Андаис правит Неблагим Двором больше тысячи лет. Мой отец однажды заметил, что для нее главное – быть королевой, все остальное – второстепенно. И теперь она готова отречься от трона, если Кел или я всего лишь сумеем обзавестись наследником. Как я уже сказала, сидхе колоссальное значение придают детям.

Такова была сказка для публики, скрывавшая многое, например, то, что Кел пытался убить меня и сейчас как раз отбывал наказание за это. Репортеры не знали многого, и королева желала, чтобы так оно и осталось. Так что мы держали язык за зубами.

Моя тетка заявила мне, что она желает наследника своей собственной крови, даже если эта кровь подпорчена, как у меня. Как-то, когда я была ребенком, она попыталась утопить меня, поскольку у меня было недостаточно магических способностей и, следовательно, я не была сидхе с ее точки зрения, хоть не была и человеком тоже. Лучше, когда моя тетушка довольна. Когда она довольна, меньше смертей.

– Я догадываюсь, что вашей нанимательнице не хочется попасть на глаза этой своре репортеров под нашей дверью.

И снова сияющая фирменная улыбка Джеффри. Правда, на сей раз в его глазах читался не двусмысленный намек, а облегчение.

– Значит, вы согласитесь побеседовать с ней в более уединенном месте?

– Принцесса не станет встречаться с вашей нанимательницей наедине где бы то ни было, – объяснил Дойл.

Джеффри покачал головой:

– Нет, конечно, теперь я это понимаю. Моя нанимательница просто желает избежать репортеров.

– За исключением использования чар против прессы, что незаконно, – заметила я, – я не вижу, как мы можем полностью избежать их внимания.

Настроение Джеффри снова упало. Я вздохнула. Сейчас мне просто хотелось, чтобы он исчез навсегда. Следующий клиент, милостью Богини, наверняка будет менее склонен впадать в замешательство, а мой босс Джереми Грей уже получил безвозвратный задаток. Сейчас у нас было больше дел, чем мы могли справиться. Может быть, просто сказать Джеффри Мейсону, что с меня хватит?

– Мне запрещено произносить вслух имя моей нанимательницы. Она сказала, что это, возможно, будет кое-что значить для вас.

Я пожала плечами:

– Прошу прощения, мистер Мейсон, но это мне ни о чем не говорит.

Он еще сильнее нахмурил брови.

– Она была почти уверена, что этого хватит.

Я покачала головой:

– Извините, мистер Мейсон.

Я встала. Рука Китто скользнула по моей ноге вниз – чтобы не высовываться из пещерки, образованной моим столом. Он не плавился в солнечном свете, что бы ни говорилось в сказках, но страдал агорафобией.

– Пожалуйста, – промямлил Джеффри, – подождите. Наверное, я просто не смог правильно выразиться.

Я скрестила руки на груди, не пытаясь снова сесть.

– Мистер Мейсон, мы потратили целое утро, и теперь поздно начинать игру в двадцать вопросов. Или расскажите нам что-нибудь более конкретное о проблеме вашей нанимательницы, или ищите других частных детективов.

Он протянул руки вперед, почти коснувшись ими стола, потом снова уронил их себе на колени.

– Моя нанимательница хотела бы встретиться с кем-нибудь из ее собственного рода.

Он глядел на меня, будто просил наконец-то понять.

– Что вы имеете в виду, говоря об ее собственном роде? – нахмурилась я.

Он также нахмурился, явно потеряв почву под ногами, но упрямо продолжал свои попытки объяснить мне:

– Моя нанимательница – не человек, и она… отлично осознает, на что способны фейри высшего двора.

Он говорил почти шепотом и будто с мольбой, будто давая понять, что это – наибольшая подсказка, которую ему разрешено дать мне, и он надеется, что я соображу.

К счастью или к несчастью, я сообразила. В Лос-Анджелесе довольно много фейри, но, за исключением меня и моих стражей, лишь у одной было достаточно королевской крови – у Мэви Рид, золотой богини Голливуда. Она была золотой богиней Голливуда уже пятьдесят лет и, поскольку была бессмертной и вечно молодой, могла оставаться ею еще лет сто.

Некогда она была богиней Конхенн, пока Таранис, Король Света и Иллюзий, не только отправил ее в изгнание от Благого Двора, но и изгнал из волшебной страны вообще и всем фейри запретил общаться с ней. Она стала отверженной, все равно что мертвой. Король Таранис – мой двоюродный дед, так что формально я пятая в череде наследников его трона. На самом-то деле я не в фаворе у сияющего двора. Еще в детстве мне определенно дали понять, что моя родословная недостаточно хороша для них и что никакого количества благой королевской крови в моих жилах недостаточно, чтобы избыть тот факт, что я – наполовину неблагая.

Что ж, так тому и быть. У меня теперь был двор, который я могла назвать родным, и Благой Двор мне больше не нужен. В юности было время, когда он значил для меня многое, но эту боль я пережила. Моя мать принадлежала к Благому Двору, и она оставила меня неблагим ради своих политических амбиций. У меня не было матери.

Поймите меня правильно: королева Андаис меня тоже недолюбливает. Я до сих пор не совсем понимаю, почему она сделала меня сонаследницей. Разве что из-за недостатка кровных родственников. Такое случается, если достаточное количество родственников уйдет в мир иной.

Я открыла рот, чтобы произнести имя Мэви Рид, но остановилась. Моя тетка – Королева Воздуха и Тьмы, и все, сказанное в темноте, рано или поздно становится ей известным. Не думаю, что король Таранис обладает сходным даром, но стопроцентной уверенности у меня нет. Королеве наплевать на Мэви Рид, но не наплевать на что-либо, что может быть использовано против короля Тараниса или послужить предметом для торговли с ним. Никто не знает причины изгнания Мэви, но Тараниса это дело очень волновало. Возможно, ему будет важно знать, что Мэви сделала нечто запретное – вошла в контакт с одним из членов двора. По негласному правилу, если один из дворов изгонял кого-либо из волшебной страны, другой двор соглашался с наказанием. Надо было отправить Джеффри Мейсона обратно к Мэви Рид. Надо было сказать «нет». Но я этого не сделала. Когда-то давно, почти ребенком, я спросила одного из придворных о судьбе Конхенн, и это услышал Таранис. Он избил меня почти до смерти, избил как собаку, попавшуюся под ноги; а весь этот прекрасный сияющий двор стоял и смотрел, как он это делает, и никто, даже моя мать, не попытался мне помочь.

Я дала согласие встретиться с Мэви Рид сегодня же после обеда, поскольку впервые у меня оказалось достаточно силы и влияния, чтобы не посчитаться с Таранисом. Тронь он меня сейчас – и это может привести к войне между дворами. Таранис, может, и эгоманьяк, но даже его спесь не стоит полномасштабной войны.

Впрочем, если учесть нрав моей тетки, войны может и не быть – поначалу. Я под защитой королевы, а это означает, что любой, кто меня тронет, будет держать ответ лично перед ней. Даже война может стать для Тараниса предпочтительнее, чем личная месть королевы. В конце концов, он был бы воюющим королем, а королям редко доводится видеть действия на передовой. Но если Таранис достаточно разозлит королеву Андаис, ему придется в гордом одиночестве ощущать себя всей линией фронта.

Мне хочется остаться в живых… А значит, не стоит пренебрегать старой мудростью: знание – сила.

Когда дверь за Джеффри Мейсоном закрылась, я ждала взрыва возмущения со стороны двух моих стражей. Я оказалась права наполовину.

– Не хотел бы подвергать сомнению действия принцессы, – хмыкнул Рис, – но вряд ли королю понравится, что ты нарушила его запрет на общение с Мэви Рид.

Я вздрогнула, когда это имя прозвучало вслух.

– Король способен расслышать все, что говорится днем, как королева слышит все, произносимое после заката?

Рис взглянул на меня озадаченно.

– Я… не знаю.

– Так не помогай ему обнаружить наши действия, называя ее имя вслух.

– Я никогда не слышал, чтобы Таранис обладал такой способностью, – заметил Дойл.

Я повернулась на стуле и наградила его сердитым взглядом.