— Судя по шумихе на станции, игра продолжается. Сегодня я потерял преимущество неожиданности. И к сожалению, принудил действовать Кагорту поспешно и отчаянно. Её гнев грозит Осколкам большими бедами.

Вспышка в ночном небе оборвала их разговор.

— Это лишь начало, — Киноварный указал на тёмный силуэт Трезубца.

На самой верхушке башни в окнах покоев Кагорты плясало пламя.

— Нас ждут неотложные дела, закончим разговор после.

Двое городовых несли караул на террасе дворца. Они взвели электрические дубинки при виде спешащих к ним теней. Как только стражи узнали в одной из них Киноварного, то поспешили доложить о том, что артефакт доставлен в кабинет. Сам же господин Белов отправился на поиски подходящего ледника для тела.

«Тела… — вспомнил Лев. — Пустая оболочка, которая до недавнего вмещала в себя две личности».

В просторном холле было многолюдно. Одни были полны суеты и гордыни, а другие — покорности или боли от поражения. Стражи порядка и их узники.

Вслед за Кагортой были схвачены её соратники. Среди людей, склоняющихся от тяжести кандалов, находились двое Глав Собора. Гама раскис на полу, и парочка городовых пытались привести в его чувства. Бор же недовольно теребил на шее металлический обруч и громко шмыгал разбитым носом.

Значит, Киноварный не церемонился с ним, а ведь Лев и представить не мог рыжебородого щёголя в ситуации, когда тот подвергает риску свой костюм.

Парочка кромешников делили узников и их надзирателей на небольшие группы. К пяти арестованным урядчикам приставили двух стражей. А к Бору — сразу трёх. От него ждали проблем, хотя уже бывший Глава выглядел побитым. В его оковы были впаяны колбы с жидкостью вырвиглазного цвета — предосторожность против чар.

Заметив Киноварного и Льва, Глава оскалил кровавые зубы. Лицо его непрестанно подёргивалось. Этот изъян сильнейшего из зодчих пугал Льва, в остальном же тот всегда был добр к нему.

— Говорил же Пряхе вырвать тебе сердце на глазах у твоего отца! — зло пролаял Бор. — Когда ты явился сюда, то за тобой увязались одни беды! Благость не принесёт вымесок проклятого рода…

— Будьте добры, успокойте господина Бора, — вежливо попросил Киноварный.

У охранявших его городовых мигом нашёлся кляп. И через секунду Бор лишь мычал и пучил глаза в сторону трубочиста. Крики взбудоражили остальных пленников, волнение узников городовые пресекли умеючи.

Тем временем на эту суету с высоты лестницы взирал мрачный господин.

— Ещё раз хочу поблагодарить вас, сударь, — обратился Киноварный к нему, когда они поравнялись с лестницей. — Общими усилиями мы сумели вызволить себя и остальных из могучей ловушки.

Распутин медленно перевёл взгляд на Киноварного и Льва. Так, хищные птицы брезгливо взирают на тварь, недостойную стать его обедом.

— Мне самому надоело сидеть в потёмках, — спустя неловкое молчание Распутин соизволил заговорить. — К тому же основной труд взвалили на себя вы… Глава Собора. Более я ничего не сделал.

— Вряд ли я достоин подобного титула, мастер, — дипломатически улыбнулся Киноварный. — Что касается вашего бездействия, то это не что иное, как царское правосудие. Не хотелось бы вам стать недругом.

— Мне бы этого тоже не хотелось… Вы наверняка, как исполняющий обязанности Главы Трезубца, желаете знать, не сгорит ли башня дотла.

— Весьма животрепещущий вопрос.

— Тушением огня сейчас занимается Трёхрук вместе со своими подмастерьями. Недаром же любитель механических ласк отрабатывал с ними огнеборство в своих мастерских. И всё же горит обитель злющей старухи, которая по совместительству сильнейший ткач. Думаю, мои услуги пригодятся.

— Не смею вас задерживать, мастер.

Распутин явно никуда не торопился и продолжал осматривать Льва. Какое-то ликование было в его глазах, будто он поймал мальчика на обмане.

— Я думаю, — начал ткач, выдержав долгую паузу, — помимо десятка мастеров и учителей Собору предстоит подыскать нового котельщика с помощником.

— К сожалению, Вапула выбрал жизнь в скитании, — Киноварный покачал головой. — Я не знаю никого, кто бы сильнее нашего котельщика чтил Трезубец своим домом. Не исключено, что Кагорта не оставила ему иного выбора. Что касается трубочиста, то уверяю вас: Лев стал жертвой интриг Седой Пряхи, а не их соучастником.

Распутин впервые на памяти Льва улыбнулся. Мальчик остался равнодушным, и улыбка мастера ткачей угасла. Мало что теперь способно тронуть меня Льва. Часть его души словно осталась погребённой в подземелье.

— Нам нужно заняться неотложными делами, — произнёс Киноварный и бережно подтолкнул Льва к проходу, ведущему в лекарский корпус.

— Он прав, — сказал Лев, когда они шли по коридору, и остальная шумиха перестала быть в досягаемости.

— Я сделаю всё возможное, чтобы уберечь тебя.

— Вы считаете меня тем наивным ребёнком из-за Пелены?

— Я считаю, что сегодняшний день непременно изменит тебя. Ты был окружён ложью. Возможно, ты полагаешь, что тебя использовали лишь затем, чтобы добраться до твоего отца? И на этом тебя оставят на произвол судьбы? У меня другие планы. Отныне я желаю, чтобы ты был обычным юношей в стенах Трезубца.

— Даже такой наивный ребёнок с крохами знаний о мире понимает, что сыну мятежника из проклятого рода не дадут жить спокойно. Меня некому защитить, некому довериться кроме себя.

— Лев, я обязательно помогу тебе. В ближайшем к царю окружении мне повезло сегодня обзавестись должниками. С их помощью я сумею снять с тебя все проклятия и наделить свободами гражданина Собора… Ты веришь мне, Лев?

— Да, — соврал Лев.

Они добрались до цели, когда двери главного зала лекарей открылись и из них вышла процессия с носилками. Парни и девушки бережно окружили бездвижное тело, словно готовились защищать его от нового нападения. Их тихий плач заглушали отборные проклятия.

Лев не сразу узнал в уродливом от гнева лице Бажену. Пимен не зря величал эту девушку «Её Милейшество», в Соборе не было никого прекраснее. Наверное, никто из знавших благородную барышню не ожидает, что она может так браниться.

Киноварный и Лев ушли с траурного пути. Бажена сквозь пелену слёз различила трубочиста.

— Грязный трухоед! Это он виноват во всём!

Бажена готова была выцарапать глаза трубочисту, если бы не Василиса, вовремя остановившая её. Киноварный приказал бывшим напарникам Аскольда увести горестную барышню.

В сутолоке Лев вжался в стену. Не из-за того, что испугался гнева Бажены. Он бы покорно принял от неё наказание. Сильнее боли трубочист боялся увидеть лицо Аскольда. В сутолоке он успел заметить его руку, пальцы которой непрестанно изгибались в мало понятных жестах.

Когда процессия ушла, Лев тихо спросил у Василисы, которая продолжала прикрывать его спиной:

— Как он?

— Жив, — сухо ответила она и спустя печальный вздох добавила: — Хотя тем, кто любит Аскольда Мирона, легче не станет. Для него они потеряны навсегда.

«Чтобы так страдать, нужно очень любить», — посчитал Лев.

И Аскольд в последний осознанный миг хранил Бажену в мыслях. Мальчишечьи ошибки помешали им быть вместе, и сломанный разум не даст им создать счастливую семью.

— Жаль Бажену, — признался Лев. — Лишь она заступалась за меня. Не давала Зенице и Виселице заняться вьюнами всерьёз.

— Позвольте спросить, госпожа Арника, — тем временем обратился Киноварный к мастеру лекарей. — Куда вы переносите Миронова.

Арника в окружении своих подопечных хмуро взирала на бывшего Поверенного.

— По скорым каналам глава семейства Мироновых узнал о случившемся со старшим сыном. Он зафрахтовал поезд и уже едет за наследником. Я прослежу за отправкой и передам сведение их семейному лекарю.

— На станции мы заметили пожар, но, вероятно, сейчас там уже безопасно. Кагорта вряд ли задержится в краю…

— Кто бы что ни утверждал, а Глава дорожила здоровьем подмастерьев. Она не причинит им вред.