«Ремт! – вспомнил ди Крей, обходя поле брани. – Где тебя черти носят, сукин ты сын! Ты же обещал!»
Но обещал ли? Отматывая время и события вспять, Виктор не мог теперь с уверенностью сказать, что они с Сюртуком поняли друг друга так, как следовало. Он знал, что имел в виду, говоря те или иные слова, но разделял ли с ним это знание Ремт? А сам Сюртук, что означали его слова и жесты?
«Ладно, – решил ди Крей, обдумав ситуацию. – Вернется, выясним, но только как урок на будущее. Прошлое тревожить – что угли голой задницей ворошить…»
5
«Вот те раз! – от волнения Сандер Керст перестал следить за своей речью, даже если это была всего лишь внутренняя речь. – Они что, специально документы перепутали? Какая же она „наследница“, с такими‑то замашками?»
Тина Ферен удивила его не на шутку, озадачила, ошеломила. Тихая приютская девочка, некрасивая и, кажется, неумная в общепринятом смысле слова…
«Или прав был Доббер, полагавший, что говорить мы учимся у людей, а молчать у богов?» [3]
Но с другой стороны, не в простоте сказано, что молчание – наряд умного и маска глупого. Как узнать, о чем она молчит?
Сандер помог проводнику, тому, которого звали на дворянский манер ди Креем, обыскать и перетащить куда подальше трупы разбойников – а в природе этих татей никто уже и не сомневался – и в изнеможении опустился на камень около костра. Ночной бой, оказавшийся нешуточной схваткой, оставил по себе усталость и нервную дрожь. Все‑таки одно дело – учиться фехтовать, предполагая, что когда‑нибудь это умение может тебе пригодиться, и совсем другое – драться за свою жизнь, находясь в ночном лесу, в милях и милях от ближайшего жилья, людей, закона и порядка, безопасности, которую дарит цивилизация. Что ж, он выдержал испытание боем, и этим следовало гордиться. Не пыжиться, разумеется, – для похвальбы не было причин, да и обстоятельства не благоприятствовали, – но, во всяком случае, можно было не без гордости признать, что он достоин имени своих предков, да и урок, что называется, пошел впрок.
– А где ваш приятель, господин ди Крей? – спросил он через пару минут, переведя дух и раскурив трубку.
– А он здесь! – Рыжий увалень появился из ночной тьмы и разулыбался, словно было чему. – Вот он я!
– А по шапке? – беззлобно осведомился ди Крей. – По котелку?
– А за что? – сразу же построжал лицом Ремт Сюртук.
– А за то! Где тебя черти носили?
– Я к реке ходил… Бивуак разбойников нашел…
– Ну да, ну да! – вклинилась в беседу дама Ада, голос которой звучал столь безмятежно, что впору усомниться, правда ли, что и четверти часа не прошло с тех пор, как она рубилась – азартно и не без изящества – с напавшими на них бандитами. – Вы нашли их, а они пока, суд да дело, нашли нас…
– Упс! – сказал рыжий. – В самом деле? И где же оне все?
– Да тут, метров двадцать на восток…
– Что, в самом деле? И сколько?
– Шестеро! – не без ликования в душе сообщил Сандер. Голос его не дрогнул, ведь интонация не лжет…
– Мало выходит, – задумчиво откликнулся Ремт и пошевелил пальцами, затянутыми в черную кожу, словно собирался пересчитывать усопших.
– Что значит мало? – нарушила молчание девочка, притворяющаяся мальчиком.
– А то и значит, что в лагере девять спальных мест…
Улыбался ли Ремт? Нет, он был серьезен, но глаза…
«А что глаза? – спохватился Сандер. – Ночь на дворе, всполохи огня… И вообще, кто сказал, что глаза – зеркало души?»
– Значит, девять… – Ди Крей пыхнул трубкой и легонько кивнул. – Надеюсь, ты их убил…
Не вопрос. Предположение.
– За кого вы меня принимаете, сударь?! – вскинулся мастер Сюртук.
– Даже и не знаю…
«О чем они говорят?» – задался не праздным вопросом Сандер.
– Ну, так и не говорите о том, чего не знаете! – кажется, Ремт был искренне оскорблен.
– Что же произошло с этими людьми? – тихо, почти шепотом спросила Тина.
– Сожалею, юноша, – потупился Ремт. – Они погибли… все трое… То есть двое и еще один, но чуть позже…
– Значит, вы их все‑таки убили, – кивнула Ада.
– Я?! – в непритворном ужасе вскричал Ремт. – Когда? Где?
– Тогда кто? – спросил отчаявшийся что‑нибудь понять Сандер.
– Вероятно, он… – Ремт с опаской покосился на меч‑шпагу, висевший на его бедре. – Но я опасаюсь его об этом спрашивать… Он может ответить, и тогда… Даже и не знаю, – сказал он с самым простодушным видом. – Кстати, никто не хочет отведать отварной ягнятины?
– Ягненок? – подняла бровь Ада.
– Маленький, – показал руками Ремт. – Но нам хватит.
– Если они готовили так же, как пахли… – засомневался ди Крей.
– Они едва успели его освежевать… Я поспел как раз к окончанию процедуры…
– Зажарить на углях? – предложил Сандер, ощутивший вдруг приступ голода.
– Боже вас сохрани! – вскинул в протестующем жесте руки рыжий Ремт. – Я бы сварил его с тимьяном, черемшой и с корнем укропа, с базиликумом и сладким луком, с перцем и лавровым листом…
– Размечтался, – усмехнулся ди Крей.
– Я сугубый реалист, – возразил Сюртук. – Все это нашлось в запасах разбойников, а поскольку вода в котле уже закипела, когда они один за другим накололись на этот ужасный клинок из холодной стали…
– Ты разделал мясо и опустил его в кипяток… – кивнул ди Крей. – Надеюсь, ты не забыл посолить.
– Я?! – вскинулся Ремт. – Нет, – покачал он головой мгновение спустя. – Кто же варит ягненка без соли?
6
«От судьбы не уйдешь, – простая истина, но простота не отменяет ее характера. – Истинная правда…»
Едва успели привести себя в порядок и перетащить котел с ароматным варевом из разбойничьего логова на стоянку в гроте, как в холодном воздухе разлилось опаловое сияние – предвестник рассвета.
– Как просто, – сказал Ремт, помешивая в котле половником. – Они мертвы, а мы живы, их едят звери лесные, а мы готовимся есть ягнятину…
– Хочешь пойти и похоронить их по‑людски? – Ди Крей и Керст рассматривали выложенные в круг света трофеи, изредка вороша ту или иную вещь прутиками.
– С чего бы? – покосился на «сокровища» Ремт. – Я всего лишь размышляю вслух. Философствую… Можно?
– Валяй!
И тут за спиной Тины хрустнула веточка, заставив девушку вздрогнуть. Как выяснилось в последние дни, дама‑наставница Ада аллер’Рипп не только умела ходить по горам и лесам, не выказывая признаков усталости и раздражения, но напротив, она словно бы получала от всей этой фантасмагории с путешествием через дикие края некое извращенное удовольствие. Однако важнее в данном случае было то, что Ада умела передвигаться по пересеченной местности на редкость тихо, практически беззвучно. На то и сапожки у нее оказались не простые, а с диковинными подметками, в которых и ноги, идучи по камням, не собьешь, и по валежнику сухому пройдешь, аки бесплотный ангел небесный. Но сейчас Ада не пряталась: хрустнула ветка, Тина вздрогнула от неожиданности, а в следующее мгновение рядом с ней сидела уже дама аллер’Рипп и играла тонкой сухой тростинкой, словно бы сама собой скользившей в длинных изящных пальцах женщины.
– Рассказывай! – предложила дама‑наставница спустя еще одно томительное мгновение.
– О чем? – ненатурально удивилась Тина, она прекрасно понимала, о чем пойдет речь и какими вопросами задаются на ее счет немногочисленные спутники. То есть ругать ее никто не ругал. Напротив, все вместе и каждый порознь выразили ей чувство благодарности за вовремя поднятую тревогу, заметив как бы между делом, что «мальчик вел себя как мужчина»и что «обратный хват в кошачьей свалке может и подвести, но все равно ты был хорош, парень». И все такое в том же духе. Однако недосказанности и умолчания висят на плечах не легче вериг.
Итак…
– Рассказывай! – потребовала Ада.
– О чем?
– О том, чего я не знаю.
– Но я не знаю, что вы имеете в виду.
