– В полицию? — Катька испуганно посмотрела на меня. — А что мы скажем? Про дыру? Нас же…

– Не скажем про дыру, — перебил я. — Скажем… скажем, что Витька был здесь, когда начался пожар. А потом… пропал. Испугался, убежал… Не знаю! Пусть ищут. Главное – заявить.

Софья молча кивнула, соглашаясь.

Решение было принято. Болезненное, неприятное – идти на «повинную», рассказывать взрослым, зная, что правду все равно скроешь. Но другого пути не было. Мы медленно побрели в сторону дома. Нужно было подготовиться к тяжелому разговору. И надеяться, что отец… поймет. Или хотя бы сделает вид, что понял.

Дорога домой казалась бесконечной. Мы шли втроем – я, все еще шмыгающая носом Катька и молчаливая Софья. Доге трусил рядом, чувствуя общее напряжение. Пять минут, которые требовались Лику на создание интерфейса, истекли незаметно, пока мы тащились по унылым осенним улицам. Никаких фанфар, никаких спецэффектов в голове. Просто очередное беззвучное уведомление.

Базовый интерфейс доступа к Глобальной Сети («Интернет») активен. Оптимизация алгоритмов и адаптация к информационному полю продолжаются. Начальная скорость обработки данных ограничена. Доступен первичный поиск.

Интерфейс активен. А толку? Я понятия не имел, как им пользоваться. Это же не браузер в голове открыть.

«Лик, как… как мне этим пользоваться? Я что, должен тебе запросы давать, как раньше?»

Верно. Носитель формулирует поисковый запрос. Лик осуществляет поиск по доступным ресурсам Сети, используя адаптированные алгоритмы. Результаты предоставляются Носителю в виде структурированных данных или прямой ментальной передачи ключевой информации. Внимание: верификация данных из Сети требует значительных ресурсов и времени.

Понятно. Значит, все так же – я спрашиваю, он отвечает. Только теперь он ищет не только в своей куцей базе Эйдосферы, но и во всем Интернете. Потенциально – это просто бомба. Но пока… пока это просто еще один инструмент, которым надо научиться пользоваться.

Мы подошли к моему дому. Катька остановилась, не решаясь войти.

– Я… я домой пойду, — прошептала она, вытирая глаза рукавом куртки. — Мама волноваться будет.

– Ты расскажешь родителям? — спросил я.

Она испуганно замотала головой.

– Н-не знаю… А что говорить? Они не поверят…

– Скажи, что Витька пропал. Был с тобой у пожара, а потом исчез. Пусть ищут, — повторил я план. — Ладно, иди. Если что… ну, ты знаешь, где я живу.

Катька кивнула и, шмыгнув носом в последний раз, побрела прочь, ссутулившись и постоянно оглядываясь. Мне было ее жаль. Но и себя было жаль. И Витьку. И Софью. Всех нас, вляпавшихся в это дерьмо.

– А ты? — спросил я, повернувшись к Софье. Она все так же стояла рядом, спокойная, но с тенью тревоги в глазах.

– Я подожду здесь, — сказала она. — Пока ты… поговоришь.

Я кивнул. Не лучший вариант – оставлять ее одну на улице, но тащить ее с собой на разборки к родителям было бы еще хуже. Тем более, она сама так решила.

Я глубоко вздохнул и толкнул тяжелую кованую калитку. Дорожка из брусчатки вела к парадному входу нашего особняка. Сердце колотилось. Что говорить? Как? Пилять… как же это все сложно.

Дверь мне открыл отец. Он был в домашнем – брюки, рубашка с расстегнутым воротом. Вид у него был уставший, он явно только вернулся с работы или из кабинета, но, увидев меня, слегка улыбнулся.

– Вернулся? Ну как прогулка? Доге не сильно умаял?

– Пап… — начал я, голос предательски дрогнул. Я остановился на пороге, не решаясь войти. — Там… случилось кое-что.

Улыбка медленно сползла с лица отца. Он внимательно посмотрел мне в глаза, потом перевел взгляд за мою спину, на пустую дорожку, ведущую к воротам. Он явно ожидал увидеть кого-то еще. – Что случилось, Влад?

— Пап… Витька пропал.»

-Что значит пропал? — Отец нахмурился, закрывая дверь. Из кухни выглянула мама, услышав его встревоженный тон.

И я рассказал. Версию. Ту, которую мы обговорили. Про пожар. Про то, как они с Катькой побежали смотреть. Про то, что Витька был там, а потом… исчез. Что Катька в панике, ничего толком объяснить не может. Что, может, он испугался и убежал куда-то? Или… или что-то случилось у пожара? Я старался говорить как можно убедительнее, но чувствовал себя последним лжецом.

Родители слушали молча, их лица становились все серьезнее. Отец задавал уточняющие вопросы: где именно это было, когда точно, кто еще видел Витьку. Мама ахала и причитала.

–Господи… Витя пропал… Надо звонить Кречетовым! И в полицию! — Мама бросилась к телефону.

–Подожди, Амма, — остановил ее отец. Его взгляд был прикован ко мне. Он явно чувствовал, что я что-то недоговариваю. Этот его «аналитический» взгляд, который я теперь и сам мог распознать… — Влад, ты уверен, что это все? Катя только про пожар говорила? Ничего… странного?

Я отвел глаза. – Н-нет… Она просто очень напугана была. Плакала все время.

Отец помолчал секунду, потом тяжело вздохнул. – Ладно. Я сам позвоню Кречетову. И в полицию заявление напишем. Ты… посиди пока у себя. И Софью позови, нечего ей на улице мерзнуть.

Я кивнул и поплелся в свою комнату. Чувствовал себя выжатым, как лимон. Врать родителям было отвратительно. Но сказать правду – невозможно.

Я сел на кровать. Лик молчал. Анализ алгоритмов интернета шел фоном. Ноль душ. Ноль резерва. Только мои мозги, усиленное тело и океан информации за виртуальной стеной.

Я посмотрел в окно. Серый день клонился к вечеру. Где-то там, в холодной, чужой Бездне, был Витька. Или то, что от него осталось. А здесь, в моей комнате, зарождался новый инструмент. Смогу ли я с его помощью что-то изменить? Найти ответы? Или только глубже увязну в этом кошмаре?

Инициализация поискового запроса, по ключевым словам, «Бездна», «пространственный разрыв», «выживание человека» … Обработка первых результатов… Обнаружено 1,783,942 релевантных (по формальным признакам) источников в Глобальной Сети. Начата первичная фильтрация по критериям достоверности (научные публикации, официальные отчеты, верифицированные свидетельства) … Объем релевантной и потенциально достоверной информации: ~ 8%. Требуется значительное время для анализа…

Миллионы источников… Восемь процентов достоверных… Лик начинал свою работу в океане Сети. А я… я мог только ждать. И надеяться, что потраченные души – последние души – не были потрачены зря. Бой за информацию только начинался. И он обещал быть долгим.

***

Кабинет графа Воронина тонул в полумраке, нарушаемом лишь зеленоватым свечением настольной лампы с абажуром из малахита и алыми отблесками тлеющих углей в массивном камине. Тяжелые бархатные портьеры надежно скрывали происходящее от любопытных глаз ночного города. Воздух был густым от дорогого табака и едва уловимого аромата старого коньяка, стоящего в хрустальном графине на полированном дубовом столе.

За столом сидели трое. Сам хозяин, граф Алексей Воронин, седовласый, с изрезанным морщинами, но все еще властным лицом патриция, чьи предки стояли у истоков Империи. Напротив него, в глубоком кожаном кресле, расположилась баронесса Ингрид Петрова – женщина средних лет, чья строгая красота и острый, пронзительный взгляд выдавали ум и железную волю, не уступающую мужской. Между ними, прямой, как на параде, сидел Ярослав Экрон. Его лицо, обычно непроницаемое, сейчас выдавало внутреннее напряжение – желваки ходили под гладко выбритой кожей, а пальцы нервно теребили край серебряного портсигара.

– Итак, господа, время разговоров подходит к концу, — граф Воронин обвел собеседников тяжелым взглядом. Его голос, низкий и рокочущий, идеально гармонировал с сумрачной атмосферой кабинета. — Ситуация ухудшается с каждым днем. Император… — он сделал паузу, подбирая слово, — …проявляет фатальную нерешительность. Бездна подбирается к нашим границам, аномальные зоны расширяются, сектанты и культисты всех мастей поднимают голову. То, что случилось на полигоне Северск-3 – это не просто трагедия, это пощечина всей имперской власти! Кучка фанатиков проводит кровавый ритуал под носом у Службы Безопасности, похищает или убивает детей – и каков ответ? Тишина! Расследование ведется кулуарно, общественности скармливают байки про технические неполадки!