— Так ты тоже! — пригвоздил меня Маседа убийственной логикой. — Но, тем не менее, на Роксане оказался!

— Я исключение из правил! — без лишней скромности заявил я. — Как и прочие мои немногочисленные соотечественники. А в основном в корпорации англосаксы и японцы. Европейцы ещё нередко попадаются. Но подавляющее большинство всё же выходцы из конфедерации. Дешёвая рабочая сила.

— Не, не все, — поправил меня Дьогу. — Примерно треть по-настоящему местные, они уже здесь, на Роксане, родились. Это те, кому пятнадцать-шестнадцать и меньше. А вот мои ровесники с родителями в раннем детстве на Роксану попали. И тут выросли.

— Слушай! Это же такой масштаб! — в очередной раз поразился я. — Получается, людей сюда десятками тысяч завозят⁈

— Ежегодно, — подтвердил мой приятель. — Ну а чему ты удивляешься? С тобой, к примеру, сколько рекрутов прилетело?

— Пятьсот человек, — припомнил я. — И это только на «Альберте Эйнштейне»! Даже если такая смена раз в месяц…

— Как правило, раза два. А иногда, при ротации, и три.

— То есть от тысячи до полутора тысяч рыл ежемесячно сюда, — прикинул я, — и столько же отсюда?

— Нет. Отсюда столько не улетает. Примерно две трети из числа рекрутов оседают здесь, в колонии. Так что по притоку населения планеты извне баланс положительный, камара Энрике! — окончательно добил меня Дьогу.

Ну да, и не поспоришь. Хоть по нижней планке бери (двенадцать тысяч в год сюда, и только четыре отсюда — уже плюс восемь как с куста!), хоть по верхней (там вообще плюс двенадцать) — а, как ни крути, в районе десяти тысяч новых ртов ежегодно прибывает… и это без учёта естественного прироста населения за счёт детей «местных»! А ведь наверняка ещё есть «нелегальные мигранты», что добираются на кораблях контрабандистов! За примером далеко ходить не надо — Карлос с Бенитой однозначно из их числа. И они вообще никакому учёту не поддаются! Ну и чему я тогда удивляюсь? Да только за те семнадцать лет, что существует концессия, одни лишь корпы на Роксану под двести тысяч человек завезли! То есть с концами, из тех, что на планете обосновались. И везут поныне. Поневоле тут задумаешься о расширении ареала обитания! Так что дона Хайме со товарищи вполне можно — и нужно! — понять и простить.

— Чёрт…

— А ты не в курсе, что ли? А, камара Энрике?

— Вот представь себе! А почему обратно не улетают, когда контракт отработают? — снова задумался я. — Не знаешь?

— Ну, за всех не поручусь, но большинство остаётся в колонии, потому что на родине условия для жизни гораздо хуже, чем на Роксане, — буднично пояснил мой приятель. — Поэтому возвращаются только те, кому есть, куда. И зачем. А из тех, что остаются, примерно четверть приживается в корпорации — получают тёплые местечки, обзаводятся хозяйством и семьями…

— А остальные — к вам бегут?

— Не то, чтобы прям вот бегут… я имею в виду, не от хорошей жизни. И без удовольствия. Они скорее вынуждены… — Дьогу ненадолго задумался, но вскоре продолжил откровенничать: — Корпы не очень-то стремятся лишних людей себе на шею сажать, и поэтому не позволяют зарождаться стихийным поселениям вблизи своих промышленных объектов. Мэйнпорт с его «фавелой» исключение. Так что вариантов обычно три: либо прижился в корпорации, либо отработал и свалил обратно домой — но дураков мало, либо… вали к «местным», а на объектах корпорации не задерживайся!

— То есть не зря «дикие» на корпов зуб имеют…

— И ещё какой! Но там и другие причины есть. Я не очень в курсе, какие именно! — заранее отпёрся Дьогу. — На этот счёт тебе лучше с эскучар эспиритус поговорить. А я с ними дело иметь категорически не желаю.

— Ладно, замнём для ясности… — не стал я настаивать. — А что за места такие ужасные, где народ на работу вербуют? Ну, то есть, где условия ещё хлеще, чем на Роксане?

— Да много где! — закатил глаза Маседа. — Считай, вся Латинская конфедерация! В смысле, её колонии. Клара, Лурдес, Фелисидад… последняя вообще промышленный ад, одни только заводы металлургические, да шахты! И всё это под куполами! Платить приходится буквально за всё, даже за воздух! Как думаешь, сколько желающих туда вернуться?

— Немного?

— Угу. И уж всяко лучше перебраться к «местным» в Порто-Либеро, если корпам ко двору не пришёлся, чем обратно на Фелисидад!

— Плюс «грубияны» гребут молодых и здоровых, не обременённых семьями, — припомнил я личный состав рекрутов с «Альберта Эйнштейна». — А им вообще не улыбается возвращаться в такую задницу!

— Это сейчас корпы стали такие умные, — поправил меня Дьогу. — А раньше, ещё до них, когда только колония была, наоборот, заманивали семейных и желательно с детьми. Моя семья так на Роксану и попала. Отец, мать, и я с младшими — сестрой и братом. Сказать, откуда?

— Сделай одолжение.

— Жоаинья.

— И?..

— Не бывал там?

— Да каким это образом? Я же из РКА! А это противоположный сектор освоенного космоса! Да и кто бы меня туда пустил? Там же закрытые системы в большинстве своём!

— А ты не задумывался, почему они закрытые?

— Видимо, есть причины, — пожал я плечами.

— И ещё какие! Я с этой проклятой Жоаиньи пятилетним свалил, но очень хорошо помню, как мы там жили! Вернее, существовали. Помнишь Фелисидад? «Счастье»! Охренительное, кстати! А наша Жоаинья — вообще «милость бога»! Так вот, к чертям такую милость! Даже здесь, на островах, выжить гораздо проще. А мы, к тому же, уже и не выживаем, а вполне себе нормально живём!

— Да я уж вижу! — поддакнул я приятелю. — Вон, уже до развлечений дозрели! А это, уж поверь, показатель.

— Вот-вот! Но далось это всё нам нелегко. Уж поверь, камара Энрике!

— Верю. Но… скажи мне ещё одно, Дьогу.

— Да?

— А почему вы не передрались? Что удержало?

— Эшу, — пожал плечами Маседа. — Им не нравятся дрязги.

— Точно им? Или, может, падрину Хайме?

— А есть разница?

Хм… вот это и называется — приплыли! Точно, фанатики-мракобесы! Н-да… представляю, как у меня сейчас физиономию перекосило — вон, даже Дьогу впечатлился. Ну и что делать? Развернуться и уйти? И забыть всё, как страшный сон? Уж до конца контракта как-нибудь дотяну. А Монти наплету какой-нибудь фигни. Хрен с ней, со сделкой. Обойдусь. Не был никогда олигархом, ну и нечего начинать…

— Похоже, тебя по-прежнему терзают сомнения, — ожёг меня проницательным взглядом Маседа. — Что ж… тогда остаётся ещё один способ. Сугубо практический.

— И? — невольно заинтересовался я. — Что нужно делать?

— Да ничего особенного! — отмахнулся местранду. — Давай поиграем?

-//-

Там же, тогда же

— Что, прямо здесь?

— Ну да, — недоумённо повертел головой Дьогу. — Что такого?

— А мне… — неожиданно оробел я, — можно⁈ Без этой, как её? Батизады?

— Было бы нельзя, не предложил бы, — пожал плечами местранду. — Готов?

— Не-а.

— Ну а теперь-то что⁈

— Без круга? Одни?

— На пляже, помнится, тебя это совсем не смущало!

— Там всего лишь тренировка. А тут… ты же жогу предлагаешь? Чтобы со всеми традициями?

— Правильно.

— Ну и где рода⁈

— Главное, что есть игроки, камара Энрике!

— Ладно, врубай музыку, — покорился я судьбе-злодейке.

— Нет.

— Что «нет»?

— Не врублю.

— А как же тогда?.. — растерялся я.

— Слушай свою внутреннюю музыку, камара Энрике! И старайся войти в ритм!

— Вот это ты сейчас загнул, амиго! Как я могу войти в ритм, если его нет?

— Значит, нужно сделать так, чтобы он появился! — без тени сомнения заявил Дьогу. — И, если тебе от этого станет легче, то я тебе помогу!

— Ну и как же? — заломил я бровь.

— А вот так! — хлопнул в ладоши местранду. Потом ещё раз. И ещё. — Слушай!

Хм… ну да, один из распространённых ритмов капоэйры, как, бишь, его? Токе Ангола. Медленная, но вполне себе узнаваемая мелодия. Даже без беримбау и погремушки-кашиши́.