Пройти немало довелось дорог.
Я был и генералом, и солдатом.
Нелёгкую судьбу назначил Бог.
Уже колокола звенят набатом,
И предлагают подвести итог.
Познал эдемский сад, взойдя к вершине,
И рухнул в преисподнюю на чужбине.
Купался в водопаде лживых слов,
Пройти пришлось в аду все семь кругов.
Узнал всю тяжесть хомута на шее,
И шла на смену ночи — ночь темнее.
Не верьте в сказки про заморский рай.
На юг зимою улетает птица.
Но как её зимой не согревай
Она весной мечтает возвратиться,
В своё гнездо, в свой милый добрый край.
Туда где всё привычно и знакомо.
Нигде тебе не будет, так как дома.
Туда где была маленьким яйцом,
А после глупым немощным птенцом.
Где о тебе заботится природа,
Вода из мутных луж вкуснее мёда.
Нам кажется спокойным океан,
Когда сидим на пляже пред волнами.
А поплыви — узнаешь ураган,
Девятый вал снесёт, или цунами
Тебе покажет дьявольский канкан.
Притом готов любой моряк поспорить,
Что нету ничего прекрасней моря.
А альпинист готов пойти на спор,
О том, что ничего нет краше гор.
И я извлёк урок из бренной жизни:
Нет в мире уголка милей Отчизны.
Готов родную землю целовать,
И радостно выплясывать чечётку,
В том месте, где меня родила мать.
Я перегрызть готов любую глотку,
И не отдам врагу земли ни пядь.
О Родине моей, любимом крае,
Пусть оккупанты даже не мечтают.
На остров больше не шагнёт нога,
Явившегося к нам со злом врага.
Никто не сможет покорить народа,
Вкусившего пьянящий плод свободы.
Вот у моих дверей стоит опять
Прекрасная и юная фемина.
Актрисы сами лезут мне в кровать,
А я как джентльмен и как мужчина,
Не в силах тем красоткам отказать.
Наигранно разыгрывая страсти,
Они считают, что проходят кастинг.
А откажи одной, она в момент,
Расскажет всем, что Якин импотент.
Чтоб не дождаться этакого срама,
Приходиться стараться с каждой дамой.
А мне все эти бабы не нужны.
О, как мне это всё осточертело,
Пред каждой девкой сбрасывать штаны,
И пользовать её младое тело.
Вполне хватает собственной жены.
Не допуская сплетен и позора,
Держать я должен марку режиссёра.
Боюсь, актрисы длинным языком,
Ославят и представят маньяком,
Распространяя по театру шутку,
Что я желаю всем залезть под юбку.
А я не Донжуан, не ловелас.
О, как мне надоели эти слухи.
Как тяжело работать мне подчас.
Вы лучше бы играть учились, шлюхи,
И не метали молнии из глаз.
Наверно Бог послал мне в наказанье
Бездарные развратные создания.
Те, кто постарше тоже хороши,
Играют, как попало, без души.
Ни в ком искры божественной не видно.
Мне за искусство больно и обидно.
Нельзя прожить на свете без мечты.
Все люди на земле стремятся к счастью.
Я тоже раб девичьей красоты,
Поклонник женщин и любовной страсти.
Вино, конфеты, книги и цветы
Хотел бы присылать любимой Зине,
Ниспосланной мне небом половине.
Я счастлив, что сумел её найти,
Свой белокрылый ангел во плоти.
Я целый год под руку с ней шагаю,
Но есть в моей душе мечта вторая.
Во времени порхать как мотыльки,
Перемещаясь в прошлое планеты,
Вспять повернуть течение реки,
В грядущее лететь быстрее света,
Теории Эйнштейна вопреки.
Для этого машину собираю,
И пусть меня помешанным считают,
Но я её дострою, дайте срок.
Пускай нормальным людям невдомёк,
Тем, кто сидеть предпочитает тихо,
Что весь земной прогресс — деянье психов.
Был психом Галилео Галилей,
И Архимед, перевернувший шхуну,
Иисус Христос, неистовый еврей,
Взошедший на костёр Джордано Бруно,
Сторонник еретических идей.
Немало их, приверженцев химеры,
Кто не глазам, а вычисленьям верил.
Наверно до сих пор без чудаков,
Мы б палкой отбивались от волков.
Во все века безумцы шли на муки,
Во имя процветания науки.
В Москве всё время суетливый бег.
Чудной, однако, оный век двадцатый.
Живёт без Бога в сердце человек,
А захватил кремлёвские палаты
Суровый сын Кавказа и абрек.
Семинарист без племени и рода
Велел себя считать отцом народа.
Безбожник, плут, пройдоха, пустозвон
Уселся без помазанья на трон.
Страною правит по закону стаи,
А чернь его за князя почитает.
Он словно волк — угрюм и нелюдим,
Ничем не выделяющийся в стае.
Суровыми дорогами гоним,
Безжалостен, завистлив, кровожаден.
Малюта ангел по сравненью с ним.
Не знающий ни боли, ни пощады.
Ломающий устои и преграды.
Безжалостный и к другу, и к врагу.
Готов любого изогнуть в дугу.
Бросается в реку, не зная брода,
А подданных считает кучей сброда.
Способен только запугать народ,
Петлю, сжимая на несчастной шее.
Каков в церквушке поп, такой приход,
Но управлять страною не умеет
Дорвавшийся до власти сумасброд.
Построить нужно мастеру умело
Любое ремесло, любое дело.
Во всём мы ищем правильный подход.
Печник неверно сложит дымоход,
И люди могут угореть от печки.
Как правильно бельё стирать на речке,
Рассказывает прачке генерал.
Петух вокалу учит канарейку.
Баб на сносях напутствует капрал,
А обучать берётся белошвейку,
Тот, кто иглу ни разу не держал.
Вот так же управление Державой
Нелёгкое божественное право.
Все знают, как страною управлять,
А Государство это вам не рать.
И глупо ожидать, что все приказы,
Исполнят люди в точности и сразу.
Коль судном никогда не управлял,
А лишь о приключениях мечтаешь,
Не сможешь крикнуть с мостика «Земля».
И если навигации не знаешь,
Не становись к штурвалу корабля.
Зачем поклажу взваливать на плечи,
Которая способна покалечить.
Сказать, способен только остолоп,
Что править может каждый углекоп.
Трон захватить горняк сумеет даже,
Но не отмыть потом страну от сажи.
А как держать в повиновенье люд
Без батогов и без булатной стали.
Народ покорен, если видит кнут.
Меня не даром Грозным называли,
Я тоже был порой довольно крут,
И часто дыбой потчевал смутьянов,
Болтающих по злобе или спьяну.
Рукой могучей должен править князь.
Для этого Господь даёт нам власть.
Ведь даже жеребца или кобылу,
Взнуздать не просто, не имея силу.
Вот только не пойму я, хоть убей,
Как можно удержать в повиновенье
Огромное количество людей,
Не допуская их грехопаденье
Без Бога, без попа и без церквей.
Как удержать в ежовых рукавицах
Того, кто божьей кары не боится?
Наверно есть волшебные слова
Страшнее чем кипящая смола.
Как можно жить на свете, не мечтая,
О вечном наслажденье в кущах рая?
Смотрю, прошло почти пять сотен лет,
Как жил и правил волею небесной,
А изменений в нашем царстве нет,
В Московии любимой, если честно,
Всё так же правят плётка и стилет.
Всё так же стонут под ярмом холопы,
И ползают задворками Европы.
Вот только нет покорности в глазах,
А только безотчётный жуткий страх.
И божьей милосердности не видно.
Мне за потомков больно и обидно.
Правитель должен подданных любить,
Но царь всегда невольник у гордыни.
Всегда тонка его терпенья нить.
Я тоже был безжалостен к вражине,
И приходилось головы рубить.
Бывали даже дыбы и остроги,
А пряников в казне не так уж много.
Не просто править миром и добром,
Плебеи норовят обгадить дом.
Чуть недосмотришь грязными лаптями,
Пройти стремятся мытыми полами.
Как только наполняется казна,
И хочешь что-то сделать для народа,
Приходят голод, мор или война,
Неурожай, паршивая погода,
И хлеб в амбар засыпан не сполна.
А там где мало зёрен для помола,
Мгновенно начинается крамола.
Где глад терзает скудные дворы,
Берутся мужики за топоры.
Приходится прибегнуть к казни лютой,
А как иначе урезонить смуту.
Пытался милосердным быть порой,
Да править справедливо и по праву.
А властвовать не жёсткою рукой.
Но видно люду это не по нраву,
Едва не поплатился головой.
Я смолоду ещё успел заметить,
Что люди наши, словно малы дети.
Нагадят и стремятся в уголок.
Для этого религия и Бог.
Коль за грехи боятся, будут ада,
И тайной экспедиции не надо.
А наша вера ох как хороша,
Ведь в жизни искушений очень много.
Знаменьем освящай себя, греша,
Покайся перед милостивым Богом,
Глядишь, и спасена твоя душа.
Прислушивайся к божьему закону,
И «Отче наш» читай перед иконой.
А с бабой не сдержался от утех,
В Соборе отмоли свой плотский грех.
А если довелось украсть полтину —
Дай нищему на паперти алтыну.
А как живут те, кто не ходит в Храм?
На что им уповать в сей жизни бренной?
Они живут с грехами пополам.
Неистовы, нахальны, не смиренны,
Подобно крокодилам и волкам.
Тот, кто покой не ищет в лоне веры,
Прекрасная мишень для Люцифера.
В плену страстей им бедным невдомёк,
Как нужно жить, чему нас учит Бог.
Грызут калеку нищего хромого,
И нету ничего у них святого.
Совсем иное дело царский стол.
Помазанный Всевышним на иконе,
Ты должен стукнуть посохом об пол,
И помнить, что не должен быть на троне
Безвольный скоморох и балабол.
Суровость и жестокость, где граница?
Не ведает никто в любой столице.
Ведь к грешникам бывает очень строг
Порою даже милостивый Бог.
Понять его нелёгкая задача,
А самозванцу осознать — тем паче.
