— Теперь меня защищаешь ты.

Что-то сжалось в груди Сета — ощущение, которое он не испытывал очень давно. Ответственность. Не за ограбление, не за побег, не за собственную шкуру — а за другого человека. За ребёнка, который смотрел на него с доверием, которого он никогда не заслуживал.

Джесс заметила выражение его лица и улыбнулась:

— Поздравляю, папочка, — сказала она, легонько толкнув его в плечо. — Кажется, кто-то только что обзавёлся семьёй.

Сет бросил на неё скептический взгляд, но не стал возражать. Вместо этого он спросил:

— И что теперь?

Джесс пожала плечами, глядя на восток:

— У меня в машине места хватит на всех. — Она помолчала, а потом добавила тише: — Да и женские руки с деньгами, которые мы наворовали с братьями, вам не помешают. Пойдут на что-то полезное, в память о них.

Сет посмотрел на неё внимательнее:

— Теперь наверное напишешь книгу о вампирах? От “заката до заката” к примеру?

Джесс рассмеялась, но в её смехе звучала горечь:

— После всего, что я видела? Нет, спасибо. Может, когда-нибудь. Когда эти кошмары перестанут мне сниться.

Они стояли молча, три фигуры под безжалостным солнцем пустыни — все вымазанные в крови и пыли, в порванной местами одежде. Выжившие. Уцелевшие. Те, кому предстояло нести память о прошедшей ночи.

— Ну что, — наконец сказал Сет, протягивая руку Эмме. — Пора двигаться.

Они направились к красному Доджу, припаркованному неподалёку. Эмма забралась на заднее сиденье и заметила там потрёпанный комикс про вампиров. Она взяла его, пролистала несколько страниц, а затем решительно выбросила в окно.

— Теперь я и так о них всё знаю, — пояснила она, заметив удивлённые взгляды Сета и Джесс. — А вот про мексиканцев — пока нет.

Сет и Джесс обменялись взглядами и расхохотались — впервые за эту бесконечную ночь их смех был искренним.

— Знаешь, малышка, — сказал Сет, заводя двигатель, — кажется, мы с тобой поладим.

Красный Додж сорвался с места, оставляя позади бар, полный мертвецов, и могилы тех, кто пожертвовал собой, чтобы они могли уехать. Впереди лежала дорога — и, возможно, какое-то подобие искупления для человека, который никогда его не искал.

Солнце стояло высоко в небе, и никакие монстры не могли их преследовать. По крайней мере, до наступления ночи.