Девушка посмотрела на рану в животе и помолчала. После признания она не смотрела на меня. Я чувствовал боль Рогнеды и её искреннее сожаление, что убила мою семью. Я нагнулся к боярыне и обнял девушку.

– Модест, – она сразу улыбнулась. – Как только Букреев понял, что с тобой разговаривал Малахит, – Рогнеда собралась и зачастила. Она пыталась высказаться до наступления смерти, – он решил покинуть нас. Букреев бы предупредил… его. Того, кто сильней десяти кольщиков. Я послала Илью, чтобы устранил гадёныша. А потом возвращался. Чуть-чуть не успел, мой преданный мальчик. Чуть-чуть.

Девушка потрогала пальцами круговой меч Вожеватова и потеряла сознание. Третий раз. Это всё? Или будет последний? Эх, жаль, если всё. Клянусь, если ещё раз очнётся, то скажу ей…

Я не успел додумать мысль. В трёхстах метрах от меня из леса вышел силуэт. В наступившей темноте не разглядеть кто. Мужчина что-то крикнул, и над его головой появился белый шар, мигом осветив стоящего. Это оказался тот самый мужик, что накинул ковёр на Талгата и стрелял куклами из духового ружья. Он демонстративно сложил руки на груди и смотрел в мою сторону.

Короче, понятно. Очередные ловушки. Смысла ждать его фокусов по привлечению всяких магических тварей не было. Мужик знает, что я за боец. Ежу понятно, что вышел не один. Раз так уверенно показался, раз зажёг магический фонарь, чтобы осветить себя, значит, не боится. Значит, есть, что наворожить по мою душу.

Что имеем? Шансы на то, что я справлюсь в одиночку чуть больше десяти процентов. Этот чёртов засранец почему-то постоянно в курсе, где я нахожусь. Спутники что ль какие над полигоном летают? Камеры у них повсюду? Но десять процентов это кое-что. Дело в другом. Мне нужно достать Илью из полигона. Живым. Я дал слово. Да и тело Рогнеды нельзя оставлять. Значит десять процентов превращается в ноль целых, хрен сотых.

Оставался последний шанс на спасение – Юра-малахит. Я достал сигнальную ракету. Вспомнив наш разговор, понял, что сам факт вызова не означает моё согласие на передачу Малахиту копии редуктора. Это хорошо. Вызову, а потом поторгуемся. Я запустил ракету вверх.

– Модест, – раздался слабый голос боярыни.

– Рогнеда! – я наклонился к ней и взял в объятья. – Милая, теперь моя очередь говорить.

Нужно было с миром отпустить умирающую и покаявшуюся девушку.

– Я прощаю тебя. Слышишь? Прощаю, – я почувствовал, как девушка вздрогнула. – Ты совершила ошибку. Если бы ты отказалась, мою семью всё равно бы убили. Я буду помнить о том, что ты несколько раз спасла мою жизнь. Милая, я тоже сожалею, что поздно с тобой познакомился. Уверен, мы бы стали блистательной парой. Наш род сиял бы на всю Империю!

В наступившей темноте я разглядел слёзы, текущие по щекам Рогнеды. Я наклонился и поцеловал девушку.

– Модест, – тихо прошептала она, – самое последнее. Пока я не ушла. На тебе маячок… Меч... Это не круг, – девушка провела пальцем по значку на рукояти. – Это буква «О». Игнат Вожеватов не Олегович. Он Ольгович.

Девушка потянула руку к моему лицу, но не донесла её и скончалась.

Так. А вот сейчас совсем сложно.

Игнат – Ольгович. Что за врага он тогда ищет? Игнат дал меч с маячком. Зачем? Чтобы за моим передвижением следили… Ольговичи? А потом при удобном случае убили? Почему он сразу не убил? У него было много возможностей. Он спас меня, например, от завороженного тигра в бункере. Не блинкуй и всё – я труп.

Рогнеда и Илья. Они наняты Ольговичами, чтобы убить мою семью. Рогнеда узнала меня, полюбила и решила играть против Ольговичей. Ок, принимается. Но почему она убита Юлей? Юля не из Ольговичей? А из какого клана тогда? Кстати, есть ещё синий сигнал, поданный для отца. Сигналом она обманула меня или Игната? Ещё один момент. Сенсорика не врала. Вожеватов совершенно точно был на моей стороне, когда давал слово.

Из всего этого следовал простой вывод. Я тупой для таких загадок. Очевидно, что не Шерлок Холмс, а максимум его друг – побитый в боях доктор Ватсон. Поэтому план дальнейших действий составил быстро. Пытаемся выжить, не отдав редуктор Малахиту. А потом… Потом я… Потом я должен… Ай, к чёрту! Дайте морду кому-нибудь набить сначала! Чувствую себя, как троечник на уроке алгебры. Вокруг отличники и хорошисты смеются над элегантностью доказательств, а ты сидишь с пустым взглядом и вспоминаешь пятёрку по физкультуре. Ладно. Алгебру оставим отличникам. Я воин. Будем выживать. Тем более, бой совсем близко. Надеюсь, он не станет последним.

Насладившись эффектным появлением и решив, что я ужас-ужас, как впечатлён, мужик приступил к ворожбе. Если в политических интригах и в клановых битвах я не силён, то в сражениях разбираюсь. Мужик, а он здесь, как я понял, главный, во-первых, убедился в моём скилле воина. Простым количеством, особенно если атакующие глупы, меня не возьмёшь. Во-вторых, ресурсы на ловушки не безграничны. Отличная новость! Думаю, у него осталось последнее или предпоследнее средство. К четырём охранникам противник стал ворожить кого-то поумней.

Так. А вот это серьёзно. Ни огромного роста, как у троллей. Ни вычурных мечей, как у охранников по периметру. Ни когтей, ни клыков, ни страшного рычания. Освещённый всё тем же источником, среди опустившейся ночи стоял… школьный трудовик. Мужик под пятьдесят, с пузом и одутловатым лицом. Трёхдневная щетина, на ногах штаны с вытянутыми коленями. На плечах замасленная спецовка. Какому хищнику не нужно наводить страх на зверей? Тому, кто знает, что и так сильный. Пожалуй, это будет самый трудный бой с момента моего перерождения. Потусторонних охотников я хотя бы был не слабее.

Трудовик откашлялся – говорю же, всё серьёзно – и простенькой походкой работяги двинулся на меня. Не доходя нескольких метров, он извиняющимся тоном произнёс.

– Ребятки, вы бы это… Того самого…

Охранники с мечами моментально забыли о «правиле периметра» и кинулись к оврагу, где я поджидал атаки трудовика. Изменения почувствовались сразу. Вместо стадности, чёткие групповые действия. Как будто в бестолковую беготню мальчишек вмешался тренер, и теперь каждый знал свою позицию и манёвр.

Меня спасал меч Вожеватова. Он хоть и с предательским маячком, но всё-таки меч. К тому же отличный. Первые три десятка ударов пошли на блокировки. Уж слишком синхронно и грамотно атаковали противники. Наловчившись и заметив паттерны, я стал огрызаться встречными ударами. Бой напоминал сражение с гидрами. Колющие раны выводили противника из боя секунд на двадцать. После чего включалась усиленная регенерация и охранник возвращался. Трижды я отрубал конечности. Тут подольше, на минуту, но с тем же эффектом. Конечность отрастала, противник возвращался. Да уж, тяжело. При том, что трудовик ещё не вступал в бой.

– Ты согласен?

Вздрогнуть я не вздрогнул, так как был занят рубиловом, но это, признаюсь, было неожиданно. Пришлось отбежать, чтобы кинуть взгляд и оценить обстановку. Юра-малахит. Рядом двенадцать человек с белыми повязками. Ничего себе, явление в компании апостолов!

– Как? – спросил я о таком быстром способе появления.

– Ты согласен?

Малахит проигнорировал вопрос. Понимает, что моё положение трудное, поэтому давит.

– Одно спасение, одно применение! – выкрикнул я своё предложение. – Ты с бойцами сейчас спасаешь меня и выводишь из полигона. Потом я с редуктором один раз спасу Общество от прокола.

Не хочется отдавать таким опасным людям копию редуктора. Я мало знал об изобретении отца, но раз охоту за ним устроили сильные мира сего, значит, это мощный властный инструмент.

– Я, пожалуй, постою, посмотрю. Воин ты крепкий, значит, сам справишься. Справишься? Так ведь?

Малахит усмехнулся. Несмотря на заявление, отличные для меня новости. Он не ушёл. Значит, что? Значит, другого шанса заполучить редуктор у Юры не будет. Политически размышляет молодой человек, я бы сказал государственно. Мог просто отменить сделку, сославшись на неприемлемые условия, а потом присоединиться к трудовику. Заказ-то на моё убийство в силе. Но нет. Он предпочёл пошутить. Значит, ещё поторгуемся.