— Извините, барышня, — обратился к Бажене Лев. Та с искренней услужливостью повернулась на него. — Мне поручили встретить особого гостя, но не сказали кого именно.

— О, сейчас посмотрим!

Бажена пробежалась по списку своими ярко-зелёными глазами и недоумённо похлопала длинными ресницами.

— Извини, я ничего не нашла. Всех гостей с первого вагона мы встретим сами. Возможно, кому-то достался билет подешевле. Поищи нашего внезапного гостя во втором вагоне.

— Благодарю.

— Не за что, — звенящим голосом ответила Бажена. — Удачи тебе сегодня вечером.

Лев волнительно раскланялся. Он сдерживался, чтобы не раскраснеться, но лучезарная улыбка девушки растопила его старания. Теперь трубочист, пылая щеками, торопился к нужному вагону.

— На твоём месте должен быть я, — причитал Пимен ему в спину.

Второй вагон в дни ярмарки перевозил в основном сопровождение знатных гостей: их помощников или собутыльников. Также тем классом предпочитали добираться торговцы средней руки и представители фабрик и цехов. Для их встречи сгодится и гостеприимный смотритель станции.

— Добро пожаловать в Край Собора, господа, — машинально приветствовал Остап пассажиров второго вагона.

В обязанности смотрителя входили нехитрые дела: засечка на билете о прибытии и проверка подозрительного багажа. И всё же, когда ребята подошли к нему, Остап выглядел уставшим и потерянным. В прохладной тени своего поста он непрестанно смахивал фуражкой пот со лба.

— Хорошего дня, сударь, — пожелал смотритель последнему пассажиру второго класса.

Поджарый усатый мужчина в строгом костюме и бровью не повёл, зато, увидев на своём пути Льва и Пимена, убрал за спину саквояж, будто подростки готовились обокрасть его.

— Ты видел его сумку? — шепнул Сорока, когда мужчина отошёл поодаль. — Тяжёлая, да с печатью Маревой дороги.

— Печать?

— Ага, такие не проверяют ни смотрители, ни городовые. Не самоцветы ли везёт этот усач?

— Эй, чего вы тут нюхаетесь? — прошипел на них Остап.

Он нервно оглядывал оставшихся пассажиров на платформе.

— Не нужно сейчас баловать. Вы бы знали, сколько законников сюда прибыло. А сколько пшиков под прикрытием, Праотцам лишь ведомо.

— Ты о чём, дядя?! — Сорока усмехнулся, однако же глаза его метались по сторонам. — Просто мы пришли проведать твои дела. К тому же Льву поручено встретить важного гостя.

— Ничего не слышал про вашего важного… Хотя обождите, сорванцы!

Остапа расплылся в улыбке, а Пимен удивлённо раскрыл рот. У третьего вагона одиноко стояла невысокая фигура.

— Ну же, неотёсанный мальчишка, — ругнулся Остап. — Не заставляй важного гостя ждать!

Пимен кивком дал понять, что Льву придётся разбираться самому.

Яркий вязаный жакет и узорчатый платок на голове выделяли её среди окружающих.

— Как же ты вымахал, милый, — Баба Яра оглядела подошедшего трубочиста. — Неужто зря пирогов напекла, чаяла, ты здесь голодным ходишь.

— От вашего угощения никогда не откажусь. Вы, бабушка, выглядите… хорошо.

— Нынешняя зима меня изрядно потрепала, но настала весна.

Баба Яра прищурилась на слепящее солнце, словно указывая на виновницу её выздоровления.

Лев вовремя опомнился и забрал у старушки её скудную поклажу: дорожную сумку и пахнущий сдобой свёрток. Он по примеру сыновей из благородных родов подставил Бабе Яре локоть, и та благодарно оперлась на него. Так, они вдвоём под пристальными взглядами пассажиров покинули станцию.

Старушка шла бодрой походкой. Похоже, болезнь действительно отступила.

— Вы приехали на ярмарку? То есть… — Лев запоздало прикусил язык, вспомнив о навеки закрытых вратах для милой бабушки.

— Меня пригласили отобедать на местном постоялом дворе. И я подумала, почему бы не проветриться. Попутно не помешает проведать бывших подопечных.

Как правильно догадался Лев, приглашение пришло поздно, и Бабе Яре достался билет лишь в третьем вагоне.

— Как поживают Вий и Клим?

— Они сейчас помогают на ярмарке.

— Я для них гостинцы припасла. Жаль, не повидаемся. Будь добр, передай им свёрток и напомни, что летом я вас всех жду в гости.

У Льва не получилось скрыть, как обрадовали её слова. Приятно знать, что тебя где-то ждут. Хотя после случившегося в Ряженье, трубочист страшился возвращаться в Златолужье. Даже Вий не убедил его в том, что дедушка Есении стёр любое упоминание о детях, замешанных в разрушении скудельницы. Человек в чёрно-белой маске всё ещё находится на свободе. Выцветшие листовки с его портретом и наградой за любые сведения продолжали висеть на фонарях станции.

— Соседушки ждут не дождутся вашего приезда, — беззаботно продолжала Баба Яра. — Да и Проповедника часто застаю в твоей комнате. Скучает, верно.

Они оба усмехнулись маловероятному предположению. Мальчик был благодарен Бабе Яре — она не ругает его за то, что он перестал писать ей.

Когда они свернули к постоялому двору, трубочист набрался храбрости и спросил:

— Бабушка, вы вправду не держите на меня зла?

— Если кто и должен злиться, то это только ты, милый! Выгнала тебя, отправила от себя подальше!

— Я не говорю вам и половины правды, постоянно попадаю в неприятности…

— Я же чахну от немощи, когда вы нуждаетесь в помощи. Оба мы горазды расстраивать своих близких.

Баба Яра успокаивающе погладила плечи Льва, и тот почувствовал облегчение на них. Трубочист словно очутился в саду на «Носу у мельника», его окутала умиротворённость.

За разговором они незаметно дошли до постоялого двора. В день ярмарки уютный трёхэтажный дом забит под завязку. Неподалёку на поляне выставляли дополнительные столы и шатры тем, кто не сумел урвать комнату.

Шумный двор разом утих при появлении Льва и Бабы Яры. Кружки с пенными шапками остановились на полпути до страждущих ртов.

На террасу торопливо вышла улыбчивая женщина с полными щеками:

— Рады вашему возвращению, госпожа. Мы придержали для вас лучшую комнату.

— Премного благодарна, хозяюшка, но я, пожалуй, отправлюсь восвояси на следующем поезде. Старым костям чужие постели в мучение.

— Очень жаль, — расстроилась владелица подворья.

— Знаете, я бы не отказалась с дороги от терпкого кваса. Если, конечно, его, как и при вашей матушке, подают к обеденному столу.

— Все рецепты я унаследовала в точности до последней буквы. Мы подадим квас на ваше излюбленное место.

Хозяйка двора приглашающе указала на тропинку, уходящую в лесочек. Баба Яра и Лев прошли по ней до крохотного родника, у которого затерялся крепкий стол. Там их ждала недовольная Кагорта.

Лев почувствовал, как поднялись волосы на затылке.

— Ещё немного, и я бы умерла от скуки, — проскрипела глава ткачей.

— Лекари всех Осколков твердят о пользе прогулок на свежем воздухе. Особенно в столь прекрасный день!

— Они о том причитали даже в моём детстве! И где все те зелейники и костоправы, какие родились со мной в один век? К слову, рада, что ты пережила очередную зиму. Тревожилась, будто впредь не отведаю твою стряпню.

Баба Яра присела напротив Кагорты, настрой у неё тоже был не самый доброжелательный:

— Нечего посылать своего Поверенного, дабы убедиться в моей смерти. Взяла бы и сама навестила. Поезда ведь ходят. На удивление, ты по сей день не окончательно разругалась с Маревой дорогой.

— Не доверяю я им.

— Мы обе ведаем иные дороги. Тобой исхожены все тропы вокруг наших краёв.

Две женщины вглядывались в друг друга, словно их перепалка перешла в невербальную фазу. Лев всегда знал Кагорту и Бабу Яру как две противоположности. Однако же теперь воочию убедился, что их различия гораздо велики.

Бледность Кагорты в летний день будто была не из этого мира. Её одеяния черней густых теней в лесочке. Хоть и рассказывали, что раньше Кагорта ходила у Бабы Яры в ученицах, но сейчас выглядела гораздо старше своего учителя.