Я заставил девчонок обменяться цветовой символикой. Вакаба наотрез отказалась снимать зелёный шарф, свернула его в рулон и уложила в шкафчик, на цепочку Мидзу я даже не стал покушаться. В комнате с нарядами обнаружились футболки необходимых цветов, которые девчонки, насупившись друг на друга, принялись натягивать на себя.

— Ввожу дополнительное правило, — сообщил я, когда девочки построились. — Я предложил обед из суши-бара, и я его устрою — если ни одна из вас не выйдет из роли до конца представления. Но вам будет несложно доиграть до конца. Вы же айдору, любимицы публики, не так ли?

Я не был уверен, что хочу потратить лишнюю тысячу йен на обед для девчонок (которые, как я подозревал, зарабатывают сильно больше, чем я). И всё же, подспудно я понимал, что работать только «кнутом» с тринадцатилетними девочками — политика неправильная, необходим ещё и пряник. Как назло, Гурудзи, который в наградах знал толк, куда-то запропастился, а ничего лучше, чем кулинарная награда, я придумать не сумел.

Репетиция началась не без трудностей, но, как я и ожидал, общая задача сплотила группу. После неловких первых пяти минут, девчонки втянулись в игру и забыли, что ещё полчаса назад злились друг на друга и разговаривать не хотели. Несколько раз я ловил за руку Мидзу (в роли Вакабы), по привычке пытавшуюся влезть во время танца в центр группы, и возвращал на фланг и урезонивал Вакабу (в роли Мидзу), которая пыталась командовать танцем, но путалась в хореографии и чувствовала себя явно не в своей тарелке. Каждый раз, прервав танец, она останавливалась, сжимала губы и кулачки, затем принималась раскланиваться по сторонам — «простите, девочки, я не хотела», и запускала репетицию заново.

— Сестрёнка, соберись, тебе не нужно передо мной извиняться, — со смешком приговаривала Хикари. Поначалу она боялась комментировать действия своей заменённой сестры, но, когда заметила, что Вакаба стесняется реагировать на её комментарии, осмелела и принялась направлять её в танце.

— Командовать исполнением сложнее, чем я думала, — призналась Вакаба (в роли Мидзу), когда мы сели обедать.

— У тебя неплохо выходит, сестрёнка, — подхватила Хикари.

Одна Мидзу (в роли Вакабы) выглядела задумчивой и сосредоточенной, и не произносила ни слова, пока мы перекусывали печеньем и чаем.

— Мне не нравится танцевать с краю, — наконец призналась она. — Это так… Знаете, как будто ты лежишь на краю кровати, и не знаешь, где находится обрыв. Вот-вот перевернёшься, едва сделаешь неловкое движение. Как будто пустота рядом.

— Соберись и танцуй, — сказала Вакаба (в роли Мидзу). — Так будет лучше для группы.

Мидзу (в роли Вакабы) метнула на новую себя раздражённый взгляд, но тут же спохватилась и вернулась в роль. Я осмелился надеяться, что мероприятие пройдёт гладко, девчонки выступят перед зрителями и получат одобрение от Намии, а вечером, сплотившись перед лицом единого испытания, как-нибудь сами решат проблему неинтересных текстов.

После обеда я наведался к Намии и поведал, что всё готово. Гурудзи появился вместе с толпой звуковиков, которые, как и девчонки-айдору, быстро полюбили прогнившего монаха, и за пять минут в аудиторию набилось под полсотни человек. Я вызвал девчонок за кулисы и сообщил им:

— Ровно одна песня, и испытание пройдено.

Я перемигнулся с костюмчиком за диджейским пультом, и тот запустил «Три цвета любви» — главный хит «Ai Ai Moriyama». Первый куплет исполняла айдору в центре — «Белая невеста», которую отыгрывала Вакаба:

Ты говоришь, что я холодна, как зимний дождь,

Но за моим взглядом — огонь, что не потушить.

Я не боюсь упасть, если ты со мной,

Ведь даже в шторме я найду свой путь.

Утренняя возмутительница спокойствия исполнила партию идеально, и я начал было надеяться, что испытание пройдёт успешно — тем более, что припев все три айдору пели, не выходя из ролей:

Три цвета любви, три сердца в унисон,

Мы разные, но вместе — как один узор.

Ты, я, наша любовь — мы пылаем в ночи,

Три фантастических цвета слились в мечты.

Второй куплет исполняла Мидзу (в роли Вакабы), и я из-за кулис почти физически ощущал её напряжение, с которым она пыталась не повторять утренних ошибок, оставаясь на своём месте. Вопреки тексту песни, лёгкости в её голосе вовсе не ощущалось:

Я — как весенний ветер, лёгкий и игривый,

Но в моих глазах — отражение твоей души.

Я не боюсь любить, даже если больно,

Ведь каждый миг с тобой — это новый мир.

Последнюю строчку Мидзу не довела до конца, её голос задрожал, и вместо разрешения в фа-диез она слетела в ми. Проваленный ре-мажор зазвенел над аудиторией порванной диссонирующей струной.

— Соберись, ты нас всех позоришь! — прошипела Вакаба (в роли Мидзу), пока играл переход к припеву.

Я заметил, как непопадание одной айдору в ноты выбило всех девчонок из идеальной координации. Вакаба (в роли Мидзу), ранее парившая на сцене и координировавшая движения всех троих, вдруг заплясала скованно, словно на неё надели наручники, и бальные па центральной айдору из лёгких и воздушных вдруг стали медленными и заторможенными.

— Лидер, ты вообще танцевать умеешь? — услышал я голос Хикари посреди перехода к её собственному куплету:

Я — как осенний лист, что падает в тиши,

Но даже в падении я нахожу красоту.

Ты дал мне крылья, чтобы снова взлететь,

И в твоих глазах я нашла свой свет.

Я сжал кулаки, чтобы дожить до конца песни. Мои мысли были лишь о том, чтобы аутро произошло без происшествий:

Три цвета любви, три сердца в унисон,

Мы разные, но вместе — как один узор.

(Мидзу) Ты — мой огонь…

(Вакаба) Я — твой ветер…

(Хикари) Мы — одна любовь…

— Ну что ж, мне нравится, — зааплодировала Намия-сан, когда девочки наконец допели. — Не без помарок, но с задачей вроде бы справились. Я надеюсь, конфликт исчерпан?

Айдору, тяжело дыша, поклонились, и лебединым шагом исчезли за кулисами. Я поспешил за ними. Вакаба обнимала стену, тяжело дыша, и по её девчачьему лбу катились капельки пота. Хикари обнимала свою сестру (настоящую — девочки вышли из роли, едва закончилась песня), и что-то шептала ей на ухо. Я дал им время остыть и позвал в комнату для репетиций, где меня уже ждал Гурудзи:

— Они, конечно, не Химефу, но тоже ничего такие, — весело сообщил он. — А в чём был смысл концерта? Тебя что, тренировали отправлять айдору петь уже спетые песни?

Я понял, что прогнивший монах ничерта не уразумел, и выставил его из комнаты, апеллировав к тому, что сейчас здесь будет закрытое совещание, снабдил двумя купюрами в тысячу йен и отправил исследовать ближайшие рестораны: «и без обеда на четверых не возвращайся!». Когда Гурудзи возмутился, что двух тысяч не хватит на обед даже ему одному, я пообещал его уволить, если он не принесёт суши в течение часа.

— И добавь из своих, если тебе не хватит, — закончил я, и вытолкал его взашей.

Сияющие айдору появились в комнате через пять минут, разодетые в свои обычные одежды: Вакаба завернулась в зелёный шарф, а Мидзу нацепила на руку серебряную цепочку, которую нежно поглаживала.

— Я и не знала, что быть тихой и незаметной — это так сложно, — призналась она, когда я попросил их рассказать об ощущениях. — Тебе нужно следить за центром, держать дистанцию с лидером и слушать её команды, но самое страшное — это… Это пустота, которая возникает по левую руку, и которая затягивает тебя, стоит сделать лишнее па.

— Командовать в центре тоже непросто, — сказала Вакаба. — Это как будто накладывает вдесятеро больше ответственности. Я всегда думала, что вы обе игнорируете меня, но теперь вижу, что быть главной певицей в группе — это тоже трудно. У каждой свои трудности, верно?

— Верно, — согласилась Хикари и засмеялась. — Мне было проще всего. Хотя несколько раз я хотела наговорить тебе гадостей, как будто ты моя сестра, за то, что ты меня игнорируешь, и когда танцуешь — пытаешься то локтями толкнуть, то с ритма сбиваешь. Но я держалась.