***

Ростислав поднялся по узкой лестнице вслед за студентом. Кабинет директора оказался небольшим, заставленным книгами и старинными артефактами. За массивным дубовым столом сидел мужчина с аккуратной бородкой и появляющимися залысинами. Про этого человека ему рассказывал Игорь Воротынский, Сергей Хворостин, Александр из местной полиции, и вот, наконец, он, собственной персоной. Увидев вошедшего, директор встал и сделав несколько шагов навстречу протянул руку для приветствия.

— Здравствуйте, — улыбнувшись сказал он, — вы, я так понимаю, Ростислав. Мне звонили, что вы подойдете сегодня.

— Добрый день, — опричник пожал ему руку, почувствовав, что его рукопожатие оказалось неожиданно крепким для человека ученого вида.

— Иван Борисович, — представился директор музея, — как мне вас называть?

— Ростислав, — представился в ответ опричник.

— А по отчеству?

— Можно просто, Ростислав, мне так привычнее, — сказал Росс, отметив про себя особенность нового знакомого говорить на манер девятнадцатого века.

— Тогда и меня зовите просто Иваном, — сказал директор, и усмехнувшись добавил, — хотя сотрудники музея за глаза называют меня Борисыч. А отца моего, Бориса Ивановича, который тоже был директором этого музея, звали Иванычем. Раздевайтесь, вешайте куртку в шкаф.

— Вы пошли по стопам отца? — спросил Росс, снимая с себя верхнюю одежду.

— Стать хранителем местных древностей — это наше семейное предназначение. Я и не помышлял ни о чем другом. Дед тоже занимался тем же. Как бы нам лучше поступить… погулять по музею или сначала кофейку испить?

Ростислав не настроен был долго задерживаться здесь, но ему хотелось увидеть какие-то предметы из своего времени. Он относился к музею также, как взрослый человек, который на старом захламленном чердаке вдруг натыкается на коробку со своими любимыми детскими игрушками.

— Давайте по музею пройдемся, люблю старину, — ответил он, улыбнувшись, — а кофе можно и потом.

— Что же, пойдемте, — сказал директор музея жестом приглашая Ростислава за собой, — прошу вас.

Росс шел по залам музея и чувствовал себя, словно вновь народившийся Будда, который узнавал свои вещи из прошлой жизни. Это были предметы утвари, оружие, чудом сохранившаяся одежда и ювелирные украшения. Все это вызывало у Ростислава странное двоякое ощущение. С одной стороны глоток ностальгии. С другой напоминало кучу вещей, оставшуюся после умершего человека. Люди, пользовавшиеся этими вещами, были его современниками и давно умерли. От многих не осталось даже костей… И только эти предметы, окрашенные печальной патиной времени, несли на себе какие-то остатки их ауры. Ими дорожили, берегли, а после смерти они остались без хозяев. Все это вгоняло в какую-то неосознанную тоску.

— Вот, собственно, чем богаты, — широко разведя руки произнес Иван Борисович.

— Я слышал, — сказал Ростислав, — в вашем музее есть уникальная коллекция православных крестов шестнадцатого века.

— Да, имеется, — подтвердил директор, — а от кого вы слышали?

— От одного московского антиквара.

— Это в соседнем зале, пойдемте-ка, покажу. Игорь говорил, что вы специализируетесь на шестнадцатом веке. Очень интересно ваше мнение.

Директор музея подвел Ростислава к одной из экспозиций, где под стеклом было разложено несколько церковных крестов.

— Вот, все, что есть здесь, — сказал он. — Что скажете?

Росс прошелся взглядом по раритетам и не поверил своим глазам. Перед ним лежал черный от времени восьмиконечный железный крест, который венчал царский посох!

Дело в том, что артефакт состоял из трех частей — непосредственно самого посоха, креста, венчавшего его и жемчужных бус, дарованных северными магами, которые служили украшением и усиливали магическую мощь. И вот, одна из частей артефакта, который он столь упорно искал, спокойно лежала в провинциальном музее и ее мог посмотреть любой желающий.

— В общем-то, вполне себе рядовые кресты, сейчас трудно установить откуда они и какой кому принадлежал…

— Можно поближе посмотреть вот этот? — перебил директора музея Ростислав.

— Вот этот? Да можно, конечно, — спокойно ответил Иван Борисович, — чем он вас так заинтересовал?

— Где-то я его кажется видел, — медленно произнес опричник, не отрывая глаз от креста, — хотелось бы повнимательней рассмотреть. Очень интересный экземпляр.

— Сейчас попробуем, — сказал директор, знаком подзывая смотрителя этого зала.

Женщина выслушала Ивана Борисовича, куда-то отошла и через полминуты вернулась с ключом. Щелкнув замком, она открыла стеклянную крышку и извлекла крест. Иван Борисович кивком указал на Ростислава и смотрительница, осторожно держа экспонат на ладонях обеих рук, передала его опричнику.

Ощутив в руках металл креста, опричник мгновенно понял, что не ошибся, это он и есть. Мельчайшие царапины, которые он запомнил перед прыжком в будущее были на тех же самых местах. Конечно, к ним добавились новые, но это был тот самый восьмиконечный крест, венчавший царский посох. И самое главное — силу, которую он излучал ни с чем нельзя было спутать.

В его голове уже роились варианты, как завладеть крестом. Росс делал вид, что увлеченно рассматривает музейный экспонат. На самом деле лихорадочно соображал, как поступить. Воспользоваться техникой внушения, по-цыгански забрать и уйти, был не самый лучший вариант и опричник его отмел сразу. Договориться и выкупить за золотые монеты — этот директор музея мог не пойти на это. Пробраться ночью, как ниндзя, в музей и выкрасть он оставил на крайний вариант. К тому же, оставался открытым вопрос, где жемчужные бусы и, собственно, сам посох? Возможно, Иван Борисович мог что-то прояснить. Затянувшуюся паузу прервал сам директор.

— Я вижу вас заинтересовал этот экспонат, — сказал он, наблюдая за реакцией гостя, — пойдемте ко мне в кабинет, а то, что его на весу рассматривать. Там и кофейку выпьем, наконец, а то я сегодня еще ко второй чашке не приступал. Кофеман, знаете ли. Кофе для меня не напиток, а средство передвижения.

«Надо срочно позвонить Игорю», — подумал Ростислав, шагая за директором музея в его кабинет. — «Это его друг, он его лучше знает, может подскажет чего, чтобы обойтись без крайностей».

***

— Интересный вы человек, — произнес директор музея, разливая из электрической кофеварки по чашкам кофе. Его голос звучал странно — будто он знал больше, чем показывал.

— Серьезно? Что во мне такого интересного? — удивленно подняв брови, пожал плечами Росс.

— Вы первый, на моей памяти, кто заинтересовался этим крестом. Как правило, спрашивают за другие, обычно за тот, что лежит слева, потому что он выпадает из традиции шестнадцатого века.

«Черт, возьми, а Борисович-то не прост», — подумал Ростислав, молча слушая.

Директор поставил на стол перед гостем чашку кофе. Ростислав благодарственно кивнул, но кофе пить не спешил, рассудив, что кто его знает, что в нем.

— Просто, характерный, от того и заинтересовался, всегда интересно помыслить глядя на антикварную вещь, о судьбе человека, которому она могла принадлежать… — начал опричник.

— Есть мнение, что вещь эта непростая, — перебил его Иван Борисович, открывая шкафчик и доставая пакет с печеньем, — для тех, кто знает слово и дело…

Опричник замер. Только, что директор музея произнес девиз, который являлся своего рода паролем. Правда, только первую часть и в каком-то заплетенном в предложении виде и явно ждал ответа.

— Есть люди для которых честь и сила действительно превыше всего, — также размыто ответил Росс.

Директор внимательно посмотрел на него, достал из сейфа баночку меда из-за которой выглянул небольшой металлический предмет. Ростислав задержал дыхание. Это был браслет Тайного Приказа.

«А вот это неожиданно», — подумал Росс и непринужденно, словно машинально потер левый локоть и, как бы невзначай задрав рукав, мелькнул браслетом на руке.

— Вот, об этом я и говорю, — многозначительно произнес директор музея, — вы интересный человек. И крест этот интересный. Есть версия, что изначально он принадлежал знаете кому?