желало прислушиваться к советам разума. Я подскочил с кресла и со всей силы ударил в стену кулаком. Хрустнуло. Кисть сковала адская боль, сигнализируя о возможной, серьезной травме конечности. Я осмотрел свой кулак на наличие перелома, но ничего страшного не заметил, пустяк, кожа сбита да и только.