Килашандра сосредоточила все свое внимание на первой насечке резца и удивилась, что меньше подвергается шоку. Удивилась и встревожилась: неужели участок согласился с ее правом на него и не протестует? Или она настроила свое тело на резонанс? Ей хотелось испытать такое приятное, щекочущее нервы ощущение, словно многоопытный любовник проникал в ее тело.

Однако в этих размышлениях она не забывала сразу же паковать кристалл. Так же она не забыла прикрывать прямоугольник от солнца, как только извлекала его. Все это полностью соответствовало ее замыслу. Как умно она придумала сделать угол на старом резе!.. И вдруг она осознала, что общается с кристаллом, вырванным силой. Девушка сразу упаковала его, и следующие четыре были сложены в короб немедленно, едва она опустила резец. Она должна научиться делать это автоматически. «Привычка — как бесконечно и справедливо повторяла Консера, — единственное, что спасает певца».

Она присела на расчищенном слое оврага, но солнце, отражаясь от кристалла, слепило глаза. Сегодня утром она потратила много ценного времени на сон, вызванный кристаллом.

Ночью она проснулась от странного предчувствия, отогнавшего сон. Она проверила уложенные коробки, подумав, что что-то заставило их резонировать. Снаружи стояла ясная ночь, сияли луны. Ряд глубоко погрузился в сон. Она взглянула на штормовые сигналы. Изображение зафиксировало облака, идущие с Белого Моря. Они несли небольшое завихрение, но очень высоко, тянулось к восточному воздушному потоку и вскоре должно было рассеяться.

Килашандра снова уснула до первых проблесков света, а потом опять включила метеоизображение. Оно не предсказывало ничего тревожного, хотя облачный покров увеличился в толщине и набирал скорость. С юга шла облачность высокого давления, но штормового предупреждения не было. Если шторм все-таки будет, луна немедленно даст об этом знать.

Постоянное неприятное ощущение сделало резку легче. Она вырезала четыре больших пятигранника и собрала все осколки, когда внезапно ощутила тревогу, которая резко усиливалась. Решив, что интуиция вещь достаточно серьезная, чтобы ею пренебрегать, она повесила резец на спину, взяла в каждую руку по коробке и пошла обратно к саням. На полпути она услышала сирену, хотя небо над ней все еще было безоблачным.

Она вызвала информацию о погоде. Сирена была только первым предупреждением: что означало — следить внимательно за схемой погоды. Но все в ее голове перепуталось и куда больше, чем от предварительного сигнала Гильдии. Метеодисплей показал надвигающееся завихрение, которое могло идти либо на север, либо на юг, в зависимости от края низкого давления.

Килашандра сделала собственные расчеты: если случится самое худшее, то шторм пройдет над главным континентом и заденет место, где она находится, через четыре или пять часов, при этом наращивая скорость до чудовищной степени.

— Я думала, вы должны предупреждать нас! — закричала она молчавшим сигналам тревоги. Сирена была автоматической и замолчала, когда Килашандра стала программировать изображение погоды. — Четыре или пять часов! У меня уже нет времени вырезать что-нибудь еще. Значит, мне сидеть здесь и ждать, пока вы проснетесь и поймете опасность? К чему тогда вся эта трепотня о раннем предупреждении и о погодных сенсорах, если они ни черта не делают?

Выпустив пар в этой гневной тираде, она одновременно готовила сани к штормовому полету. Четыре драгоценных коробки с черным кристаллом были надежно привязаны. Она сменила комбинезон и по грязи на запястьях и лодыжках сообразила, что не мылась с тех пор, как отправилась в Ряды. Ей хотелось появиться в комплексе в более приличном виде, поэтому она быстро помылась и немного поела, и тут пришел в действие первый из штормовых сигналов.

— Наконец-то! Я пришла к этому заключению час назад!

Через полчаса она вылетела к северу. Через двадцать минут свернула к западу, а затем к югу и пролетела над ущельем, которое показалось ей знакомым. Оранжевое пятно в тени напомнило о Моксуне и его жалких розовых кристаллах. Теперь штормовые предупреждения стали более настойчивыми. Она сделала круг над ущельем и увидела Моксуна, склонившегося над резкой. Рядом стояли две коробки. Видимо, он совсем свихнулся, если спокойно резал, словно впереди еще целый день и не предвидится никакого мах-шторма.

Она села как могла тише, но скрип саней на каменном дне встревожил Моксуна. Он бросился со склона вниз, агрессивно подняв резец. Она включила проигрыватель на полную громкость, но Моксун так орал насчет раздела 49, что ничего не слышал.

Поднялся ветер и Моксун перестал орать и размахивать резцом, но Килашандра вообще сомневалась, что инфразвуковое лезвие сможет сильно повредить ее саням. Скорее оно само сломается.

— Шторм! — Вы слышите, безмозглый розовый тенор! — закричала она в открытое окно. — Мах-шторм! — Несмотря на вой ветра, она слышала, как ревели, жужжали и звенели системы предупреждения в санях Моксуна! — Идет мах-шторм! Уходите.

— Уйти? — ужас исказил лицо Моксуна. Теперь он слышал клаксоны как в ее санях, так и в своих. — Я не могу уйти! — Ветер относил в сторону его слова, но Килашандра почти читала по губам. — Я напал на чистую жилу. Я… я хочу вырезать еще хотя бы один. Только один… — И он шагнул обратно на склон, и Килашандра увидела, как он поднял резец, чтобы настроить его на ветру. Выругался. Килашандра схватила фонарик. Не совсем то оружие, какое нужно, учитывая вероятную толщину черепа Моксуна, но если ударить с нужной силой и в нужную точку, этого, наверное, хватит.

Выйдя из саней, она представила, что может случиться с тем, кого мах-шторм захватит в Рядах. Звук в волнах диссонанса и гармонии пронесся сквозь ее голову. Она заткнула уши, но теперь звук проходил через камень под ногами. Резкие завывания ветра приглушали его медленное приближение. Моксун был так занят резкой, что не видел ничего, кроме вырезанного октаэдра. Она занесла руку, чтобы ударить Моксуна. Он как раз отложил резец, но уловил быстрое движение ее опускающейся руки и отскочил в сторону. Она схватила его резец и бросилась к его саням, потому что они были ближе. Моксун устремился за ней — за резцом, как она была уверена. Она вскочила в его сани и распласталась на стене. Скобы впились в ее плечи, она вздрагивала от визга предупреждающих приборов.

Моксун оказался хитрее, чем она думала. Неожиданно его сильная рука схватила ее левую лодыжку и дернула ее в сторону. Камень уже опускался, чтобы разбить ее коленную чашечку. Девушка быстро повернула его резец, который все еще держала в руке, рукояткой вверх и отбила камень, заодно ударив Моксуна по пальцам. Повернувшись на свободной ноге, она нанесла второй удар в челюсть старика. Моксун завертелся, и она уже подумала, не ударить ли его еще раз, но его уже сбил с ног ветер.

Килашандра автоматически закрепила его резец в скобах. Глянув в заднюю часть саней, она заметила, что Моксун даже не потрудился увязать свои коробки. Она укрепила их, не обращая внимания на вонь и разбросанную по жилому отсеку пищу. Затем вспомнила, что на его заявке было еще несколько коробок. Она не могла вспомнить никаких разделов и параграфов насчет спасения, но считала, что обязана оказать Моксуну небольшую услугу, кроме премии, которую он получит за то, что проводил ее в Ряды.

К счастью, между санями Моксуна и его заявкой не было никаких каменных насыпей, иначе она не смогла бы одолеть их, возвращаясь с тяжелыми коробками. Моксун еще не пришел в себя. Она втащила его в сани и уложила на кушетку. Он был жив, и она возмущалась его грязной шеей, пока щупала пульс.

И тут только она осознала свою дилемму, двое саней, а пилот только один. Она попыталась привести Моксуна в чувство, но он не реагировал ни на встряску, ни на водяной душ, а медицинскую сумку, где были стимуляторы, она так и не обнаружила.

Приборы тревоги переключились на новую частоту бедствия, и Килашандра понимала, что драгоценное время уходит. Она не могла перенести Моксуна и весь его груз в свои сани. У нее были четыре коробки, куда более драгоценные, чем все его добро вместе взятое. Но должно же быть что-нибудь в правилах Гильдии насчет спасения пострадавшего. Ведь ей же дали два поручительства за доставку Каррика. Наверное, ветер исказил ее разум! Она бросилась к своим саням, повесила за спину свой резец и взяла два картонных короба. Предупреждения в санях Моксуна оглушающими децибелами приближались к сверхзвуковым, но у нее не было никакой возможности уменьшить звук, пока она не взлетит.