Воскресное солнце, хрустально-лёгкое, висит над городом, рассыпая по снегу алмазные искры. Морозец щиплет щёки, но рынок живёт горячим, шумным дыханием — сотни людей копошатся между рядами, переговариваются, торгуются, смеются.

Торговцы, закутанные в тулупы и куртки с поднятыми воротниками, расставили свои сокровища прямо на расстеленных одеялах, картонных коробках, складных столиках. Здесь всё — от плюшевых мишек с оторванными лапами до древних системных блоков, желтеющих, как зубы старика.

Рядом с грудой потрёпанных виниловых пластинок кто-то выложил набор советских столовых приборов — ложки поблёскивают тусклым серебром, будто только что извлечены из забытого буфета. Чуть дальше мужик в шапке-ушанке разложил ручной инструмент: ржавые гаечные ключи, дрели с облупившейся краской, пару молотков с потёртыми рукоятками.

— Бери, братан, даром отдаю! — кричит он, и голос его тонет в общем гуле.

Между рядами протискиваются покупатели — кто-то копается в коробке с потрёпанными книгами, кто-то примеряет дублёнку с оторванной пуговицей. Девушка в ярко-розовой шапке торгуется за фарфоровую фигурку.

А над всем этим — запахи: палёный пластик, сладковатый дымок от жаровни с шашлыком, резкий аромат старого дерева и металла. Где-то играет музыка — то ли из колонки раздолбанного магнитофона, то ли из чьего-то телефона.

В дальнем углу, где тени от палаток сливаются в сизую дымку, пристроился старик с лотком антикварных безделушек. Его товар: потёртые медали, часы с остановившимися стрелками, потрескавшиеся фотографии незнакомых людей в строгих костюмах. Он молча курит, выпуская сизые кольца в морозный воздух, и кажется, что сам он — часть этого развала, вещь среди вещей.

Рядом — лавка электронного хлама. Горы проводов, как спутанные кишечники, вываливаются из картонных коробок. Старые мобильники с зелёными монохромными экранами, сканеры непонятного назначения, видеомагнитофоны, которые теперь разве что в музей. Паренёк в рваной куртке тщательно проверяет какую-то плату, тыча в неё щупом мультиметра.

— Работает? — интересуется прохожий, кивая на древний ноутбук с отклеившейся клавиатурой.

— А ты как думаешь? — хрипло смеётся продавец. — Зато дёшево!

А рядом уже ждёт следующий покупатель — мужчина в очках с толстыми линзами, который придирчиво осматривает старый фотоаппарат «Зенит».

— Плёнка ещё есть в продаже? — спрашивает он.

— Да кому она сейчас нужна? — отмахивается торговец.

Мне приглянулся повреждённый рог лося: его плоскость была в трещинах и следах клея, из семи роговых отростков два были отломаны. А заинтересовал меня комель рога — из него вышла бы отличная рукоять ножа.

— По чём? — указал я продавцу на рог.

— Тысяча.

— За пятьсот заберу.

— А, забирай.

Передал купюру продавцу, сунул рог подмышку, пошёл по ряду дальше. У одного старичка приобрёл ещё пару советских напильников, три полотна для ножовки по металлу и медный пруток круглого сечения диаметром в десять миллиметров. Сам пруток был небольшой — сантиметров двадцать в длину.

Следующим по плану у меня было посещение магазина «Мир инструментов».

За стеклянной дверью, украшенной наклейками с молотками и шурупами, открывается просторное царство мастерства. Воздух здесь пахнет свежей древесиной, металлом и едва уловимым запахом машинного масла.

Под высокими стеллажами, заставленными коробками с дрелями, шуруповёртами и болгарками, ровными рядами выстроились ящики с ручными инструментами: молотки с блестящими бойками, стамески с острыми лезвиями, наборы гаечных ключей, сверкающие хромированными гранями.

На центральном стенде — электрические инструменты всех мастей: от компактных шлифмашин до мощных перфораторов, готовых крушить бетон. Их корпуса — яркие пятна в монохроме металла: жёлтые «ДеВольты», синие «Боши», красные «Макиты». На некоторых ценниках красуются стикеры «Акция» или «Хит продаж».

В углу притаился стенд с расходниками: свёрла, диски, биты, наждачная бумага разных зернистостей — всё, что может понадобиться в самый неожиданный момент. Рядом — стойка с перчатками, очками и респираторами, напоминающая, что даже в ручном труде безопасность важнее всего.

Ко мне подошёл продавец-консультант, которому я сообщил, что мне необходимо приобрести небольшой сверлильный станок с набором свёрл, дремель и инструмент для формирования заклёпок. Продавец без лишних слов показал мне всё, что меня интересовало.

Особенно меня заинтересовали:

- Чекан — разновидность слесарного зубила с плоской рабочей частью. Применяется для придания реализованному клёпкой соединению герметичности.

- Обжимка — стержень, на рабочей части которого проделано углубление. Используется для придания замыкающей головке требуемой конфигурации: по плоскому торцу обжимки наносятся удары молотком.

Также я приобрёл литровую канистру машинного масла в жестяной банке. Поблагодарил продавца-консультанта, расплатился и поехал домой. Война войной, а обед по расписанию.

После обеда я с нетерпением направился в гараж, где планировал сделать новый нож. Предыдущий меня не устраивал из-за варианта охлаждения при закалке. Мне всё больше нравится гараж: он потихоньку обживается, появляются инструменты и мебель. Вот бы ещё решить вопрос с отоплением — тогда вообще красота будет!

Разжёг горн, выбрал ненужный напильник и положил его на раскалённые угли. Щипцами достал докрасна раскалённый металл и поместил в ведро с золой от предыдущих использований горна. Пока он остывал и снималось напряжение металла, дремелем вырезал окошко в боковой части банки с маслом во всю длину. Поставил её поближе к горну для нагрева.

Остывший напильник достал из золы и снова поместил в горн. Когда заготовка стала вишнёво-красной, начал неспешно её расковывать — бил плашмя, аккуратно, но сильно, периодически подогревая. Форма второго ножа после обточки и шлифовки мне понравилась больше. Закалка прошла удачно, если не считать вспышки огня при опускании клинка в масло. Клинок не повело.

Отпуск проводил в горне, тщательно отслеживая цвет металла. Отпилил ножовкой комель рога, закрепил в тисках и, стараясь соблюдать центр, распилил вдоль на две половинки. Приложил к ножу — рукоять получилась толстоватой. Подточил плоскости, примерил — теперь отлично лежит в руке.

Вставил в патрон сверлильного станка сверло на 10 миллиметров, просверлил в хвостовике три отверстия. Приложил сначала левую костяную накладку, отметил отверстия, затем то же самое сделал с правой. Отпилил от медного прутка три кусочка по 4,5 сантиметра, вставил их в хвостовик, насадил накладки — сели туго, плотно.

Слегка осадил заклёпки молоточком для фиксации, закрепил в тисках и уже от души обработал сначала чеканом, затем обжимкой. Рукоять ножа была готова.

Нож лежал в руке как влитой: лезвие длиной 12 сантиметров, ширина — 5 сантиметров, толщина обуха — 4–5 миллиметров. Классный нож, очень мне нравится! Вот бы его отполировать…

Взглянул на часы: 15:24. «А почему бы и нет? Успеваю сгонять в “Мир инструментов” и приобрести заточной станок, полировальный круг к нему и пасту».