– И последний, – выложил Игнат ещё одну папку. – Талгат Гимаев. Боярин. Семнадцать лет. Первокурсник.

– Вы же говорили, что воздействие идёт уже год.

– Талгат живёт в интернате с прошлого лета. Он поступил к нам после смерти родителей.

Настал подходящий момент для вопроса об «освобождении».

– Почему вы не дали ему вступить в первый бой? В мой первый день, когда тренер предложил помериться силами.

– Дело в том, что Гимаев может стать лучшим воином в истории интерната. Точнее, был таким претендентом, пока ты не появился. Я не хотел, чтобы он калечил курсантов.

– А он что, любит калечить?

Вожеватов помолчал.

– Бывает. Он тяжело пережил смерть родителей. Талгат для меня загадка. Я не понимаю его мотивов и не верю ему. Он или станет великим воином, вставшим на службу Отечеству. Или беспринципным подонком.

– Так уж беспринципным? За честь женщины заступился.

– Думаешь, он за Берту заступился? Он с тобой драки ищет, – усмехнулся Вожеватов. – Кстати, что за ерунда с тропой смерти?

– Ай, – махнул я рукой. – Воспользовался моментом. Меня обступили со всех сторон. Нужно прокачивать навыки. Лучше это делать под присмотром в интернате, чем с людьми Малахита в городе.

– Я так и подумал, – кивнул Вожеватов. – Давай подытожим. У нас три главных подозреваемых…

– Рогнеда.

– Что Рогнеда? – удивился Игнат.

– Позвольте и мне добавить подозреваемого.

– Основания?

– Во-первых, она девушка.

Я рассказал Вожеватову выводы экспертов о преступниках, убивших мою семью.

– А во-вторых?

– Я хорошо помню, как тяжеленная груша раскачалась на другом конце зала после магического навыка боярыни. Рогнеда владеет телекинезом. Она могла помешать мне поднять руну.

Огромная площадь интерната, выросшая в несколько раз за время директорства Вожеватова, состояла из двух частей. В старой находилось главное здание и корпуса для курсантов. Так называли тех, кому исполнилось семнадцать и у кого активировалась магия. Здесь мы жили и обучались. Полосы препятствий, несколько технических зданий и новые корпуса находились на присоединённой территории. Здесь проживали и учились дети младших возрастов. Это и был, по сути, интернат, где основную часть воспитанников составляли сироты.

Чтобы дети с малых лет проникались духом братства, их приводили на тренировки и соревнования курсантов. Если событие ожидалось кровавым, допуск получали только старшие ребята.

Поэтому слева от меня расположилась трибуна, состоящая из подростков пятнадцати, шестнадцати лет. По возбуждённым лицам я понял, что событие для них уникальное. Выбором тропы смерти я взбудоражил весь интернат. Если смотр был хоть и кровавым, но привычным явлением, то тропы проводились редко. Эта вообще была первой за пять лет, поэтому не только сироты, но и курсанты четвёртого курса ещё ни разу с ней не сталкивались.

– Тропа смерти может быть опасней смотра, – наставлял меня Вожеватов. – Учебный прокол насылает потусторонних монстров только уровнем, который человек в принципе может одолеть. Там никогда не будет непроходимого противника. Сильному прокол даст посильней, слабому послабей. А тропа смерти статична. Грубо говоря, есть штанга в двести килограммов. Ты её поднимешь или нет. Здоровяк справится, а легковес не сдюжит. Не потому, что не старается, просто мышц не хватит. Так и на тропе смерти. Там испытания усреднённые. Никто под твой вес подстраиваться не будет.

– Но я не вижу, чтобы вы волновались.

– Потому, что ты выше среднего. Для тебя тропа легче, чем прокол.

– Значит, пройду? – улыбнулся я.

– Если Ольгович не вмешается, – серьёзно ответил Вожеватов. – Дело в том, что он магией подобия может усилить твоих противников. Из усреднённых они превратятся в крайне опасных.

– А почему тогда на смотре не усилил? Тех же охотников, например. Или навозника. Опусти голем руку, спрятав последнего жука, я бы никогда не пробил панцирь.

– Потому что твари учебного прокола созданы специально под тебя, – пояснил Игнат. – Не получится вмешаться. А на тропе смерти запретов нет. Представь, что голем наколдует десяток кувшиночников, возьмёт их в охапку, заправит, как следует, и направит струю кипятка диаметром в десять метров в твою сторону.

– Да ладно вам, Игнат Олегович, – махнул я рукой. – Какой-то сверхразум получается. Если Ольгович умеет такие фокусы выкидывать, меня давно бы убили.

Вожеватов помолчал.

– Согласен. Силы его не безграничны. Но я тебя предупредил. Он обязательно попытается усилить противников. А я уж буду следить внимательно.

Ах, вот оно что! Вот ведь жук!

– То есть, вы так спокойно восприняли тропу смерти, потому что хотите поймать Ольговича? – догадался я. – Боярин Ермолов, как наживка.

– Думаешь, плохой план? – хитро улыбнулся директор.

Вот ведь умный жук!

– Хм. Вы правы. И прокачаюсь, и сможем вычислить Ольговича, – согласился я с планом Вожеватова.

Перед допуском на трассу, нас проверили на артефакты и оружие. Вообще-то тропа смерти допускала использование и того, и другого, но в конце нас ждал купол для слепого поединка. Поэтому мы зашли на старт безоружные.

– Почему ты согласился на тропу? – спросил я Талгата.

– Если честно, давно хочу набить тебе морду.

Гимаев усмехнулся. Противоречивая энергетика исходила от этого человека. Благородное спокойствие вперемешку с нервной озлобленностью. Смерть родителей так повлияла?

– Ничего себе, – удивился я. – Интересно, за что?

– Так. Просто рожа твоя не нравится.

– Вот и отказался бы от трассы. Мы сразу в купол. Потом ты мне по куполу. Зачем тропа-то?

– Понимаешь, тут вот в чём дело. Посмотри на школьников, – Талгат показал рукой на трибуну с подростками. – Обрати внимание, какое соотношение девушек и парней. Только не спеши. Некоторые девушки так похожи на парней, что не отличишь.

Я стал приглядываться. Странно. Не понимаю, о чём это он. Я уверенно отличал пацанов от женского пола. Процент? Сейчас быстренько подсчитаем. Да такой же, как у курсантов.

– Подсчитал. Не понимаю, о чём ты…

Я повернулся, но Талгата рядом не было. Он уже находился на свой части трассы и начал прохождение тропы смерти, ловко взбираясь на первое препятствие. Вот гадёныш! Я кинул взгляд на трибуну курсантов и заметил, как Юля поднялась со своего места и возмущённо развела руки в стороны. Мол, ты чего, дурак, ждёшь?

Ладно, признаю. Ловко развёл меня Талгат. Значит, любишь покрасоваться? Хорошо, учтём. Добежав до своей части трассы, я зафиксировал факт, что Гимаев не ответил на вопрос о тропе. Зачем согласился? Рабочая версия: чтобы магией подобия усилить существ и убить меня.

Первое испытание напоминало бесконечную гору. Особым заклинанием из земли наворожили два валуна по пять метров высотой. Казалось, заберись и продолжай путь. Однако поверхность валунов, постоянно обновлялась. Получался огромный валик, на котором менялся и наклон, и ландшафт. Мне приходилось взбираться, бежать в гору и даже виснуть на руках, но через минуту гонки я по-прежнему оставался на середине валуна.

Первым закончил Талгат. Как только поверхность перестала двигаться, Гимаев достиг вершины. Над обоими валунами материализовались два больших зеркала, формой и окантовкой напоминающих щит. Рядом с зеркалом в красивой чаше горсть камней. Талгат подбежал к чаше и стал кидаться камнями в моё зеркало. Через три попадания оно разбилось, обсыпав меня осколками. Гимаев схватил свой щит и сбежал вниз.

Наконец-то мой валун остановился. Достигнув вершины я увидел разбившееся зеркало, а внизу Талгата, проходящего следующую часть тропы. В большом открытом пространстве по центру возвышалось четыре фонаря. Они стреляли лучами по бегущему Талгату. Однако зеркало Гимаева, поднятое боярином над головой, спокойно гасило выстрелы.

Теперь я понял задумку с подсчётом школьников. Талгат отвлёк меня для того, чтобы первым успеть к щиту и уничтожить мой доспех. Никакого позёрства, только холодный расчёт. Хитёр, сволочь!