Она снова вернулась к своим саням, думая, нельзя ли обезопасить их, как-то сохранить, чтобы их не носило по оврагу, но решила, что времени на это нет.

Она взяла оставшиеся коробки и радовалась их тяжести, потому что они удерживали ее ноги на грунте. Едва дыша, она наконец закрыла дверь саней Моксуна, закрепила свои четыре короба, закрепила в свободном месте свой резец, крепко привязала Моксуна к кушетке и заняла его место у контрольной панели. У всех саней панели одинаковые, но у Моксуна она была изношена до неузнаваемости.

Настроенные мах-штормом диссонансы стали еще свирепее, и Килашандра взяла буферный шлем Моксуна, он был жесткий, грязный и маловат ей, но все-таки блокировал яростный визг ветра. Сани вели себя как крупная рыба на крючке: то ныряли и погружались, то бросались в сторону, и Килашандра добрым словом помянула занятия на тренажерах.

Как хорошо, что она привязала Моксуна: он пришел в сознание еще до того, как они вылетели за пределы Рядов, и начал бушевать. Он ударился головой о дюралевую стенку и вновь потерял сознание, так что последний час перед комплексом Гильдии он вел себя тихо, чем успокоил Килашандру.

Она имела основания гордиться, что провела жалкие сани Моксуна через порывы ветра в комплекс, и, как положено, посадила их у стоек. Она дала сигнал вызвать врачей. Когда она указала им на Моксуна, один из работников ангара схватил ее за руку и настойчиво потянул к офису ангарного. На зеленом дисплее светилась информация, что Ланжеки ожидает ее.

Персонал карго открыл грузовой отсек саней. И Килашандра двинулась к ним, чтобы взять свой драгоценный резец и указать на те четыре коробки, где были ее черные.

— К Интору! — закричала она. — Эти несите прямо к Интору!

Несмотря на их ухмылки и кивки, она не была уверена, что они поняли ее как надо. Она пошла за ними, но на полпути кто-то поравнялся с ней и сердито схватил ее за руку.

— Ланжеки ожидает вас с рапортом! — кричал ангарный офицер, оттаскивая ее от склада. — Вы могли бы, по крайней мере, спасти новые сани!

Она вырвала свою руку и, оставив офицера в остолбенении от ее нахальства, помчалась, за своими коробками. Она увидела, что первый рабочий только что забросил свой груз на полку. Она схватила коробку и заорала остальным рабочим, чтобы они шли за ней в сортировочную.

— Килашандра! Это ты? — спросил знакомый голос.

Не сбавляя хода, она оглянулась: рядом с ней шел Рембол, осторожно прижав к груди короб.

Две абсурдные мысли столкнулись в ее голове, когда она ворвалась в Сортировочную: Рембол не знал, что несет целое состояние в черном кристалле, и он не сразу узнал ее.

— Да, это я. В чем дело?

— Ты, наверное, давно не смотрелась в зеркало? — сказал Рембол, вроде бы смеясь и одновременно удивляясь. — Не хмурься. Ты напугаешь… кристалл!

— Осторожнее с этим коробом, — сказала она более командным тоном, чем следовало обращаться к другу, и его приветственная улыбка исчезла. — Прости, Рембол. У меня было адски мало времени, чтобы добраться сюда. Этот осел Моксун никак не мог поверить, что идет мах-шторм, и собирался остаться.

— Ты привезла другого певца из Рядов? — глаза Рембола недоверчиво раскрылись, но то, что он собирался добавить, оборвалось, потому что Килашандра выкрикнула имя Интора.

— Да? — Интор был удивлен и неуверенно прищурился на нее.

— Я Килашандра Ри, — сказала она, стараясь скрыть раздражение. Не могла же она так измениться с тех пор, как виделась с Интором. — У меня черный кристалл!

— Черный?

— Да, да, черный! Вот!

— Как же вам повезло найти то, что ускользнуло от многих других? — спросил неумолимый голос.

Килашандра уже ставила свою коробку на стол Интора, но холодный угрожающий тон парализовал ее. В горле сразу пересохло, мозг онемел: к тому же у нее не было наготове никакой отговорки, почему она не явилась на вызов гильдмастера, а заставила его самого искать ее.

— Ну, я ничуть не удивлен, что у вас черный, — сказал Интор, забирая у нее короб.

Ланжеки приближался, не сводя с нее глаз. Она оперлась на сортировочный стол, чтобы поддержать дрожащее тело, и вцепилась в его края онемевшими пальцами. Правила и предписания, которые могли отразиться на ней вследствие неповиновения члену Гильдии гильдмастеру, перекрыли тот факт, что она спасла жизнь другого человека. Губы Ланжеки сжались в тонкую твердую линию. Легкий трепет ноздрей и быстрый подъем груди под рубашкой показывали, что он появился не магическим способом.

— Могли бы и получше вырезать углы, — сказал Интор, когда распаковал ее триаду. — Однако цена хорошая, — он одобрительно посмотрел на Килашандру, заметил ее напряженность, огляделся вокруг, без всякого удивления увидел Ланжеки и снова посмотрел на Килашандру, поняв причину ее напряженности.

— Это хорошо для Килашандры Ри, — сказал Ланжеки с жестоким сарказмом, — поскольку она вернулась не в своих новых санях.

— Моксун в порядке? — спросила она, неспособная произнести ничего другого перед яростью Ланжеки.

— Голова его поправится, и он, без сомнения нарежет еще немало розового кварца!

Тон Ланжеки не был ни насмешливым, ни многозначительным. Килашандра поняла, что подразумевалось. И она не могла скрыться от сверлящего взгляда Ланжеки.

— Не могла же я его бросить! — сказала она в порыве негодования, сменившего страх. В конце концов, ведь сам Ланжеки пригласил Моксуна пасти ее.

— А почему бы и нет? Он без малейших угрызений совести бросил бы вас в подобных обстоятельствах.

— Но… но он резал. Просто он не слышал штормовых предупреждений. Он пытался убить меня резцом. Мне пришлось ударить его…

— Вас могли счесть захватчицей участка, раздел 49, параграф 14, — неумолимо продолжал Ланжеки.

— А есть параграф о спасении имущества и жизни?

Веки Ланжеки слегка опустились, но Интор ответил ей испуганным голосом:

— Такого нет, милочка. Спасение — дело Гильдии, а не певцов. Я думал, вас достаточно учили, и вы должны знать точно, что гласят правила и постановления. Ага, вот это действительно хороши…

Интор распаковал квинтет. В первый раз внимание Ланжеки переключилось: он взглянул на весы и удивленно поднял брови, но его губы не выражали одобрения.

— Вы можете выпутаться из этого дела лучше, чем заслуживаете, Килашандра Ри, — сказал он. Глаза его все еще сверкали гневом. — Конечно если вы не оставили там и свой резец.

— Я могла бы прихватить и его коробки вместе с ним, — возразила она, ужаленная не столько его гневом, сколько его иронией.

— Будем надеяться, что Моксун не обвинит вас в захвате участка, поскольку вы спасли его разбитые сани, его шкуру и его кристалл. Благодарность зависит от памяти, Килашандра Ри, от функции мозга, который разрушается на Беллибране. Запомните этот урок!

Ланжеки развернулся и быстро пошел через комнату к дальнему выходу, показывая этим, что приходил выразить свое недовольство ее поведением.