Рис схватил меня в охапку, когда я еще не отошла от потрясения. Он поцеловал меня со всем знанием дела, так что чуть не вся моя помада осталась у него губах. Я почти задыхалась, когда он снова поставил меня на ноги.

– Мою смелость ты не украдешь поцелуем, Мерри. Ты меня не так сильно любишь. – Он убежал вслед за первыми двумя, прежде чем я нашлась с ответом.

Полицейские выставили группу спецназовцев в броне в качестве поддержки стражам; они двинулись вперед через пролом в стене и скрылись из виду.

Как ни странно, Безымянное тоже пропало: мерцание не различалось за стеной, хоть и должно было возвышаться над ней.

– Что, если мы зайдем в заднюю дверь и выведем Мэви наружу? – спросил Гален в повисшей тишине. Мы все уставились на него.

– Драться с Безымянным нам не под силу, но это мы можем сделать.

Люси хлопнула себя по лбу.

– Тупица! Настоящая тупица. Мы должны были эвакуировать миз Рид еще до этой катавасии.

– Оно пошло бы за ней, – возразила я. – Если не пригнать прямо сюда вертолет, мы вряд ли успеем ее вытащить.

Люси задумалась на миг.

– Может, мне удастся это провернуть. У Ридов в городе немалое влияние.

– Попробуй, если сможешь.

– А пока дай нам несколько человек, и мы пойдем на задний двор, – сказал Гален.

– Я с вами, – сказала я.

Он покачал головой и очень серьезно на меня поглядел.

– Нет, Мерри, ты не пойдешь.

– Пойду, Гален. Меня воспитали в убеждении, что предводитель не должен требовать от своих людей того, что не желает делать сам.

– Твой отец был настоящий мужчина и настоящий вождь… Но ты – смертная, Мерри. В отличие от нас.

– Полицейские – тоже смертные, все до одного, и все же они пошли туда.

Он покачал головой.

– Нет.

Мы поспорили, но в конце концов я настояла на своем, потому что все, кто мог меня переспорить, были по ту сторону стены, сражаясь с тварью, которую мы пришли уничтожить.

Перебраться через стену оказалось удивительно легко. Она была высокая, но не слишком, а сигнализация проблемы не составляла – полиция уже среагировала на сигнал. Мне помогли приземлиться на узкий бордюр, так густо засаженный темно-зелеными камелиями, что они практически образовывали вторую стену, почти скрывающую дом от наших глаз. Они в эту пору не цвели, так что выглядели просто высокими кустами с плотными восковыми листьями. Я узнала со всей точностью, каковы эти листья на ощупь, потому что Люси с Галеном заставили меня остаться в этих чертовых кустах. С собой они меня взяли, но были твердо намерены не дать мне ничего делать.

Полицейский в форме нырнул за угол и, вернувшись, прошептал, что впереди раздвижная стеклянная дверь – легко открыть. Мы уже готовились проскользнуть за угол и войти в дверь в поисках Мэви Рид, когда произошло что-то жуткое.

Безымянное перестало быть невидимкой.

Его гламор исчез – с магической отдачей, едва не сбившей с ног всех фейри в округе. Все еще вжатая в кусты камелий, я ничего не могла различить, но двое из полицейских широко открыли рты и заорали. Их товарищи побледнели, но старались их успокоить, пока один из кричавших не упал на колени и не попытался выцарапать собственные глаза. Один из еще сохранявших присутствие духа не давал ему это сделать, силой отнимая его руки от лица. Другой полицейский, постарше, хлестал второго обезумевшего по щекам, сопровождая ругательствами каждый удар. «Сукин сын», пощечина, «сукин сын», пощечина… пока тот не сел на траву и не захныкал, закрывая лицо руками.

Оставшиеся двое полицейских и Люси, побледневшие, но готовые к драке, держали оружие наготове.

Галена отнесло от стены, когда гламор исчез. И он, и все прочие фейри на нашей стороне зачарованно смотрели на то, что открылось нашим взорам. Я почти решила не смотреть. Я – частично человек; мой разум мог не выдержать, как у тех двух полицейских. Но в конце концов я не удержалась и посмотрела.

Как описать неописуемое? У него были щупальца, и глаза, и руки, и рты, и зубы – и всего этого было слишком много. И всякий раз, когда я думала, что уловила его форму, эта форма менялась. Стоило мне моргнуть – и оно уже становилось другим. Может, я просто была не в состоянии выдержать его истинное обличье. Может, мой разум не мог вместить его целиком и потому давал мне ту картинку, какую мог удержать. Но если этот уродливый колосс, воплощение ужаса, был смягченной версией, которую мне позволил видеть мой мозг, – то лучше мне и не видеть, каким он был самом деле.

Люси опустила голову, по ее лицу пробежала гримаса страдания, словно сам вид твари причинял боль.

– Нам нужно его убить?

– Одолеть, – поправил Гален. – Магию нельзя убить.

Она потрясла головой, покрепче сжала рукоятку пистолета и решительно повернулась к огромной мишени.

Полицейские рации ожили с хрипом. Сообщение гласило: «То, что видишь, можно убить. Огонь!»

У меня был всего миг, чтобы подумать: «Где Мэви?», и тут Гален прыгнул на меня и прижал к земле. Над нашими головами тут же засвистели пули. Один из кричавших копов вывернулся из рук двоих людей, пытавшихся его удержать, и, едва сделав шаг, задергался в смертельном танце и упал рядом с нами. Пули сейчас были опаснее Безымянного.

Люси заорала в свою рацию:

– По своим стреляете! Мы еще не эвакуировали гражданских! Прекратите огонь, черт возьми, пока не поймете, куда стреляете, черт вас побери!

Стрельба продолжалась. Люси закричала снова:

– У нас убитый, у нас убитый, пострадал от огня своих! Повторяю, от огня своих!

Стрельба стала тише, потом прекратилась совсем. Мы еще несколько секунд лежали ничком. Дышать казалось невероятно важным занятием, словно раньше мы все время делали это неправильно… А может, такую ценность дыханию придавало соседство кровоточащего тела мертвого полицейского. Мы словно должны были жить еще и за него.

Когда все умолкло, Люси осторожно поднялась на колени. Остальные полицейские тоже начали вставать, и один из тех, что помоложе, рискнул выпрямиться во весь рост. Он не рухнул замертво, и тогда поднялись мы все.

– Посмотрите! – воскликнул один из полицейских.

Мы посмотрели. У Безымянного текла кровь, струилась алыми ручейками по «голове».

– Черт, – прошипела Люси. – Эту штуку разве что противотанковые снаряды возьмут.

Я с ней мысленно согласилась.

– Сколько времени уйдет на то, чтобы вызвать сюда Национальную гвардию или что-то вроде?

– Слишком долго, – отозвалась она. Ее рация снова захрипела. Она прислушалась к невнятному бормотанию и сказала: – Вертолет на подходе. Нам нужно найти миз Рид и переправить ее через стену.

Искать миз Рид нам не пришлось, это она нашла нас. Они вместе с Гордоном выбежали из-за угла дома так быстро, как он только мог. Джулиан прикрывал их сзади. В первую секунду главным было не перестрелять друг друга исключительно по нервозности. Нам удалось избежать этой дурости, но у меня сердце колотилось в глотке, а глаза у всех были слишком большими, словно каждый готов был тут же перепрыгнуть обратно через стену.

Мэви Рид схватила меня за обе руки.

– Это Таранис? Он узнал?

– О ребенке – нет.

Она нахмурилась.

– Но тогда…

– Он узнал, что мы виделись.

– Миз Рид! – Полисмен протягивал ей руку. – Мы должны переправить вас через стену.

Она поцеловала меня в щеку и позволила милому полисмену передать ее другому милому полисмену, сидевшему на стене.

Гордон Рид был следующим. Он не вымолвил ни слова. Кажется, все его силы уходили на то, чтобы держаться на ногах, даже с поддержкой Джулиана и того милого полисмена, который подбросил Мэви на стену.

Когда Гордон оказался за стеной, я спросила Джулиана:

– Где остальные ваши люди?

Он покачал головой.

– Все мертвы, кроме Макса. Макс не мог идти, слишком тяжело ранен. Я велел ему спрятаться в доме, чтобы дать мне время вывести Ридов.

Я не знала, как на это отреагировать, но тут полицейский сказал Джулиану: «Ваша очередь», и мне не пришлось ничего говорить. Я просто смотрела, как он лезет вверх, к спасению.