Е л е н а. С меня и этого довольно. Зачем к тебе приходила Прасковья?

Л а р и с а. Какая Прасковья? Никого у меня не было.

Е л е н а. Я ее встретила на лестнице. И корзинку в коридоре видела.

Л а р и с а. Лена, прости меня, я глупости говорила! Пожалуйста, прости! И пойми… Мне тяжко… Больно…

Е л е н а. А мне?

Л а р и с а. Не знаю, что нашло. Не уходи! Ты последняя моя надежда! Забудь все! Умоляю тебя… Поедем со мной в Грачихи.

Е л е н а. Зачем?

Л а р и с а. Когда нас увидят вместе… Если мы будем в дружбе, Степан Тимофеевич поймет, что я не такая уж плохая. Помоги мне, Елена! Он ушел, не сказав ни слова. Я много ошибалась, делала глупости. Больше нельзя! Я люблю Степана! Верь! Люблю! Если он уйдет, я не знаю, как мне жить тогда! Добрая, милая моя… Ты моя сосна-красна-волшебница! Дай мне радость! Дай счастье! (Падает перед Еленой на колени, целует ей руки.)

Е л е н а. Что ты, Лариса! Опомнись!

Л а р и с а. Не оставляй меня одну! Не оставляй!

З а н а в е с.

Декорация первой картины.

Слышны голоса, смех. Шум проезжающих машин. На скамье  З о т е й. Входит, оглядываясь по сторонам, П р а с к о в ь я.

П р а с к о в ь я. Чего сопишь, сыч? Не опохмелился, что ль? (Достает из чулка деньги.) Сотенная. Всего одна бумажка, а в ней тыща. (Кладет Зотею в руку.)

З о т е й. Тыща! Рабочему человеку работать сколько!..

П р а с к о в ь я. А тебе ровно с неба. Прячь.

З о т е й. Не возьму.

П р а с к о в ь я. Деньги не нужны? Портки-то вон все в заплатах. Может, мало? Так и скажи. Девка у тебя. Разве ж я не понимаю. Ей ведь только давай да подавай.

З о т е й. Пущай сама зарабатывает. Я в ее годы…

П р а с к о в ь я. Жизнь пошла другая, Зотеюшка. Раньше-то в тайге вольготно было. Твори что хошь. А теперь шум-гам и все без толку. (Приближается вплотную к Зотею.) И все ж таки мы добились своего. Синяя гора покамест нашей будет.

З о т е й. Сказывают, в город перебираешься.

П р а с к о в ь я. А ты рад-радешенек, Зотеюшка? Я для тебя, что бельмо на глазу. Изба твоя пустует. Покуда не устроюсь, пустил бы квартировать.

З о т е й. Что у тебя своего дома нет?

П р а с к о в ь я. Твой в стороне, неприметный, а мой посередь дороги торной. Машины тарахтят, от бензина вонища. Старею, Зотеюшка. Все больше на печь тянет. Не жизнь, а маята. Ларису Ивановну часом не встречал?

З о т е й. Не знаю я никого.

П р а с к о в ь я. Ежели с ней не столкуюсь — в твою берлогу…

З о т е й. Моя берлога для тебя закрыта.

П р а с к о в ь я. А эта Платоновна живучая оказалась — выползла. Кленов идет в тайгу. И опять тебя проводником хотят. Он хоть и балагур, но ухо с ним востро держать надобно.

З о т е й. Шла бы ты отсюда.

Голос Верки: «Батя! Ау!»

П р а с к о в ь я. А ты осмелел, Зотеюшка. С чего бы это? Не отвертеться тебе от меня. Моя жизнь с твоей перепуталась. Радоваться аль горевать — вместе. (Уходит.)

З о т е й. Конченый я человек. Деньги в руку сунула. Дескать, пьянчужка.

Входит  В е р к а.

В е р к а. Батя! Тебя Кленов ищет. Сколько народу понаехало! А ты что такой скучный, батя?

З о т е й. Поганый твой батя.

В е р к а. Хороший, добрый.

З о т е й. Бежать нам надо.

В е р к а. Зачем? Куда? Мы останемся здесь. Я буду работать. Куплю тебе рубашку шелковую. Ленька говорит, ты славный. Тебя только воспитывать надо. Вот я и решила. Ты должен меня слушаться, тогда я сама на праздники буду покупать тебе четвертинку.

З о т е й (вытаскивает из-за пазухи четвертинку, бросает). Будь она трижды проклята!

В е р к а. Батя! (Повисает на шее отца.) Ты плачешь?

З о т е й. Бери котомку, Верок. Торопиться надо.

В е р к а. Нет! Нет!

Входит  Л е н я  с букетиком земляники.

Л е н я. Это тебе. (Протягивает Верке.)

В е р к а. Спасибо.

З о т е й. Пойдем, Верок.

В е р к а. Я уже паспорт получила. Значит, я взрослая. И если ты уйдешь, я никогда к тебе не вернусь, батя. Так и знай.

Л е н я  и  В е р к а  уходят. З о т е й  смотрит им вслед. Входят  П а в е л  и  Е л е н а. З о т е й  хочет уйти.

П а в е л. Зотей Спиридонович! Верочка мне только что сказала, что вы согласились.

З о т е й. Я хотел бы…

П а в е л. Знаю. Аванс получить? (Лезет за бумажником.)

З о т е й. Неужели и вы так думаете обо мне?

П а в е л. Что вы, я пошутил. Но мы, разумеется, заплатим. Работа есть работа. Нам придется много с вами сделать в этой глухомани. Скажу по секрету: хочу вас взять в геологическую партию.

З о т е й  смотрит на  Е л е н у, хочет что-то сказать, но не решается. Уходит.

Что-то с ним происходит. Тебе не кажется?

Е л е н а. Не бери его с собой в тайгу. Умоляю.

П а в е л (смеется). Ты стала суеверной. Кроме Зотея, никто тут ничего не знает. Я принесу тебе такие цветы…

Е л е н а. Я не доверяю ему.

П а в е л. Но ты же сама меня убеждала, что он не виноват.

Е л е н а. Убеждала. И все-таки не верю.

П а в е л. Но почему?

Е л е н а. Тебе ничего не говорит исчезновение Прасковьи?

П а в е л. Как-то я мало думал о ней.

Е л е н а. Сегодня я ее видела здесь, с Зотеем.

П а в е л. Какая ты мнительная. Прасковья самая обыкновенная баба. Торгует самогонкой. Ну, а Зотей любит выпить. Он только с виду мрачный.

Е л е н а. Тревожно мне за тебя.

П а в е л. Потому что расстаемся. Когда ты уходила, мне тоже было не по себе. Вдруг, думаю, царь лесной тебя уведет в свой терем. Я вернусь из тайги и принесу тебе ключик от твоей… от нашей дороги.

Е л е н а. Ты видел Ларису?

П а в е л. Да. Зачем она здесь?

Е л е н а. Надо помочь ей. Что-то у них не клеится с Гладких.

П а в е л. Помочь? Но ведь это же она подняла сыр-бор. И Свиридов здесь…

Е л е н а. Кажется, они.

П а в е л. Уйдем.

Уходят. Появляются  Г л а д к и х  и  Л а р и с а.

Л а р и с а. Я отправила Свиридова назад.

Г л а д к и х  поражен.

Пожалуйста, прости. Это я заставила тебя. Я не верила Елене. И вот… приходится расплачиваться. Елена должна быть здесь. Она сильная, настойчивая.

Г л а д к и х. Интересно, кто писал письма?

Л а р и с а. Завистник. О, милый, зависть — это ржавчина, проедает железо. А Елене завидуют многие.

Г л а д к и х. А вы?

Л а р и с а. Немножко. Мне бы тоже хотелось что-нибудь сделать доброе, полезное. Как вырвался на природу — тебя не узнать. С Кленовым в тайгу собираешься? Счастливый! Ах, если бы ты взял меня с собой!.. Нет, нет, я знаю, мне надо уехать… Ну, не молчи же! Скажи что-нибудь…

Г л а д к и х. Я любил вас.

Л а р и с а. «Любил»! Ты любишь меня и сейчас.

Г л а д к и х. Нет, Лариса Ивановна.

Л а р и с а. А я люблю тебя! Да! Люблю! Я даже говорила об этом Елене! Я жить без тебя не могу! Ты все для меня! Жизнь, свет, солнце!..

Г л а д к и х. Соломинка… Для вас ничего нет святого. Ни в дружбе, ни в любви. Вы можете покаяться, унизиться, взять свои слова обратно или произнести их шиворот-навыворот и не покраснеть при этом.

Л а р и с а. Значит, это все? Это все, Степан?

Г л а д к и х. Вы поставили меня в дурацкое положение перед Свиридовым, перед Пугачевой, поссорили с Павлом. Да, я был всего лишь сытым индюком, которого вы пробовали оседлать… как ведьма месяц. (Невесело усмехнувшись.) Ведьмы, оказывается, бывают очень привлекательными в молодости.