Но с каждым мгновением как приговор осознание — я же сама теперь тебя ни за что не смогу отпустить. Ни из своих объятий. Ни из своей жизни.

Ветер поднялся за окнами. Шумит, бьётся ветвями деревьев в стекло.

Скоро будет буря.

Горячим языком медленно чертит огненную черту от моей ключицы до самого уха. А потом прикусывает за мочку и держит так, как барс прикусывает свою подругу за холку, пока подминает под себя, чтоб никуда не делась. Я замираю и закрываю глаза.

Напряжённым как тетива телом в полумраке так остро ощущается каждое движение его рук по моему телу. Которые так властно и неотвратимо движутся вниз… По дороге лишая меня не только остатков стыдливости, но и остатков одежды… А следом — всё ниже и ниже поцелуи…

…А потом мы слышим детский смех где-то внизу, за окном.

Следом — вопль. И ещё один.

Это мои племянники. Пользуются тем, что внимание взрослых всё отдано взрослым делам. Ночью строго-настрого запрещено выходить из дома, но они нарушили запрет. И бесятся теперь во дворе, рискуя перебудить весь дом.

— А я тебе говорю, настоящий охотник не боится охотиться по ночам! Айда в лес!

Губы Зортага замирают где-то в районе моего живота.

Я вздыхаю. Дохулиганятся ведь сейчас… Подозреваю — все остальные в доме сейчас спят без задних ног после дневных волнений. Мэй тоже. Она рассказывала, что всегда спит с младенцем, берёт к ним с Арном в постель, и поэтому не знает, что такое бессонные ночи над колыбелью. Роды были трудные. Не ей же сейчас вскакивать и бежать… Одни мы непотебствами всякими заняты и поэтому в такой час не спим. А дети без присмотра. Того и гляди, и правда в лес убегут. Бьёрн отчаянный, с него станется.

— Зор, там дети!.. — вздыхаю снова.

— Не наши же… — ворчит кот. Но оставляет свои коварные попытки облизать мне пупок и тоже прислушивается.

А у меня от этих простых слов, в которых совершенно никакой многозначительности вроде бы нету, почему-то горячая волна по всему телу.

Дети спорят, кто из них трус.

Ветер усиливается в кронах.

Зортаг вдруг поднимает голову резко — и я пугаюсь выражения его лица.

Сверкает серебром кошачий зрачок. Удлинившиеся клыки оскаливаются и с них срывается такое рычание, от которого мне становится по-настоящему страшно. Потому что с таким рычанием готовятся убивать.

Серая дорожка шерсти на широких плечах.

Порывистое движение — когти раздирают подушку, и перья взметаются в воздух, как будто только что здесь подстрелили птицу.

Зортаг скатывается с меня и рывком оборачивается к окну.

Прыжок… у меня захватывает дыхание.

Ничего подобного я в жизни не видела. И вряд ли когда-нибудь увижу.

Он оборачивается зверем прямо в прыжке. И бросается вперёд. Пробивая стекло собой, оставляя на стеклах алые капли, кидается прямо из окна.

Я одёргиваю подол мятого и растерзанного платья, вскакиваю с постели и бросаюсь к окну. Здесь же высоко! Мамочки, как высоко… В панике выглядываю, чуть не раня руки осколками, и пытаюсь найти знакомый серый силуэт на широком тёмном дворе, едва освещённом лунным светом. Тёмные тучи то набегают на луну, то снова отпускают из плена ненадолго, и сначала я ничего не вижу.

Но потом в просвете туч снова мелькает светлое серебро, и я замечаю их.

Сначала — мальчишек, которые сделали из палок мечи и теперь самозабвенно рубятся ими посреди ночного двора.

А широкие тесовые ворота, за которыми стеной маячит мрачный угрюмый лес, почему-то распахнуты настежь. Почему они открыты⁈ Их же всегда запирают на ночь!

Прижимаю ладонь ко рту, давя вскрик, когда замечаю ещё кое-что.

Широкая полоса лунного света ярко освещает ворота. И в проёме возникает огромная серая тень.

Барс. Тёмный, почти чёрный. И это не природный цвет, ничего общего с пантерой или пещерной рысью. Просто у этого барса очень грязная и спутанная шерсть. Ни разу не видела такими этих чистоплотнейших кошек. А ещё он гигантский! Я думала, таких не бывает. Размером раза в полтора больше обыкновенного. Из раскрытой пасти торчат клыки-кинжалы длиной с человеческую руку. С них на лапы монстра капает густая слюна.

А две темноволосые фигурки в траве — прямо на его пути.

Но серебряной молнией ему наперерез мчится другой гигантский зверь.

Сломя голову несусь вниз, во двор, молясь, чтобы успеть.

И первое, что вижу — это яростно катающийся по земле клубок кошачьих тел.

Летят во все стороны ошмётки дёрна. Остервенелые визги и бешеное рычание заставляют леденеть кровь. Это чужой зверь издаёт все эти страшные звуки. Мой барс вцепился в него в абсолютном молчании.

Племянники от испуга становятся невидимыми. Розовые котята настороженно жмут уши, пригибаются к траве поодаль, но убегать не решаются. Значит, мальчишки всё ещё где-то рядом — хозяев звери чуют даже невидимками.

Но как найти ребят в траве? Клубок мечется в разные стороны хаотичным месивом оскаленных клыков, впивающихся в плоть противника снова и снова, и острых как кинжалы когтей, то и дело сверкающих в лунном свете. Пугаюсь до ужаса, что дерущиеся барсы могут задеть малышей.

А ещё понятия не имею, что мне делать и как помочь. Даже подходить к диким кошкам без риска для жизни невозможно. А уж о том, чтоб помочь Зортагу, и речи нет. Даже швырнуть ничего нельзя — велика вероятность попасть в обоих противников, так переплетены их гибкие могучие тела.

Но в этот момент я вижу, как на поле боя появляется новый воин.

Решительно несётся к месту сражения.

Мой брат — в кольчуге, с мечом в руке. Сердце Полуночи, фамильный меч, который передавался из поколения в поколение в нашем клане, хищно взблескивает в лунном свете, алчно жаждет крови.

Они покусились на жизни его детей.

Никогда не видела у Арна таких страшных глаз.

А ещё я понимаю, что он конечно же вовсе не спал в эту тревожную ночь, а обходил дозором свои обширные владения, пока все отдыхают. Его охотники еще не вернулись. После того, как кто-то пытался отравить барсов, Арн разумеется был настороже. Просто не хотел никого беспокоить. Отправил всех спать. И встал на стражу один. Конечно же, его тоже привлёк шум детских голосов. Но человеческие ноги не могут быть быстрее снежного барса.

Особенно, если он прыгает в окошки, пробивая стёкла лбом, чтобы спасти чужих детей.

Завидев отца, тут же материализуются из ниоткуда Бьёрн и Мэлвин.

С белыми как мел, перепуганными лицами. Но никуда не уходят и поднимают свои деревянные мечи. Собираются драться вместе со своим отцом.

Таарн получит могучих и храбрых воинов, когда мои племянники вырастут.

Арн останавливается на мгновение, склоняется к ним и хватает за плечо старшего сына.

— Я вами горжусь. Вы очень смелые. А теперь поручаю крайне ответственную миссию. Бегом охранять маму и маленького брата. Больше некому. Ну! Вас тут уже нет.

Они кивнули и исчезли.

Арн выпрямился и перекинул меч в обратно в правую руку.

И осторожно, крадущейся кошачьей походкой направился к месту схватки, обходя его по широкой дуге. Присматриваясь к тому, что происходит, выбирая, куда нанести удар.

Мне хотелось закрыть глаза и не смотреть. Но я во все глаза смотрела.

Хотелось броситься к ним, сделать хоть что-то, но я понимала, что я слишком слабая, я ничего не смогу, я только помешаю. Если Зор отвлечётся на меня…

И в этот самый миг мой барс оказывается сверху.

Придавливая противника к земле могучими лапами.

А тот, взревев, впивается громадными клыками ему в плечо. Одновременно полосуя когтями брюхо.

Давлю беззвучный крик, прижимая ладони к губам.

Арн широко размахивается, и его клинок вспыхивает синим магическим огнём до самого кончика. Могучим ударом пронзает монстра прямо в сердце. Тот дёргается всем телом, рвётся уничтожить нового врага, но Зортаг наваливается на него, не даёт.

И в конце концов поверженный противник затихает.

Тяжело дышащий, весь покрытый грязью и кровью серебристый зверь скатывается с него и падает на бок в залитую алым траву.