«Что‑то маловато он спит». Скепсис Ады был не случаен, она хорошо знала таких, скажем, людей, кто практически не нуждался во сне. Вот только слово «практически», как всегда у людей, являлось всего лишь художественным преувеличением – спят все. Вопрос лишь, сколько, когда и как?

«С кем, тоже хороший вопрос, – усмехнулась она мысленно. – Но он пока к делу не относится, и задавать его мы не будем».

Итак, проводники были при деле, и трое путешественников оказались вдруг предоставлены самим себе. Тут‑то и прозвучало сакраментальное «нам надо поговорить».Предложение, как и следовало ожидать, поступило от частного поверенного.

«Ты еще долго терпел, парень, – усмехнулась Ада мысленно. – Очко в твою пользу».

– Извольте, сударь, – сказала она вслух.

– Хорошо, – согласилась Тина, садясь на импровизированной постели и выпрямляя спину. – Давайте поговорим.

– Начнем с вас, сударыня, – предложил Керст. – Не слишком‑то вы похожи на даму‑наставницу.

– А на кого, по вашему мнению, должна быть похожа дама‑наставница приюта для дев‑компаньонок? – Улыбнулась Ада.

Она не была уверена, что Сандер видит ее улыбку, тем более – что может различить в движении ее губ такие нюансы, как высокомерие или сарказм. Тем не менее улыбнулась. Не для него, для себя.

– Вернее, – поправилась она, – какой она должна быть, эта гипотетическая дама‑наставница?

– Трудно так сразу сформулировать…

– То есть положительным знанием данного предмета вы не обременены, – еще шире улыбнулась Ада. – У вас, однако, имеются некоторые предубеждения и смутные образы, почерпнутые из рассказов о работных домах, не правда ли?

– Возможно, – осторожно согласился Сандер.

– Строгая, как фельдфебель, злая и жестокая, словно тюремный надзиратель, тупая и грубая, как надсмотрщик на плантациях… Надеюсь, я ничего не пропустила?

– Полагаю, вы сгущаете краски, – осторожно ответил Сандер. Возможно, он не был уверен в своих словах и, похоже, начинал жалеть, что затеял этот разговор.

– Но в главном‑то я права? – Аду разговор начинал забавлять. Спать ей совершенно расхотелось, а инициатива Керста неожиданным образом могла послужить ее собственным интересам. Что уж там узнает про нее Сандер, это еще большой вопрос.

«Что позволю, то и узнает».

А вот ей совсем небезынтересно покопаться в прошлом частного поверенного, как и в прошлом своей юной подопечной.

– Ну…

– Суха, как бесплодная ветвь, замкнута и недоверчива… – продолжала перечислять достоинства Ада. – Что еще? Жадность? Глупость? Отсутствие женственности? Синий чулок, так сказать, вы это имели в виду?

– Возможно, – несколько сконфузившись, вынужден был признать Керст. – Но я…

– Оставьте! – отмахнулась Ада, с необыкновенным интересом отслеживая реакции молча сидевшей в тени дерева Тины. Девушка представлялась ей все более и более интересной.

«И как это я умудрилась пропустить тебя, золотко?»

– Оставьте, мэтр Керст! Вы здесь ни при чем, таково общее мнение, и оно гораздо ближе к истине, чем мне хотелось бы признать. Однако нет правил без исключений, особенно если сами правила сформулированы из рук вон плохо. Вы понимаете, о чем идет речь?

– Да, кажется…

– Вот и славно! Я не похожа на образ, сложившийся в вашей голове. Я не садистка и не дура, как мне кажется. Не лишена привлекательности как женщина. Помнится, даже вы повелись как‑то на особенности моей фигуры и черты лица, не так ли?

– Ну…

– Не смущайтесь, прошу вас! Тина отнюдь не дитя. Она знает много такого, от чего вы покраснеете до корней волос. Я права, милая?

– Я не знаю, от чего может покраснеть мэтр Керст.

– Достойный ответ.

– Прошу прощения, сударыня! – Керст все‑таки решился встать за честь дамы.

«Мило!»

– Ладно! – махнула она рукой. – Оставим эту тему, раз вы так настаиваете. Поговорим о вас. Кто вы, Сандер? Каково ваше настоящее имя?

Прозвучало резко, требовательно, но как, спрашивается, иначе могла прозвучать эта реплика?

– Сударыня, но вы же держали в руках мои бумаги!

– И не одна я, – снисходительно кивнула Ада. – Секретарь ее светлости тоже уверен, что они подлинные. Вы и в самом деле известны как частный поверенный, зарегистрированный парламентом Ландскруны. Соответственно, достоверным представляется наличие у Сандера Керста имперского гражданства первой категории, дипломов об обучении… Где вы, кстати, учились?

– В Велше, Нумере и в колледже св. Августа в Ландскруне.

– Недурно, – согласилась Ада. Тут не о чем было спорить, Сандер назвал три лучших университета империи. – Диссертацию защищали тоже в Ландскруне?

– Нет, – покачал головой Керст. – Степень доктора права я получил в коллегии святого Михаила.

– Верховный суд… даже так… Что ж, Сандер Керст весьма образованный человек, а вы?

– Я?! – вскричал пораженный ее вопросом Керст. – Но я и есть Сандер Керст!

– Возможно, – не стала спорить Ада. – Случается… Но откуда тогда этот меч и кто, черт возьми, обучал вас науке фехтования? Только не рассказывайте мне истории про буршей. Бурши из семей третьего сословия носят дрянные шпажонки и никогда не пережили бы боя с Охотником. С лесными разбойниками, впрочем, тоже, а вы, мэтр, как я помню, дрались одновременно с двумя.

– Вы тоже!

– А я и не спорю! Я родилась и выросла на Драконьем хребте. Я дворянская дочь, если желаете знать, да и вообще в замке, где я воспитывалась, даже малые дети умели держать в руках оружие. Но мы говорим не обо мне, а о вас. Итак?

– Я Сандер Керст, – ответил мэтр Керст, и голос его звучал достаточно твердо, чтобы ему поверить.

«Почти».

– Вы Сандер Керст, и…

– И я доктор права и лицензированный частный поверенный из города Ландскруна.

– А на бедре, доктор, вы носите…

– Меч с клеймом Риддеров.

– С двумя «Д», а не с одним?

– С двумя, – подтвердил Сандер. – Это боковая ветвь Ридеров, получившая дворянство от императора Константина и баронский титул от короля Георга Двенадцатого.

– И вы?

– Внук Агнуса де Риддера, но, увы, незаконнорожденный.

– Маршал Агнус… Значит, вы всего лишь бастард де Риддеров…

– Урожденный Александр цу Вог ан дер Глен, но меня усыновила семья Керстов, и с тех пор я Сандер Керст. Однако вы правы, до шестнадцати лет, пока был жив мой отец, я успел получить образование и воспитание, достойные имперского лорда. Тем труднее было позже вести жизнь обыкновенного стряпчего. Впрочем, дело давнее, я привык…

4

«Ну, ничего себе! Чисто роман!»

И в самом деле, чем не сюжет романа: симпатичный стряпчий из столицы на поверку оказывается незаконнорожденным сыном барона, носит клейменый меч и вообще весь из себя такой душка!

Тина приоткрыла глаза. Костер горел по‑прежнему ярко, а рядом с ним сидел в карауле Виктор ди Крей. Остальные, если верить глазам и ушам, крепко спали. И то сказать, судя по выглянувшей в облачную прореху луне, шел второй час ночи. А день выдался трудный, ужин – сытный, грех ли после такого заснуть? Ей и самой ужасно хотелось спать, но любопытство и тревога вполне компенсировали усталость и сытую истому. Тем не менее девушка не полагалась на одни лишь милости судьбы и молодого здорового организма. Щепотка пыльцы с цветов волчатника – очередной щедрый дар Глиф – заставила отступить и сон, и усталость.

Тина сдвинула кучу лапника, заменяющую ей одеяло, и тихо встала. Замерла на мгновение, прислушиваясь к звукам спящего лагеря, улыбнулась ди Крею, повернувшему к ней голову, и прижала руки к сердцу в немой просьбе.

«Как знаешь», – пожал плечами ди Крей, и Тина скоренько прошмыгнула к костру.

– Доброй ночи!

– Не спится? – спросил ди Крей и озабоченно нахмурился. – От тебя пахнет волчатником…

– Верно, – не стала спорить Тина. – Собрала сегодня в лесу. Там поляна…

– Девочка, – остановил ее ди Крей. – Давай договоримся так, не ври без причины. Всех твоих тайн я знать не желаю. Не хочешь говорить – молчи! Твое право. Но не ври, если хочешь получить правдивые ответы хотя бы на некоторые из своих вопросов.