Мэг размышляла. Затем медленно произнесла: – Джилл, ты ангел. В один миг ты сотворила то, над чем я безрезультатно билась целый день, ты включила во мне внутренний свет.

– Да будет тебе, – проговорила Джилл. – Ты знаешь, что в перерывах между женоненавистничеством, причинением беспокойства и еще многим другим, что ты можешь мне приписать…

– Заткнись, Джилл. Я принесу рисунки во вторник. Выпьем вместе по чашечке кофе?

– Замечательно. И не уезжай в теплые края, не сказав мне ни слова!

Мэг не стала ждать традиционного прощания. Положив трубку, она направилась к кухонному столу.

Во вторник Мэг испытывала то ощущение, которое обычно приходит после творческого подъема. Она больше не открывала свои проспекты и почти не выходила на улицу.

Чарльз удовлетворенно кивнул.

– Отлично. Знаю, текст довольно избитый, но эти иллюстрации возносят его до высот Беатрис Поттер. Автор также станет известным, а весь пакет сулит определенный коммерческий успех.

– Спасибо Джилл. Это она позвонила мне в понедельник и подсказала, что делать.

Чарльз угрюмо посмотрел на Мэг.

– Обманщица. Ну да ладно, взаимопомощь в нашем деле – это все. Мы отлично это знаем.

– Да.

Мэг улыбнулась Чарльзу, вспоминая, как часто он помогал ей в самом начале.

– Надумала что-нибудь насчет острова? – спросил он, отчего сама мысль об острове показалась ей странной.

– Нет.

Мэг отошла к окну. Внизу располагался детский сад. Какая-то азиатка махала рукой детям сквозь прутья забора. Ее пестрое сари, выглядывавшее из-под чисто английского пальто, совершенно не гармонировало с серым февральским днем.

– Если бы не мой ребенок, я могла бы вернуться в Кихол, как раз этого хочет Миранда.

– Миранда… да. А как будет себя чувствовать муж твоей сестры?

Мэг посмотрела на Чарльза. Упоминая Питера, он всегда называл его по имени, и теперь она пыталась понять, уж не подчеркивал ли он невозможность такого развития событий, акцентируя внимание на ее родственных отношениях с Питером. Непроницаемое, как у Будды, лицо Чарльза лишало Мэг возможности угадать его эмоции. Она покачала головой.

– Не знаю. Мне его жаль. Он любит нас обеих. Мне следовало бы сделать аборт. Если он узнает… наверное, сойдет с ума.

– В таком случае нечего и говорить о поездках туда и обратно, потому что, будет аборт или его не будет, он все равно узнает о ребенке, а Питер слишком хороший художник, чтобы приносить его в жертву.

Мэг вернулась к столу.

– Извини, Чарльз. Я это не серьезно. Чем скорее устроюсь где-нибудь подальше, тем лучше.

– Верно. Просто я хотел убедиться насчет твоего решения. Может быть, услышу про что-нибудь подходящее.

– Как насчет совместного ленча?

– Я здесь встречаюсь с Джилл.

– В таком случае хватит разговоров. Сегодня я заеду к тебе. Этого острова нет в твоих брошюрах, но рекомендую почитать про острова Додеканес.

Мэг застыла от изумления.

– В самом деле? А разве они не турецкие?

– Нет, греческие. И среди них есть один – на большинстве карт он просто не указан, – по договору об аренде он на сто лет был передан одному судовладельцу, который был влюблен в мою мать в двадцатые годы.

Мэг прыснула от смеха.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. И мне кажется, я слышу приближение Джилл и ее отпрысков. – Чарльз встал и начал поспешно собирать гранки. – Прячь их скорее и обещай мне, что из своих детей ты не вырастишь хулиганов.

В комнату, подобно серфингисту, оседлавшему гребень крутой волны, влетела Джилл и с ходу заключила Мэг в объятия.

– Все о'кей. Отправляю их к своей матери. Во всяком случае, на полсрока, это всего лишь неделя.

Джилл хлопнула детей по ручкам, чтобы они убрали их со стола Чарльза.

– Все дело в этих апельсиновых напитках. Я где-то читала на днях, что от них они становятся суперактивными и ничего не могут поделать с собой.

Три мальчугана обступили Чарльза.

– Мистер Ковак, можно нам воспользоваться увеличителем? – от имени троих обратился младший. – Дуглас нарисовал вот этот суперрисунок, и если его увеличить, то можно напечатать открыток и продать их за кучу денег.

Чарльз явно был деморализован.

– В прошлый раз, когда я разрешил вам на нем поработать, вы его сломали, – укоризненно бросил он и тут же взмолился: – Джилл, забери их прочь!

Джилл поспешно заголосила:

– Не прикасайтесь ни к какому оборудованию! И вы не должны ничего продавать, если получаемые деньги не идут на благотворительные цели. Сколько раз…

Мэг неоднократно слышала подобные тирады. Нечто сходное иногда говорила Миранда своему сыну Алексу. Встретившись взглядом с Чарльзом, Мэг тут же отвела глаза в сторону, так что он не смог уловить в них проступившую тоску по Кихолу. Мысль отправиться на один из островов Додеканес внезапно испугала ее.

Ленч в обществе Джилл прошел весело. Приятно было осознавать, что работа выполнена отлично. Вернувшись в Килбурн, Мэг села около окна со спокойной совестью. Следующее, что она услышала, был стук в дверь, означавший прибытие Чарльза.

– Это мне не нравится, – произнес он, сердито глядя на чайник. – Мне это совершенно не нравится.

– Не волнуйся, я соберусь с силами, – ответила Мэг.

– Тебе нужно показаться врачу, Мэг. Ты отлично понимаешь, о чем я говорю. Ты постоянно испытываешь усталость, все время рассеянна, ты бесцельно…

– Ну это же просто несправедливо! – выпрямляясь в кресле, прервала его Мэг. – Я все время трудилась над этим чертовым манускриптом. Естественно, устала. А теперь я дома, после четырнадцати недель, в течение которых на моих глазах семья фактически разрывалась на части, образно говоря…

– Извини, извини, извини! – Чарльз, сдаваясь, поднял руки. – Однако, даже принимая во внимание все это, не сказал бы, что ты в полном порядке.

– Чепуха. Я беременна.

Чарльз помешал чай в кружке и передал ее Мэг.

– Знаю, положил туда много сахара, но мне кажется, его тебе не хватает. Выпей.

Мэг отхлебнула глоток и состроила гримасу.

– Прочитала про Додеканес? – спросил Чарльз.

– Нет.

– Ну и правильно.

Он извлек из кейса свернутую трубочкой карту и расстелил ее на полу. Кряхтя, достал из внутреннего кармана ручку и показал ею на зеленовато-желтую точку, едва различимую среди сочно-синего цвета моря.

– Вот он этот остров. Андроулис построил на нем три дома – дачные домики для своей семьи. Перед войной моя мать несколько раз бывала в одном из них. Бывало, она рассказывала мне об этих поездках, словно описывала идиллию.

– Я… – Внезапно Мэг ощутила пустоту где-то в желудке. – Теперь, когда назван реальный остров, я уже не знаю, Чарльз. Он так далеко.

– Далеко от чего?

– От дома, разумеется.

– Или от Питера Сноу?

– Даже не от Питера. – Мэг посмотрела на Чарльза сквозь пар, поднимающийся из кружки. – Скорее от Миранды.

Он опустился в кресло и, прежде чем продолжить беседу, подвинул ручку, лежавшую на карте.

– Как-то ты мне сказала, что можешь настраиваться на сестру и чувствовать ее на расстоянии.

– Да. Иногда очень сильно.

– В таком случае развивай в себе эту способность или… разрушь жизнь ей и ее семье.

Мэг опустила кружку на поднос так, что чай выплеснулся через край.

Чарльз проговорил:

– Извини, Мэг. Но дела обстоят именно таким образом. И ты это отлично понимаешь – ты же сама рассказывала мне об этом. Теперь стараешься простить, пытаешься делать вид, будто существуют другие решения.

– Может быть, они действительно есть. Сейчас 1976 год, Чарльз. Люди сходятся и живут. Питер и Миранда смотрят на жизнь как представители богемы.

Насколько их можно к ней причислить – одному Богу известно. Нужно видеть, в каком состоянии пребывает дом всякий раз, как я к ним приезжаю…

– Дорогая, хватит этих сантиментов. Не можете же вы в самом деле жить тройственным союзом. Как в таком случае быть с детьми твой сестры? Они посещают местные школы. А дети могут порой быть очень жестокими. Как ты себе представляешь подобный «богемный» союз? Ты и жена, и прислуга одновременно? Поддерживаешь огонь таланта Питера? Тогда какое место отводится Миранде?