Глава 12, в которой герой убеждается, что на каждую хитрую задницу есть хрен с винтом. А на каждый хрен с винтом — задница с закоулками. А ещё что в гостях хорошо, а дома — лучше.

Дело сделано, нужно возвращаться. Все, что мог, он исполнил. Может быть, воспользовавшись неприметностью, попробовать пробиться к своим, в управу? Или в форт? Впрочем, он не знал ни как пройти в форт, ни как пробраться в него — врядли ему откроют ворота. Да и не знаком он там никому, решат ещё, что шпион. Решено, он идет к управе! Дарри ещё раз проверил — все наложенные руны держались и не ослабевали. Ну, все, пошёл. И он покинул рынок, сияя, как ребенок, которому вручили пряник. Его переполняли радость и гордость. Вот вам и одиночка! А он взял да и натянул всем нос! Дарри шел, словно купаясь в своей невидимости, неуязвимости и могуществе. И вновь ему почти никто не попадался на дороге. Правда, выпотрошенных домов и их убитых хозяев, валяющихся в пыли, стало больше. Уже на подходе к рынку он услышал шум и женский возглас в боковой улице и осторожно заглянул туда. В свете ярко полыхающего дома он увидел, что выбежавшие из двора этого самого дома четверо мужчин чуть ли не нос к носу столкнулись с женщиной, которая старалась незаметно проскользнуть по улице мимо. Женщина вскрикнула и побежала, прямиком на него. Кто-то гортанно рявкнул, повелительно и зло, и трое мужчин помчались за ней, а четвёртый порысил следом за ними, менее спешно и как-то… начальственно, что ли. Женщина, словно напуганная курица в поисках убежища, металась от дома к дому, и, наконец, юркнула в поддавшуюся ей калитку шагах в десяти от Камня. Ненамного отстав от нее, трое мужчин, добежав до этой калитки и мешая в её узком створе друг другу, вломились в тот же двор. Гном, похолодев, узнал тугов. Их лица были скрыты свободными краями тюрбанов, а чёрные одежды казались пятнами ночи. После увиденного сегодня Камень просто не мог допустить, чтобы ещё одна несчастная попалась в лапы к этим тварям, и решительно повернул в переулок на помощь женщине. Он надеялся под пологом незначительности свести их численное преимущество на нет. И почти столкнулся с четвёртым. А вот это был вовсе не туг. Лица его не было видно под капюшоном длинной чёрной рясы, поверх которой на груди поблескивал медальон из темного металла, круг с тремя направленными вниз остриями. Дарри никогда не видел Созерцающих, но даже дети знают, кто носит такие висюльки, и на что они способны. А Камень ребенком не был, и своими вновь обретёнными способностями к тому же чувствовал исходящую от Созерцающего Силу. Она была какая-то неправильная. Вот у Вараззы она была небольшая, почти незаметная, но очень ей подходящая, волнующаяся и злящаяся вместе с ней, просто неотъемлемая её часть. Когда друидка набирала Силу и творила заклинания, разноцветные весёлые нити Стихий, кружевной накидкой покрывающие и окружающие Вараззу, оставались таким же её спутником, как и чуть травяной запах её тела. Здесь же Силы было много, очень много, хотя это и не успело испугать непутёвого гнома. Но она была какая-то тусклая, тухлая и чуждая, не только миру, и не только добру и теплу. И ещё она пахла кровью. Она выглядела чуждой и самому колдуну-Созерцающему, корёжила, изменяла его изнутри, растягивая его душу, как слишком тяжёлая серьга — мочку уха. И просто сочилась свежей кровью, большой кровью. Почему-то теперь Дарри не сомневался, что можно будет увидеть в том доме, откуда выбежал жрец-Созерцающий с тугами. Такую же кровавую звезду, как и утром.

Но, если Дарри чувствовал исходящую от жреца мощь, то и тот, невзирая на незначительность, скрывавшую Камня, уловил его Силу. Вряд ли он ощутил саму руну незначительности, но вот то, что гном машинально потянулся к Силе, почуял. А Дарри и в самом деле потянулся за ней — он хотел испепелить кровожадного Созерцающего. Но тот, неожиданно встав, словно наткнулся на стену, быстро развел руки в стороны и запрокинул голову вверх. Капюшон свалился, явив бритый череп, тощее лицо, оскаленные зубы и злобные глаза. Созерцающий сделал резкий взмах растопыренными руками, словно подгребая к себе что-то, и Дарри едва не упал. Как будто из него вышибло дух, нет, хуже! О, теперь он понимал, что чувствовала бедная друидка… Словно ледяные железные клещи вцепились в его нить Силы и безжалостно, с мясом, кровью начали выдирать ее. Он беззвучно раскрывал рот, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, в глазах то темнело, то взрывались радужные круги, и казалось, что вот именно так и умирают. И вдруг, мгновенным всплеском счастья, все кончилось. Он сполз по забору, всё видя и ничего не соображаая. Лишь через три-четыре бесконечно сладких и глубоких вздоха мозг стал понимать, что видят глаза.

Монах напротив него, выпучив глаза от боли и ужаса, стоял на коленях, и, как и он сам минуту назад, пытался вздохнуть. Силы в нем не было. Вообще! Его амулет, небрежно сорванный, валялся в пыли, а вместо него шею туго перетягивала, не давая дышать, крепкаястальная цепочка, даже цепь, с бляхой, от которой ощутимо несло магией. Концы цепи были намотаны на левый кулак той самой женщины, которая недавно убегала от тугов. Женщины? Да это настоящий демон! Глаза на пол-лица с вертикальными зрачками светились нездешним зелёным огнем, свирепый рот с массой острых зубов напоминал скорее пасть, а само лицо пугало и завораживало одновременно. Она была прекрасна, совершенна! И ужасающе страшна. Низко рыкнув, она несколько раз легонько, но ощутимо для монаха пнула его изящным сапожком под рёбра, и без малейшего усилия вздернула его на ноги. Тот стоял, пошатываясь безвольной куклой, потрясенный то ли тем, как легко его скрутили, то ли потерей дарованной Кали Силы. Демонесса достала одной рукой из своего рюкзачка что-то звякнувшее, от чего тоже пахнуло свирепой и безжалостной магией, и, щёлкнув замками, сковала монаху руки за спиной. Звякнувшее и магическое напоминало наручники, но с длинной цепочкой, и конец этой цепочки был в левой руке у демона. Или женщины? Она уже не была страшна, а была просто волнительно-прекрасна. Голосом, способным растопить любое сердце, она сказала жрецу:

— Подумай, какую ты мне доставишь радость, если вздумаешь сопротивляться! — и она ощутимо стукнула по лысой голове рукоятью кнута, который держала в правой руке. Или не кнута, потому что он был раздвоен, как жало змеи, и это жало было из металлических сегментов. А ещё с него капала кровь, прямо на бритую голову Созерцающего. Красавица подняла невесть откуда взявшийся небольшой мешок из темной ткани. Дарри готов был поклясться бородой Прародителя, что, когда он столкнулся с монахом, ни на земле, ни у монаха мешка не было. Изящно и ловко, как мать, наряжающая маленького сына на прогулку, она надела мешок на голову монаху. Дернув цепочку от наручников, она проворковала, но в голосе вновь отдаленным раскатом грозы пророкотал демон:

— Ну, иди, заинька, вперёд, я тебе буду подсказывать, куда, — и пнула того прямо в тощую задницу, — пока прямо, да поживей! Тебя ждут новые друзья и новые развлечения!

И она, словно дама с собачкой на прогулке, удалились по улице. Уходя, демонесса огляделась, и Камень готов был поставить всё, что угодно об заклад — она глянула ему прямо в глаза и насмешливо улыбнулась. Он испуганно проверил самого себя — не исчезла ли руна, которую он сам на себя наложил. Но нет, всё в порядке. Потрясённый, он встал. С первого раза не вышло. По нему словно проехал грузовик, а потом промаршировал хирд. Все было на месте, все по отдельности работало. Но вместе слушаться отказывалось, словно он был в стельку пьян. Ныло сердце, будто бы его тоже чуть не вырвали вместе с силой. Это было совсем не похоже на утро, на истощение магии, но ощущалось ничуть не лучше. Как будто ему избили душу. Наконец, шатаясь, он встал. Держась за забор, он так и шёл вдоль него, все бесконечные десять шагов до калитки. Дальше опираться было не на что, и он просто навалился на воротный столб. Калитка была распахнута. Туги далеко не ушли. Их обезглавленные тела лежали не дальше двух-трех шагов от распахнутой двери. Казалось, их убили сразу, одним невероятным ударом. Ещё раз порадовавшись, что ничем не заинтересовал демонессу, а он почти не сомневался, что она его прекрасно видела, Камень задумался — а бывают ли добрые демоны? Нет, он точно будто пьяный. Но все же понемногу разобранное состояние стало его покидать, и он решился оторваться от воротного столба. Кажется, голова переставала кружиться и уже можно не бояться с каждым шагом выплеснуть её содержимое, словно золотую рыбку из аквариума. Понемногу он разошёлся, и шёл все бодрей, пока не подумал — а куда он, собственно говоря, идёт? Происшествие в переулке напрочь отбило самомнение и горделивые мысли о неуязвимости и могуществе. Оглядевшись, он понял, что ноги сами несли его по последнему обдуманному маршруту — к городской управе. Но Камень уже сомневался, стоит ли пытаться пробиться туда. Стрельба, вплоть до рокота пулемётов, шла и от форта, и от управы, и ещё из пары-тройки мест, где, как видно, засели Пришлые. Шальную пулю не смутишь руной незначительности, и обиднее всего будет, если эта пуля будет от своих. И окончательно его замысел лопнул через минуту. Впереди была широкая улица, на которую ему предстояло свернуть из переулка. Он вдруг понял, что уж с минуту как слышит странный шум оттуда — и вот этот шум стал отчётливей. Мерный топот, лязг, шум моторов… В город пришли первые части сипаев. И пройти сквозь них не было ни малейшей возможности.