В стороне слышался стук молотков и прочие звуки приготовления к летней ярмарке. Её ждали и с нетерпением, и с опаской. Главы Собора зареклись не допустить повторения прошлогодних «промашек» с охраной и даже вывести в свет новейшие разработки лучших мастерских. Оставалось теперь дождаться лета, чтобы узнать, пересилит ли жажда наживы торговцев страх за собственную жизнь. Лев в ночь нападения лично слышал, как множество богатых гостей клялись более не ступать под тень Трезубца.

Сильнее прочих от ожидания мучились старшие подмастерья. Если зимняя ярмарка служила для представления изделий и новшеств Собора, то летом фабриканты и чиновники едут посмотреть на дарования, которых подготовили местные мастера и учителя. Конечно же, редкие благородные отпрыски с накопленным кладезем знаний отправятся в отчий дом исполнять долг наследников. Остальным, не столь удачным, придётся собственноручно пробивать путь в сытую взрослую жизнь. И здесь бы пригодился хороший работодатель, готовый задорого купить умения и знания из-за стенок Трезубца.

Подмастерья Собора ценились на всех Осколках под Царской Дланью. Если же выпускник Трёх Магистров не обделён похвалами от именитых мастеров и прочими заслугами в делах зодчих и волхвов, то за него ведётся едва ли не кулачный бой среди охочих. Таких умельцев особенно желал заполучить Совет цехов, в надежде на крупицы тайн Собора. Менее способные подмастерья вынуждены лезть из кожи вон, чтобы их заметили. Сейчас таких легко определить в толпе по нервозности и по глазам, в которых пробегали все упущенные за пять лет возможности.

На младших подмастерьев наступившая весна сказывалась иначе. У лабиринта и оранжереи часто встретишь группы юнцов и барышень, которые вскоре разбивались по парочкам. Случались и непредсказуемые союзы — Лев иной раз замечал за неспешной прогулкой у рощи Скобель и Полынь. Их бесцельное брожение выглядело гораздо приличнее, чем у подростков. Они не торопились спрятаться в укромный уголок. С Полынью не так давно начались происходить изменения: побритое лицо, чистый сюртук и менее ядовитая ухмылка на лице. Общение с рыжеволосым мастером положительно сказывалось на нём. Льва радовали преображение учителя, хоть в последнее время тот отдалился от вьюнов.

Вот что действительно доставляло наслаждение трубочисту, так это отвращение Бажены к Аскольду. Месяц назад вспыли неприличные слухи о похождениях наследника Мироновых с девушкой из старших рос, которую на зимней ярмарке застали в объятиях приезжего певца. Также болтали о поздних прогулках по арене с третигодкой всполохов… Ну и ещё, и ещё.

К чести Льва, промах в любовных делах Аскольда доставлял ему самую малость удовольствия. Не так давно Сорока принёс гору слухов, из которых стало понятно, что Бажена, как глава Зеницы и Виселицы, всячески препятствует желанию Аскольда спустить всех псов на вьюнов и трубочиста. Защищала ли Её миловидность страту Ветра из благородства или же из мести, не имело значения. Важнее, что вьюны прожили лишний месяц без потерь.

«Уж точно не благодаря своему куратору!».

Лев, срезав путь через прореху в живой изгороди, едва не наскочил на Мерзляка.

— Осторожней! — пискнул куратор. — Ладно себе шею сломаете, так невинных покалечите.

Различив трубочиста, Мерзляк просветлел.

— Ищешь остальных разбойников? Начни поиск с загонов, — посоветовал он.

Надсмотрщик вьюнов прохаживался в компании Трёхрука. Вернее, мастер-кузнец по обыкновению в сей час наслаждался свежим воздухом, а Мерзляк увязался за ним. Здоровяк приветствовал Льва доброй ухмылкой, его механическая рука слегка приподняла с головы хозяина шляпу.

— Ох, уж проказники! Сна с ними нет, — добавил Мерзляк, обратившись на Трёхрука.

В последнее время куратор потеплел ко Льву.

— У загонов почти вся ваша команда в жаролёд, — осведомил Трёхрук. — Слышал, учитель, вы ими очень гордитесь.

— Ох, сударь, они мои слёзы радости и печали. Пусть будут свидетелями Праотцы, прощу им все прегрешения, когда они выиграют турнир.

Трёхрук громогласно рассмеялся. Куратор вправду считал, будто вьюны способны справиться с командой Аскольда. С теми, кто победил царских офицеров. Лев был согласен с Трёхруком и тоже бы рассмеялся, да только мысли о предстоящем финале вызывали в нём слабость в коленках.

Мерзляк разгорячено поднял руки:

— Дождёмся ли мы финала, сударь?! Вы не находите позорными обстоятельства, из-за которых Собору приходится ждать автомат-судью из другого края? Наши мастера и вы в особенности лучше тамошних халтурщиков.

— Таков царский договор, — сказал кузнец, и его металлическая рука сжала кулак до скрипа. — Бюрократы, видно, считают, что истинно правильные судьи изготавливаются только одним Цехом. И то, что им заправляет дядя советника по промышленности, всего лишь совпадение.

— Бьюсь об заклад, те неучи даже не знают, как выглядят старцы-близнецы.

Хотя на Льва более не обращали внимание, он на всякий случай поклонился и отправился к дальним сооружениям.

Знакомые вьюны привычно вписались между развалисто бродящих моа. Неожиданностью оказался Дым, он редко встревал в неприятности.

— И чего вы натворили? — спросил Лев у друзей.

Вий размашисто загрёб помёт моа и заодно с лопатой кинул в огромную навозную кучу.

— Эй! Ты чего! — вьюны бросились врассыпную, уворачиваясь от опасных брызг.

— Мы обожаем в выходной день ковыряться в переваренных объедках со столов всполохов!

Пимен настроение друга не поддерживал:

— Учитель Тыква не помог нам с новой тактикой на финал, которую мы разрабатывали на заднем ряду.

— То есть на его уроке вы занимались своими делами? — уточнил Лев.

— К-как и все остальные, — заметил обиженно Клим.

Пимен довольно усмехнулся:

— Сдаётся мне, Тыквенная Башка — ярый болельщик команды Аскольда. Такие готовы на любую пакость, лишь бы мы не нашли ключ к обороне всполохов.

Лев поддержал друга непроизвольным смешком:

— Тогда учитель Тыква — второй человек, который верит в нашу победу. Недавно Мерзляк развлёк Трёхрука своими мечтами о чемпионстве.

— Если даже наш капитан не надеется на команду, — Вий подобрал лопату и от досады рубанул ею кучу, — чего взять с остальных.

— Я не отказываюсь от борьбы. И несказанно обрадуюсь победному плану.

Ребята дружно оглянулись на Дыма. Лунси ответил без заминки и прикрас:

— Нам нечего противопоставить сопернику. Команда Аскольда — его творение, которому он посвятил все годы обучения в Соборе. Если в учёбе он не преуспевает, то на льду ему нет равных, — лунси потупился, словно позволил себе лишнего. — Это всего лишь мысли мои.

— Не скромничай, — по-доброму сказал Вий. — Мы наконец-то смогли выведать у Дыма, откуда у него такие познания про жаролёд. Его отец работает на арене и не на какой-то деревенской клетке, а в самом Громграде. Он узрел как играл Кровавый отряд.

Наверное, слова Вия должны были впечатлить Льва, потому он изобразил сдержанное удивление.

— Из подсобки моего отца не весь купол просматривался, — точно оправдывался Дым.

— И всё равно ты видел игру лучших из лучших. И как выглядела бы команда Аскольда на их фоне?

Лунси никогда не юлил:

— Они бы дали достойный бой. Два года назад ходил слух о подающем надежды сыне рода Миронова. Я раз подслушал, как капитан кровавцев не прочь освежить отряд таким новичком. Ему было жаль, что глава рода не даст сыну заняться жарольдом всерьёз.

— Для Аскольда финал станет последней игрой в его жизни, — сделал вывод Вий. — Хм, давайте не омрачим ему день безвольным проигрышем.

— К тому же богатеи съедутся посмотреть на избиение черни, — Пимен схватился за лопату как за свою биту. — Я намерен отбить каждый грош, какой они заплатят за вечер!

Сорока захотел поддеть Вия своим «оружием», и между ними завязалась шуточная дуэль на навозных лопатах. Представление вышло на славу, и даже Дым позволил себе кроткую улыбку.