Баурджин с Гамильдэ-Иченом забыли и про вино, и даже про свое незавидное положение – настолько интересные вещи рассказывал Игдорж Собака. Вот оно оказывается… Князь не корил себя – к чему теперь напрасно кусать локти, ведь после драки кулаками не машут. Нет, не корил. Просто мотал на ус.

Зародилось ли сомнение в голове Игдоржа Собаки? Скорее всего, да. Будет ли с этого хоть какой-нибудь толк? Сложно сказать – все зависело от характера взаимоотношений Игдоржа и его хозяина – Черного Охотника – Кара-Мергена.

Вот такие мысли тревожили Баурджина, запертого вместе с Гамильдэ-Иченом в сарае для дров. Щелястая дверь постройки была подперта крепким осиновым колом – не выберешься.

– Нас не убили сразу, – оторвав глаза от щели, неожиданно улыбнулся юноша. – Хороший знак. Думаю, Барсэлук о чем-то задумался.

– Он хороший профессионал…

– Кто?!

– Лазутчик. Это ведь тоже умение, такое же, как пасти скот или мастерить какие-то вещи. Слышал, что он говорил про Сухэ?

– Сухэ?! – Гамильдэ-Ичен презрительно скривился. – Предатель! Чертов сын!

– Это не он чертов сын, – грустно усмехнулся князь. – Это мы раззявы. Интересно… – он прищурился и посмотрел через щель на стоявшие в отдалении гэры, – чего ждет Игдорж? Чего или – кого?

– Может быть, он раздумал нас казнить?

– Может, – подумав, согласился нойон. – Но тогда нас должны бы содержать в какой-нибудь земляной яме, а не в этом хилом сарайчике… из которого только ленивый не убежит. Ха! – Баурджин вдруг хлопнул себя по лбу. – Ну, понятно!

– Что тебе понятно, нойон?

– Игдорж Собака вовсе не собирается устраивать казнь…

– Вот, славно!

– …он хочет убить нас при попытке к бегству!

– Хм… – Гамильдэ-Ичен помрачнел. – Ты так думаешь, князь?

Баурджин махнул рукой:

– А тут и думать нечего. Я бы на его месте поступил точно так же, особенно после нашего разговора. Видишь ли, Гамильдэ, не знаю, как тебе объяснить, но, мне кажется, среди людей определенных профессий присутствует некая кастовость, ну, обособленность от других, что ли.

– Вот снова ты говоришь не совсем понятные слова. Впрочем, об их значении я догадываюсь.

– Ну да, ну да, – покивал нойон, – Игдорж Собака – хороший контрразведчик, думаю, что и нас с тобой он где-то в глубине своей души уважает и считает достойными соперниками, переиграть которых – большая честь. А приказать казнить уважаемых людей, словно обычных разбойников… Это как-то неправильно, нехорошо, и вроде бы даже как умаляет и его заслуги. Ну, подумаешь, схватил каких-то бродяг, да велел сломать им спины… Нет, казнить нас Игдорж не намерен!

– Так, может, и убивать не намерен?

Баурджин посмотрел на приятеля и усмехнулся:

– Нет, Гамильдэ. Я полагаю, Игдорж прекрасно понимает, насколько мы опасны. По крайней мере – до начала войны. Лучше не рисковать!

– Тем более ему приказал нас убить сам Кара-Мерген! – вспомнив, добавил юноша.

– Да, Кара-Мерген… – нойон задумался. – Признаться, я был о нем лучшего мнения. Убить! Нас! Схватить и убить! А поговорить? Неужели ему совершенно не интересно, что делается в стане Темучина? Тому может быть только два объяснения: либо они полностью уверены, что совсем скоро разгромят нас в пух и прах, либо… – Баурджин немного помолчал, а уже потом закончил мысль: – Либо дело куда хуже – им все про нас прекрасно известно. Абсолютно все! А это значит, в стане Темучина есть резидент, предатель! И это – особа довольно высокого ранга, ибо что может знать простой воин?

– Предатель? У нас? – Гамильдэ-Ичен шмыгнул носом. – Теперь понятно, почему Барсэлук так ловко вышел на нас. А может, ему заранее подсказали и про Сухэ?

– Все может быть, парень, – кивнул нойон. – Что сейчас гадать? Не о том надо думать.

Юноша улыбнулся:

– Я знаю о чем – как бежать!

– Вот именно, – хмуро отозвался Баурджин. – В первую очередь надо попытаться вычислить – где нас могут ждать. Подумаем, поглядим – щелей в сарае много.

Стояло раннее утро, довольно прохладное, но не сырое. Ливший вчера целый день дождь кончился еще ночью, и с утра вновь проглянуло солнце, обещая к полудню вполне приятное тепло. Солнечные лучи золотили вершины деревьев, густо разросшихся на склонах сопок, освещали белые шатры гэров. Сквозь щели было хорошо видно, как к гэрам то и дело подъезжали всадники, что и понятно: кроме подготовки к военному походу, осенью у скотоводов много неотложных дел – забивка скота, вяление мяса, подготовка к перекочевью на зимние пастбища, да мало ли что еще. Как говорится – добрая осень лучше трех весен.

– Вон там, в орешнике… – повернув голову, прошептал Гамильдэ-Ичен.

Баурджин приник к щели, заметив вьющихся над ореховыми зарослями птиц. Да, в кустах явно кто-то был. Правда, может, это ребятишки пошли за орехами?

– Не думаю, – юноша покачал головой, – орехи, по-хорошему, давно бы уже собрали. Нет, там точно нас сторожат.

– И во-он там удобное место, – князь показал на одиноко стоящую сосну. – И вот тут, рядом с гэрами.

– Ну, туда-то мы не пойдем.

– Игдорж перекрыл все пути. Молодец, верно действует!

– Ты, князь, его еще и хвалишь?!

Нойон расхохотался:

– Всегда приятно выигрывать у достойного соперника!

Выигрывать… В глаза юноши блеснул огонь. Ну, конечно, раз нойон уверен, что выиграет, – к чему сомневаться?

А Баурджин надолго замолчал, задумался, время от времени советуясь с Гамильдэ-Иченом. Прикидывал, как выбираться. Ну и заодно все плюсы и минусы. Отобрали оружие (естественно, не оставлять же!) – это минус. Зато не сняли пояс, тот самый… Вообще-то пояса бы лучше отбирать – во избежание возможного самоубийства пленников. Впрочем, а зачем Игдоржу этого избегать? Сарайчик находится в отдалении, наверное, из-за боязни пожара – тоже неплохо. Но, похоже, все пути перекрыты, и вполне надежно. Место открытое, до того же орешника примерно сотня шагов, не говоря уже о лесе. Интересно, а если бежать ночью? Игдорж вовсе не дурак и должен понимать, что, скорее всего, это так будет. Значит, должен как-то подстраховаться. Как? А что если… если поставить самострелы в наиболее, так сказать, притягательных местах? Да еще снабдить их колокольчиками, так, на всякий случай, чтобы дать знать недремлющим стражам.

И что же делать? Как выбраться? А выбираться надо, в конце концов, Игдоржу может надоесть ждать, и он просто-напросто пристрелит пленников прямо в сарае.

Баурджин думал до вчера.

А как стало темнеть, ткнул кулаком в бок задремавшего Гамильдэ-Ичена и негромко сказал:

– Пора.

Дверь вышибли на раз – кол-то оказался гнилым. А вот дальше… Дальше Баурджин тут же скомандовал:

– На колени!

Причем произнес это таким тоном, что у Гамильдэ даже и мысли не возникло не подчиниться.

– Осторожно! – Они даже и не успели отползти, как наткнулись на шелковую ниточку, закрепленную рядом с дверью. Сигнализация! Примитивная, но в темноте довольно действенная. Осторожно шаря руками впереди, беглецы заползли за сарай, где и затаились в ожидании полной темноты. Ну, полная-то она так и не наступила – ночка выдалась ясная, лунная, с высыпавшими брильянтами звезд. Тем не менее больше нечего было ждать.

Баурджин махнул рукой, и две темные фигуры быстро побежали… к гэрам. Именно к гэрам – ведь именно там, если рассуждать логически, их никто и не ждал.

Действительно, не ждали! На площадке перед юртами жгли костры и развлекались – сначала плясали, а затем затянули протяжные песни, видать, в кочевье был какой-то праздник. Ну, правильно – как раз она и шла, пора праздников – осень. Беглецы затаились за дальним гэром.

– Украдем лошадей, – обернувшись, шепнул Гамильдэ-Ичен. – Вон они, не так уж и далеко.

Юноша уже дернулся было, но Баурджин тут же придержал его за плечо:

– Подожди. Слышишь – собаки? Пусть для начала все перепьются.

– Ах, да… Странно, что они у сарая собак не посадили.

– Зачем? Игдорж рассчитывал на наш побег.