Они двинулись дальше. Тигр вел их напрямую к высокой сопке, которая возвышалась вдалеке. Через некоторое время раздался голос старика.

— Мы точно туда идем?

— Почему Вы спрашиваете? — спросил Охотник.

— Нет никаких следов: ни тигра, ни твоего отца.

— Так сколько времени прошло.

— Ну и что? Поломанные ветки, отпечатки сапог, вывернутая земля, что-то должно было остаться! — не сдавался упрямый старик.

— Мы идем не по их следам! Тигр путал след и петлял. Мы идем напрямую, — заявил подполковник, — скоро будем!

К вечеру поисковая экспедиция вышла на широкую поляну. До того, как она появилась, Тигр недовольно зафыркал:

— Я чувствую запах смерти, мы скоро придем.

— Ты уверен? — недоверчиво произнес Охотник. — Мы же шли целых три дня!

— Ты кого учить собрался, глупый обезьян? — возмутился хищник. — Я бы тебя еще десять дней водил по тайге возле одного и того же дерева, если бы ты мне не надоел! Как ты только в своих войсках служил? А запах усиливается!

Вскоре деревья расступились и они вышли на место последнего боя Охотника и Тигра. Несмотря на высокую траву, их тела сразу привлекли внимание. Точнее, было особо приметным тело тигра. И даже не тело, а то, что от него осталось после месяца пребывания на открытом воздухе и в тесном контакте с мелкими падальщиками. Запах даже мертвого тигра, вероятнее всего, отпугнул более крупных хищников.

Осталось не так много. Кости с обрывками полосатой шкуры и ошметками мяса на них. Зажимая носы, члены отряда подошли ближе. Тогда они смогли рассмотреть: и останки человека, и обрывки его одежды, и валяющийся рядом автомат Калашникова. Мужчины сняли головные уборы.

— Эх Батя, Батя! Как же ты не углядел эту зверюгу? — вздохнул Петрович с чувством глубокого сожаления.

— Посмотрел бы я на него самого, — возмущенно произнес Тигр. — Если бы не хрустнула та проклятая ветка под моей лапой, я бы остался жив, и никакая громовая палка с огнем не помогла бы!

— Возможно и так. Да что теперь говорить, — вздохнул подполковник. — История не терпит сослагательного наклонения. Странное это ощущение смотреть на свое мертвое тело со стороны. Вот уж никогда бы не подумал, что доживу до такого.

— Я тоже, — поддержал его хищник.

— Нужно убедиться, что это он! — напомнил всем о цели их экспедиции глава поселения. — Чтобы я мог заполнить справку о смерти. Как мы его опознаем? По лицу точно не получится.

— На шее есть солдатский идентификационный медальон, и еще вот что. Пуля на цепочке. Ее вытащили из него после ранения, — сказал Охотник. А в кармане военный билет. Давайте я достану.

И он, надев резиновые перчатки, стал копаться: в мешанине костей, ошметков плоти и одежды. Через несколько минут он выпрямился и показал им оба медальона и военный билет. Открыв документ, они увидели, что он подпорчен продуктами разложения обоих тел. Но фотографию и буквы можно было различить.

— Это он! — уверено произнес Петрович. — Его и билет, и все остальное. И нож я вижу в ножнах. Там на клинке должно быть написано: «Бате от боевых товарищей, на долгую память, 2010 год»! Давайте его тоже достанем.

Охотник снова наклонился и вытащил нож с клинком из нержавеющей стали. На клинке оказалась именно такая надпись.

— И наручные часы имеют гравировку, — добавил Петрович: «За безупречную и беспорочную службу — от командования»! Анатолий, доставай.

Юноша снова принялся копаться, и, расстегнув титановый браслет, вытащил часы. На задней крышке оказалась именно та надпись, о которой говорил старый снайпер.

— Значит так, — сказал старик, — складываем все, что нашли — в кулек. Я потом приобщу это к протоколу. Ты хотел волосы для ДНК-экспертизы взять? Бери и начнем готовить погребальный костер. Пока он не догорит, мы уйти не сможем, чтобы тайгу не поджечь. Сейчас вечереет, за ночь как раз и догорит. Начинаем искать валежник и рубить деревья.

Вскоре застучали топоры и стали валиться деревья. Обрубая сучья и ветки, их стаскивали в центр поляны. Там их распиливали на части и складывали в поленницу. Когда бревна оказались сложенными в шесть вертикальных рядов, было решено перенести на них тело погибшего.

— Ты помнишь, что мне обещал? — напомнил Охотнику свою просьбу Тигр. — Что меня тоже сожгут!

— Типун тебе на язык! Не тебя, а твое тело! — поправил его подполковник. — Конечно не забыл. Сейчас все сделаем!

— Клади себе на язык, что хочешь, — возмутился хищник, — а мой оставь в покое. Тем более, что у меня его нет! А что такое типун?

— Болезненный хрящеватый нарост на кончике языка у птиц, — пояснил Анатолий. — Типуны считались признаком лживости, и, по примете, появлялись на языке после того, как человек кого-то словесно обидел или соврал. «Типун тебе на язык!» — недоброе пожелание тому, кто высказал недобрую мысль, предсказал неприятное или неприемлемое!

— Мало того, что ты мне пожелал болячку, так еще и на птиц намекаешь? Я знаю, что это очень обидно, у вас, у обезьян! — еще больше рассердился полосатый.

— Брось, усатый! Я наоборот хочу тебе добра, так что сейчас все сделаем! — отмахнулся от навязчивого кота Охотник.

— Вот что, — сказал юноша, — предлагаю сжечь их обоих — и отца, и тигра!

— Это почему? — нахмурился Петрович. — Хоронить убитого и убийцу вместе?

— Вот именно. Я тоже считаю, что не хорошо это — животное и человека вместе хоронить, — поддакнул глава поселения.

— Это был честный бой. И они убили друг друга в поединке! — настаивал на своем юноша. — Кроме этого, как мы их по-вашему разделим? В процессе разложения они и так перемешались. А огонь все очистит. Вот на Бородинском поле, в одна тысяча восемьсот двенадцатом году, уже зимой — после отступления французов — на одних кострах сжигали: и мертвых солдат, и лошадей.

— Я согласен, — кивнул Петрович, — если их разделять, то мы будем долго возиться с этим.

— Если вы не против, то мне чего возражать-то? — согласился, наконец, с мнением большинства старик. — Но как мы их на костер переместим? Будем ломать по частям? Это как-то нехорошо.

— Нет! — вмешался Охотник, который размышлял над этим всю дорогу из Москвы. — Мы просунем под них несколько жердей, поперек того, как они лежат. А потом — параллельно тем жердям — просунем еще по одной с каждой стороны. Получится что-то типа носилок. Мы их поднимем, нас как раз четверо, и перенесем на бревна костра. А потом подожжем.

Так и поступили. С трудом подняв все, что осталось от двух соперников, при этом отворачивая носы от ужасного запаха гниющей плоти, они перенесли останки на сложенные бревна. Уже смеркалось. Минерализовав зону шириной в несколько метров возле кострища, путем ее вскапывания, чтобы не зажечь траву, они выстроились в ряд и дали троекратный залп из ружей — в память о погибшем офицере.

Облив останки и бревна принесенным с собой именно для этих целей бензином, они подожгли погребальное ложе двух бойцов. Пламя вспыхнуло, и, быстро распространившись по бревнам, с гулом заревело.

— Хорошо что ветра нет, — сказал старик, — а то точно подпалили бы тайгу.

Все сели ужинать. Перед этим в ручье, который тек неподалеку, долго и тщательно отмывались от едкого трупного запаха. Сначала, пока совсем не стемнело, помылась Маша, а когда она вернулась, ушли мужчины, оставив ее сторожить костер.

Поели молча и без энтузиазма. Понятно, что несмотря на долгую дорогу и тяжелую работу на месте схватки тигра и Охотника, желания есть не было абсолютно. Да и запах горелой плоти от костра аппетита не прибавлял. Одно утешало, что дым от костра разогнал весь таежный гнус. Потом все улеглись спать, оставив одного дежурного, но сговорившись предварительно, что будут подменять друг друга.