– У меня будет ребенок, мистер Брэкнел. И поскольку я его или ее единственный родитель, необходимо, чтобы все было сделано в соответствии с законом. На тот случай… если при рождении… в общем, вы понимаете.

На мгновение ему стало трудно дышать. Миранда… ну это понятно, подобное с ее стороны не удивило бы его. Но Мэг… Мэг так походила на Мэгги.

Потом, глядя в ее чистые голубые глаза, он все понял. Это должно было произойти много лет назад. Просто свершившееся… откладывалось.

Мистер Брэкнел сказал:

– Не вижу никаких проблем, Мэг. Предоставь это дело мне, а я дня через два пришлю тебе его на подпись.

Неожиданно Мэг наклонилась и поцеловала его в щеку. Это было нечто такое, чего она никогда не сделала бы прежде.

Он улыбнулся.

– Я первый, кто может поздравить тебя? Она сглотнула комок и сказала:

– Да.

– Какая честь. Я так рад за тебя, дорогая. И твоя тетя тоже была бы рада.

Мэг удивленно подняла брови.

– Да. Да, она тоже обрадовалась бы, правда же? Я не подумала об этом. Спасибо вам, мистер Брэкнел.

И, простившись с ним, чтобы продолжить свой путь в Лондон, Мэг продолжала улыбаться. Она все еще улыбалась, когда поезд отошел от перрона. Увидев в окне отражение своего лица, она поторопилась придать ему серьезное выражение. Что тут смешного? Но в случившемся была и своя смешная сторона. Сначала Миранда. А вот теперь и она сама.

Первую ночь дома Мэг проспала глубоким сном. Она научилась откладывать на потом серьезные размышления и, приехав в Килбурн, сосредоточила все свое внимание на разгрузке машины. Затем она отыскала упаковку килбурнского молока и приготовила себе какао, включила электроодеяло, включила телевизор, посмотреть новости, и попыталась испытать что-нибудь по поводу кончины Чжоу Эньлая в Китае. А потом улеглась спать.

Следующий день был субботой. Мэг взглянула на часы, стоявшие около кровати: они показывали восемь тридцать. Будь она в Кихоле, то к этому времени уже одолела бы полпути приготовления различных завтраков. В последние недели Миранду уговорили есть на завтрак овсяную кашу; детям нравились довольно странные вещи: например, французские тосты и блины. Она подумала, как они там, что сейчас едят. А затем умышленно переключилась с Кихола на Килбурн.

Она поднялась с постели и почувствовала небольшую головную боль и легкую тошноту, не покидавшую ее последние дней десять, временами подкатывавшую от диафрагмы к горлу. Мэг сглотнула, излишне туго затянула халат и спустилась вниз, сильно опираясь на перила винтовой лестницы, чтобы замедлить свое движение. Все выглядело таким маленьким, почти крошечным, в ее небольшой гостиной. К тому же было ужасно холодно. Прошлым вечером она забыла включить отопление. Сначала она подумала было подняться наверх и исправить эту оплошность, но ей не захотелось подниматься на второй этаж, не выпив чая, поэтому она сразу прошла на веранду, залитую светом бледного февральского солнца. Мэг огляделась вокруг. Места для детской коляски вполне достаточно. Однако придется установить еще и стиральную машину.

Мэг зажгла газ, наполнила чайник и, пока вода кипятилась, грела руки на его крышке. Чай и аспирин. Ей нужно и то, и другое.

После этого, почувствовав себя гораздо лучше, она вернулась в гостиную и огляделась.

– Ты должен превратиться в рай, – сказала она, обращаясь к маленькому дому. – Ты был лишь местом, где я спала и работала. Теперь ты будешь и еще кое-чем. Конечно, ты не можешь сравниться с домом на Рыбной улице, но тебе придется раскошелиться на нечто большее, чем ты даришь сейчас.

Ужасная волна грусти по Рыбной улице пробежала по телу Мэг и исчезла, быстро утихомиренная вновь появившимся здравым смыслом.

– Возможно, это Мать Природа, – проговорила себе под нос Мэг, подходя к окну и выглядывая на дорогу. – Так она защищает свою новую жизнь.

Она прикоснулась к своему животу и увидела машину, свернувшую на ее улицу.

– Черт подери! – продолжала она без всякой паузы. – Ковак.

Мэг намеревалась сделать так, будто она еще не вернулась, затем поняла, что ее машина, которую она поставила как обычно, была видна с основной магистрали. В любом случае ей придется заняться рутинной работой. Если у Чарльза Ковака что-нибудь приготовлено для нее, то все к лучшему.

Мэг поправила халат и открыла входную дверь. Он с большим трудом выбрался из своей машины, поставив на асфальт сначала одну слоноподобную ногу, а затем извлекая оттуда огромную массу своего тела. Громко сопя, он опять полез в машину, чтобы взять огромный портфель – тот же самый, что и десять лет назад. Вероятно, и плащ был тем же. Внезапно Мэг почувствовала, как у нее внутри возникла теплая волна расположения к нему. Он действительно был другом. Очень похожим на молодую копию мистера Брэкнела.

– Все-таки ты сумела оторвать себя от хорошей жизни? – спросил он, протопав по небольшой прихожей. – Когда в том чертовом ноябре я сказал, что можешь отдыхать сколько захочешь, я не имел в виду, черт подери, всю зиму целиком.

Мэг закрыла за ним дверь.

– Мне приятно видеть тебя, Чарльз, – сдержанно проговорила Мэг. – Позволь мне твой плащ.

– Ну уж нет. Тут у тебя холодина.

– Я забыла включить обогреватель. Зажги газ, пока я приготовлю кофе.

Он проделал эту операцию, усиленно кряхтя и вздыхая. Мэг слышала, как он ставил два кресла поближе к обогревателю, и, когда она принесла кофе, он стоял так близко к нему, что она почувствовала паленый запах, исходивший от его древнего плаща.

Чарльз сказал:

– Здесь все еще холодно. Тут ты найдешь свою смерть!

– Я же сказала, что забыла включить обогреватель.

– Ты хочешь сказать, что он все еще не включен? О Господи, почему?

– Выключатель наверху, а мне лень опять подниматься туда.

Чарльз в изумлении уставился на Мэг, затем взял у нее поднос и поставил его на коврик перед камином.

– Иди наверх. Прямо сейчас. И включай обогреватель. Оденься. Повяжи ленточку на волосы или еще что-нибудь в этом роде.

– Давай сначала выпьем кофе.

– Прямо сейчас? Ты выглядишь как распутница. А мне приходится думать о своей репутации.

Мэг забыла, что он умел заставить ее смеяться. Она потащилась вверх по спиральной лестнице и направилась в ванную комнату. Вернувшись вниз, она застала Чарльза на кухне, где он подогревал кофе, рядом с чашками на тарелке лежали пряники в форме лунного серпа.

– Я купил их в небольшом магазинчике около станции. Ты, наверное, не завтракала. Давай перекусим.

– Как ты узнал, что я дома?

Мэг говорила, набив рот пряником; она не отдавала себе отчета, насколько проголодалась.

– Позвонил твоей сестре. Я уже начал беспокоиться. Думал, ты позвонишь после телепрограммы.

– На самом деле я ее не видела.

– Ты ее не видела? Господи, я направил тебе специальное уведомление и приличную фотографию, а ты даже не потрудилась…

– Я не знала, что ее показывали. И вообще, меня эта идея не привлекала, я уже говорила тебе об этом.

– Перестань быть такой чертовски самовлюбленной! Все делалось ради фирмы, а не ради тебя!

– Питеру очень понравилось. Он считает, что это поднимет уровень моей самооценки.

– Неужели?

– Да. Произошли также и другие перемены. Да, теперь я ощущаю себя профессиональным художником.

Последнее заявление заставило Чарльза умолкнуть. Он допил свой кофе и в замешательстве уставился на нее. Мэг была не более чем на шестой неделе беременности, однако надела самый свободный свитер из всех, что смогла отыскать в доме, и теперь сознательно потянула его вниз.

Чарльз медленно произнес:

– Ты изменилась. Действительно изменилась. Твой шурин сказал, что ты там упорно работала, ухаживая за всеми после того, как твоя сестра потеряла ребенка.

Мэг мимолетно улыбнулась и протянула руку за последним пряником.

– Да. Можно сказать и так. Но мне это нравилось.