Чарльз недвусмысленно взглянул на толстый конверт, лежавший на полу и, не говоря ни слова, взял предложенные проспекты. Когда Мэг вернулась с кухни пригласить его за стол, хереса осталось всего лишь полбутылки.

– Итак?

Мэг усадила Чарльза за стол на кухне и извлекла из печи кушанья.

– Лично я не нашла ничего, что мне понравилось бы. Чарльз снял крышку с кастрюли с овощами и положил себе картошки.

– Настоящая мята? А почему именно греческие острова?

– Вовсе не обязательно, чтобы греческие.

– Вокруг Греции их несколько десятков и в Ионическом, и в Эгейском морях. Можешь долететь самолетом до Афин и там получить подробную информацию о большинстве из них.

– Ты думаешь, смогу?

Чарльз ел с аппетитом, воздавая должное блюдам, и положил себе вторую порцию. Затем отрезал кусок яблочного пирога и только после этого сказал:

– Я полагал, ты взглянешь на гранки, которые я тебе прислал…

– Собиралась. Но потом… наверное, я уснула, потому что, когда позвонила Миранда, было уже темно.

Чарльз молча наблюдал, как она убирает со стола посуду и готовит кофе. Он привык к ее экономным движениям, а тут отметил про себя, что она дважды подходила к холодильнику за молоком, забыла убрать с подноса кофейные ложки.

Чарльз предложил:

– Если я вывезу тебя на часок за город сегодня днем, обещаешь, что вечером найдешь время, чтобы прочитать гранки и подумать?

– Конечно!

– Отлично.

Чарльз поднялся и вынес поднос в гостиную. После того как кофе был выпит, он тщательно вытер посуду, не разрешив Мэг помочь.

– К чему вся эта суета? – спросила Мэг, неловко переминаясь у двери на кухню.

– Сама знаешь.

Чарльз развесил салфетки для чая над плитой. Мэг отчаянно вздохнула.

– Боже праведный Чарльз. Я на шестой неделе беременности, только и всего!

Чарльз изумленно поднял брови.

– А какое отношение это имеет к делу? Иллюстрации к книге мне нужны к середине следующей недели.

Мэг показалась ему еще более неуверенной.

– О… – только и проговорила она. Чарльз, подтверждая свои слова, кивнул.

– Успокойся, в этом ты тоже изменилась. У прежней Мэг эти гранки уже давно лежали бы на столе, а блокнот для набросков перед ней.

Мэг покраснела.

– Чарльз, не мог бы ты рассказать, о чем эта сказка. Понимаешь, читать – такое скучное занятие.

– Уж не хочешь ли ты этим сказать, что фирма «Макивойс» приобретает скучные сказки?

– Нет, конечно же, нет… Но…

Чарльз дважды обмотал шарф вокруг шеи и приступил к нелегкой процедуре напяливания плаща.

– В сказке рассказывается о семействе белок, живущих на ореховом дереве, которым никак не удается разбить скорлупу грецких орехов.

Мэг остановила его.

– Не продолжай. Им нужно отыскать волшебные щипцы для разбивания орехов, и мудрая сова посылает их на длительные поиски.

Чарльз пояснил:

– На самом деле в сказке речь идет о серебряном молоточке. А этот молоточек спрятан под корнями старого дуба.

– В таком случае, – Мэг подала ему перчатки, – я уже представляю себе мистера Белку. На миссис Белке, естественно, передник. А маленькие бельчата…

– Семейство белок по фамилии Смит, так по сказке…

– Шутишь! Чарльз вздохнул.

– Надевай пальто. Забыла, что везу тебя за город? Да, она и правда забыла, и ей было очень неловко в этом признаться. Мэг хотелось, чтобы Чарльз уехал один, а самой забраться в кресло и, свернувшись клубком, взяться за проспекты. Однако, когда Чарльз привез ее в Хартфордшир, где в кафе, расположенном около Сент-Олбанса, они выпили по чашечке чая, Мэг почувствовала себя гораздо бодрее. Возвратившись к ее дому, Чарльз не стал подниматься в квартиру, а наблюдал, как она отпирала входную дверь. Затем, неожиданно опустив боковое стекло машины, неловко высунул голову и крикнул:

– Послушай, Мэг, забудь сегодня об этих чертовых рисунках! Я пошутил.

Мэг посмотрела на него, снова ощутив внезапный прилив теплой признательности. Но именно когда он говорил подобным образом – Мэг это знала наверняка, – он не шутил.

Но на веранде было холодно, проходящие мимо поезда, – как правило, по воскресным дням их было меньше, – казалось, заставляли стаканы дрожать сильнее обычного. Мэг сначала пыталась работать на полу перед газовым обогревателем, но от сидения на корточках почувствовала тошноту.

В понедельник она опять попыталась взяться за работу. Ей никак не удавалось прочувствовать сказку. Обычно, читая текст, Мэг почти мгновенно испытывала состояние партнерства с авторами, предоставляя написанным словам без всяких усилий с ее стороны складываться в мозгу в иллюстрации. Эта же семья белок не пробуждала в ней совершенно никакого энтузиазма. Поэтому, когда зазвонил телефон, Мэг необыкновенно обрадовалась, надеясь услышать голос Миранды.

Звонила Джилл Форсайт. Муж Джилл около двух лет назад бросил ее, и она продолжала работать на дому, окруженная требовательными детьми.

– Ковак говорит, ты подумываешь податься куда-нибудь, где потеплее! – начала она без всякой преамбулы. – Мэг, я чувствую себя опустошенной.

Мэг также ощущала внутри странную опустошенность.

– Я смотрю, он не тратит время попусту и быстро распространяет новости, – заметила Мэг.

– Понимаешь, после ленча я заглянула к нему в контору и спросила про тебя – я всегда интересуюсь, как у тебя дела, – и он недвусмысленно дал мне понять, что тебя не нужно отрывать от дел, которые ты должна завершить до отъезда.

Мэг улыбнулась, с облегчением отметив, что Чарльз разболтал не все новости и что сам он выступил в роли ее защитника. Визиты Джилл всегда являли собой семейное мероприятие. Куда бы она ни шла, ей приходилось брать с собой своих троих детей, а они были весьма мощным отвлекающим фактором.

– Дело еле движется, – призналась Мэг, – а сейчас я подумываю, чтобы прерваться на ленч…

– Ленч! Господи, да уже пора послеобеденного чая! Я уже собиралась резать батон для своих сорванцов!

Стеклянная крыша свободно пропускала дневной свет, поэтому Мэг не замечала времени. Для нее это не имело никакого значения.

– Ты очень напоминаешь мою сестру, – сказала Мэг. – Какой она, во всяком случае, была раньше.

– О, Мэг, извини. Как там дела? Я уже подумала, что ты себя там и похоронишь, в той маленькой вонючей дыре.

– Не говори глупостей о Кихоле, Джилл, прошу тебя. Мне больно такое слышать.

– Мэг!

Джилл была явно удивлена, Мэг тоже. До этого мгновения она не представляла, насколько глубоко в ее кровь проник Кихол. Джилл продолжала:

– Извини, дорогая. Очевидно, ты чудесно провела там время и тебе не хочется возвращаться домой.

У Мэг едва не сорвалось с языка, что единственным настоящим ее домом был Кихол, однако подобное заявление могло остаться непонятым. Вместо этого Мэг сказала:

– Да, там было замечательно. Но моя сестра сильно болела, и у меня было много забот.

Джилл издала звуки, выражающие сочувствие, затем, отвернувшись от трубки, на кого-то сердито прикрикнула.

– Извини, Мэг, – продолжила она. – Ребята опять дерутся. Клянусь, в один прекрасный день я их убью.

Мэг вновь улыбнулась: действительно, Джилл очень напоминала прежнюю Миранду.

Тем временем Джилл продолжала:

– Послушай, ты работаешь над сказкой про белок и серебряный молоток?

– Да.

– Ковак сказал мне, что ты единственная, кто из этого может сотворить нечто волшебное. Это оттого, что ты идеализируешь детей, Мэг. Ты полагаешь, что у них богатое воображение, а на самом деле…

Она опять набросилась на кого-то из детей, и Мэг залилась смехом.

– Честное слово, Джилл, будь ты мужчиной, ты непременно была бы женоненавистницей. Два последних месяца я только тем и занималась, что воспитывала троих детей.

– Ладно, не обращай внимания. Знаешь, в этой книге где-то есть строчка, в которой говорится, что белка совершенно исключительное животное благодаря своему хвосту. Я отчетливо представляю себе, как ты делаешь замечательные вещи с их хвостами: то они веера, то метелки, то одеяла… как в сказке про Дамбо и его уши. Что ты на то скажешь?