Услышав торопливые шаги на лестнице, Сандро понял: что-то не так. Он в этот момент занимался документами и настороженно поднял взгляд. Роза заложила пальцем страницу книги, которую читала. Мать вытерла руки полотенцем для посуды, и тут в дом ворвался Массимо. Его жидкие волосы растрепались, сам он пребывал в панике.

— У нас есть хоть какое-то золото? — спросил он с округлившимися от тревоги глазами.

— Золото? — недоверчиво переспросила Джемма. — Ты сошел с ума?

— Подумай, дорогая. У нас должно быть хоть что-то. А твои драгоценности? Обручальное кольцо?

— Ничего не осталось, сам знаешь. Обручальное кольцо я пожертвовала на сбор для войны в Эфиопии, а остальное мы потом продали.

— У нас должно быть где-то золото! — Отец бросился к Розе. — А у тебя что-нибудь есть? Возможно, подарки Дэвида?

— Нет, мы и мое обручальное кольцо продали. У меня не осталось ничего ценного. Но что стряслось?

— Община к полудню вторника должна собрать пятьдесят килограммов золота. Если мы не успеем, нацисты увезут двести евреев.

Джемма от ужаса ахнула:

— Что ты такое говоришь? Это немыслимо!

Роза медленно встала.

— Нацисты хотят заключить сделку? Пятьдесят килограммов золота? За людей?

— Да, и нельзя терять время. — Отец сглотнул тяжелый комок в горле, адамово яблоко дернулось вверх-вниз на худой шее. — Мы говорили с ювелиром, Анджело. Он сказал, что пятьдесят килограммов золота — это примерно двенадцать тысяч колец.

Рука Джеммы взлетела ко рту.

— О нет!

Роза пришла в ярость:

— Это банальное вымогательство! Откуда бы нам взять столько золота?

Сандро молчал, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Он знал: община не соберет столько золота за такой короткий срок. Ни у кого не было ни денег, ни тем более золота. После того как нацисты оккупировали Рим, все стало только хуже. Евреи гетто каждый день пытались раздобыть продовольствие, многие голодали. В тесных каморках свирепствовал туберкулез, младенцы, которых принимала Джемма, рождались мертвыми. Все молились о спасении, считая дни, когда же Штаты, которые вели бои к северу от Сицилии, войдут в Рим.

— Зачем им столько золота, Массимо? Почему именно сейчас?

— Им нужны деньги на военные нужды. Джемма, некогда обсуждать. Давайте искать золото. — Отец прошел к застекленному шкафчику возле кровати, где раньше хранилась фамильная менора и старинные подсвечники.

— Но расскажи, как так вышло? — спросила мать, следуя за ним.

— Капплер вызвал нас с Фоа и Альманси на виллу Волконской. Он выдвинул нам свои требования. — Отец принялся рыться в шкафу, где хранились его бумаги и одежда.

— Массимо, ты встречался с Капплером?

Сандро охватил страх. Жестокого главу СС Капплера знали все, его штаб-квартира располагалась на Виа-Тассо, где людей избивали, пытали или еще что похуже. Поговаривали, будто крики мучеников разносились по всему району.

Роза застыла неподвижно, в глазах отражался ужас.

— Папа, как немцы будут выбирать эти две сотни? И куда потом их увезут?

— Я больше ничего не знаю. Помогите искать! Может, найдется сережка или какая-то безделушка, амулет, пусть даже маленький. — Отец стал рыться в шкафу, выбрасывая бумаги и рубашки. Роза и Джемма принялись ему помогать.

Сандро смотрел на них и знал, что поиски не принесут плодов. Он не понимал, что делать. Сандро считали гением, но у него не было ответов. Он не представлял, кого из них немцы могут увезти из города. Знал только, что Элизабетта в безопасности.

— Помогай, Сандро! — прикрикнула мать. — Шевелись!

К утру понедельника весть о том, что нацисты требуют золото, разлетелась по гетто, и всех охватила паника. Президенты Фоа, Альманси и отец Сандро всю ночь обзванивали семьи, прося сделать пожертвования. Они обратились и к городским властям Рима, но получили отказ. Площадь перед синагогой заполонила толпа: люди ждали, когда откроются двери, чтобы отдать то немногое золото, которое у них было.

Внутри синагоги царила суета. Фоа и Альманси в своих кабинетах продолжали обзванивать граждан, а Сандро с отцом организовали в Зале Совета пункт сбора пожертвований. Они передвинули стол для заседаний так, чтобы по одну сторону стояли дарители, а по другую — сборщики, среди них ювелир Анжело Антиколи с двумя помощниками, которые должны были взвешивать золото и проверять его качество, а также Ренцо Леви — ragioniere — бухгалтер, ему предстояло вести учет каждого пожертвования. В обязанности Сандро входила перепроверка расчетов; он устроился в конце стола, разложив перед собой остро заточенные карандаши и бумагу, словно для самого важного экзамена в жизни.

— Итак, начинаем, — сказал Массимо, и голос его был пронизан властностью, какой Сандро в нем никогда не слышал.

Внизу открылись двери синагоги, мужчины и женщины поднялись на второй этаж и выстроились в очередь, чтобы сделать пожертвования. Это были евреи из гетто, ведь они жили ближе всех. С искаженными страхом лицами, в потрепанной одежде, они принесли свои скудные дары в кошельках или сумках, держали их в стиснутых кулаках. Некоторые снимали с себя звезду Давида или другие ожерелья, иные вынимали из ушей маленькие золотые серьги. Один старик достал изо рта вставную челюсть с золотыми зубами.

При каждом пожертвовании сердце Сандро словно воспаряло. Все у стола наблюдали, как взвешивают каждое кольцо, брошь или цепочку, проверяют качество, выписывают квитанцию и перепроверяют расчеты. После нескольких пожертвований кто-нибудь обязательно спрашивал, сколько уже собрали золота, и Сандро начал объявлять цифры.

Отец здоровался с людьми, стоявшими в очереди. Мать с Розой тоже пришли помочь. Сандро и остальные сборщики выражали благодарность каждому, сколь бы его вклад ни был ничтожен. Община была сплоченной, Сандро знал здесь всех. Асколи, Сермонетта, Пиперно, Пьяцца, Соннино, Лиментани, Фиорентино, Фунаро, Кавилья, Ди Тиволи, Дель Монте, Сабателло…

Сандро рос вместе с ними, и до того, как расовые законы отняли у них жилье и средства к существованию, они были лавочниками, жестянщиками, пекарями, торговцами, кожевниками и лоточниками. Они вместе ходили в школу, вместе ходили за покупками и на богослужения. Они были его друзьями и соседями, и он с ужасом думал о том, что двести из них могут куда-то увезти.

Время шло, и первоначальный восторг начал стихать. В очереди осталось только несколько человек, последней оказалась женщина с медальоном. Простой подсчет намекал Сандро, что если они будут собирать золото такими темпами, то на сбор необходимого количества у них уйдет целый месяц. Он перестал объявлять счет, поскольку это лишь усиливало всеобщую тревогу. Семьи гетто отдали все, что имели, но имели они слишком мало.

Сандро мрачно переглянулся с отцом, который стоял вместе с Джеммой и Розой. Никто не произнес ни слова, но жуткая правда и так была очевидна. Повисло мертвенное молчание. Лица у всех стали напряженными — смертельный срок подходил все ближе.

Отец подошел к Сандро и прошептал ему на ухо:

— Голову выше! Ради всех нас…

Сандро натужно улыбнулся.

— Мне надо уйти, сынок. Через пару часов вернусь.

— Куда ты?

— Потом расскажу. Продолжай трудиться и верь.

Запыхавшись от быстрого шага, Массимо добрался до Ватикана и поспешил по величественной Виа-делла-Кончилиационе. На площади Святого Петра собралась толпа, и среди людей Массимо заметил Эмедио, который ждал его перед базиликой. Массимо позвонил ему, рассказал о требовании Капплера и попросил помощи.

Массимо с развевающимся галстуком бросился к Эмедио; тот рванулся ему навстречу, ряса святого отца взметнулась в воздух. Они встретились на полпути, крепко сжав друг друга в объятиях чуть дольше, чем нужно, как порой поступают мужчины в трудную минуту.