– А вот и нет! Шаль папеньке совершенно необходима, и не внушайте ему обратного.

– Это вещь моей супруги, – кратко пояснил старый джентльмен.

– Ах, выходит, у вас причины сентиментального рода? – сделал извиняющийся жест лорд.

– Хм. Пользуюсь, пока ее нет. Вернется – отдам, – пожал плечами старик.

– Стоит ли? Вам непременно следует держать колени в тепле, отец.

– Чем вам не угодили мои старые колени? – улыбнулся старик. – Полагаю, они ничем не хуже ваших.

– Смейтесь, смейтесь, я стерплю, – ответил с улыбкой сын, подав старику чашку.

– Мы оба с вами чахлые калеки. Вряд ли между нами есть разница.

– Весьма польщен вашими словами, отец. Как вам чай?

– Слишком горяч, на мой вкус.

– В том и есть его прелесть, не так ли?

– Многовато прелести, – добродушно пробормотал старик. – Из него вышла прекрасная сиделка, лорд Уорбертон.

– Не слишком он ловок для сиделки, – усомнился лорд.

– Ничего подобного! Учитывая, что мой сын – человек далеко не здоровый… Пусть и немощная, а все же хорошая сиделка. Я так и зову его – моя немощная сиделка.

– Перестаньте, папенька! – воскликнул молодой человек.

– Разве не правда? Мне хотелось бы видеть вас в добром здравии, но увы… Разве что случится чудо.

– А вдруг и вправду случится? Недурная мысль, – возразил сын.

– Приходилось ли вам сильно болеть, лорд Уорбертон? – спросил старик.

Тот взял несколько секунд на раздумья.

– Да, сэр. Однажды, в Персидском заливе.

– Он над вами подшучивает, папенька, – покачал головой сын.

– Что ж, шутить мы все горазды, – благодушно ответил старый банкир. – Однако сдается мне, что серьезная болезнь вас никогда не настигала, лорд Уорбертон.

– Вы неправы; он болен усталостью от жизни и болезни своей страшится. Так мне и сказал, слово в слово.

– Верно ли говорит мой сын, сэр? – нахмурился старик.

– Ежели и так, утешить меня в моем горе он не способен. Ужасный он человек, настоящий циник. Ни во что не верит.

– Он снова шутит, отец, – вставил обвиненный в цинизме.

– Вся причина – в телесной немощи, – объяснил старик лорду. – Она воздействует на ум и заставляет на многое смотреть особенным взглядом. Может показаться, что Ральф считает себя пасынком судьбы. И все же это лишь теория – на самом деле он крепок духом. Как ни посмотришь на него – всегда жизнерадостен, вот как сегодня, и частенько поднимает мне настроение.

Молодой человек, удостоившийся столь оптимистического описания, со смехом взглянул на лорда.

– Что я слышу? Восторженный панегирик или обвинения в легкомыслии? Не следует ли мне сей же час развить мои теории, папенька?

– Ей-богу, попробуйте! – воскликнул лорд. – Страсть как хочется услышать нечто этакое!

– Надеюсь, сарказм еще не стал вашей второй натурой, – обратился старый банкир к сыну.

– О, Уорбертон в этом смысле даст мне фору. На самом деле он лишь притворяется утомленным жизнью. Я, в отличие от него, жизнью не пресыщен и нахожу ее невероятно занимательной штукой.

– Ах, невероятно? – заметил старик. – Сын мой, вам следует сдерживать свои порывы.

– Приезжая к вам, забываю о скуке и усталости, – вставил лорд. – Такие у нас случаются занятные беседы.

– Еще одна шутка, сэр? – улыбнулся старик. – Скука, усталость? Вам нет оправдания! В ваши годы я о сплине и не слыхивал.

– Должно быть, вы поздно повзрослели.

– Вовсе нет. Повзрослел я очень рано – в том-то все и дело. Созрел уже к двадцати годам и работал не покладая рук. Если у вас есть достойное занятие – вы никогда не заскучаете. Увы, молодежь ныне ведет праздный образ жизни, слишком много думает об развлечениях, слишком привередлива, ленива и обеспечена.

– Вам ли обвинять своего ближнего в богатстве, сэр! – деланно возмутился лорд.

– Я банкир – на это вы изволите намекать?

– Да, если угодно. Ведь вы не ограничены в средствах, не так ли?

– Не столь уж он и богат, – милостиво встал на защиту отца молодой человек. – Вы не представляете, лорд, сколько денег папенька раздавал направо и налево.

– Что ж, он распоряжался собственным состоянием; это ли не доказательство богатства? Может ли меценат порицать других в склонности тратить деньги на удовольствия?

– Отец ценит удовольствия – особенно когда их испытывает его ближний.

Старик покачал головой.

– Не буду хвастать, что доставил так уж много удовольствия другим.

– Вы непозволительно скромны, папенька!

– Ральф изволит шутить, сэр, – улыбнулся лорд.

– Молодежь нынче много шутит. Что же будет, когда шутки кончатся?

– К счастью, их кладезь неисчерпаем, – заметил сын банкира.

– Позвольте вам не поверить. По моему мнению, жизнь становится все более серьезна, и вы, молодые люди, скоро в этом убедитесь.

– Чем серьезнее жизнь – тем больше поводов для шуток.

– Разве что для мрачных, – пожал плечами старик. – Убежден: грядут большие перемены, и перемены не к лучшему.

– Полностью с вами согласен, сэр, – подтвердил лорд Уорбертон. – Сам в этом уверен. Мы вскоре столкнемся с весьма занятными событиями. Потому и нахожу затруднительным последовать вашему совету; вы ведь говорили на днях, что мне следует пустить корни? А как на это решиться, если назавтра земля уйдет из-под ног?

– Пустить корни – значит обзавестись прекрасной женщиной, – хмыкнул его приятель. – Уорбертон уже некоторое время пытается влюбиться, – объяснил он отцу.

– Прекрасная женщина – существо непостоянное, какие уж тут корни! – воскликнул лорд.

– О, нет! – возразил старый джентльмен. – Они крепко держатся за землю. Общественные и политические перемены, о которых я веду речь, на них не повлияют.

– То есть женщина никуда не денется? Что ж, в таком случае как можно скорее заведу себе одну и накину себе на шею в качестве спасательного круга.

– В дамах наше спасение, – сказал старик. – Я имею в виду – в лучших из них, ибо женщина женщине рознь. Найдите себе наиболее достойную, женитесь, и у вас появится интерес к жизни.

Молодые люди примолкли, видимо пораженные великодушием своего старшего собеседника, поскольку и тот и другой доподлинно знали, что собственный супружеский опыт старика оставляет желать много лучшего. Впрочем, он, как видно, проводил между женщинами различие; возможно, его слова свидетельствовали о собственной большой ошибке. Тем не менее заявить вслух о не самом удачном выборе старым банкиром спутницы жизни было бы неуместно.

– Ежели я возьму замуж интересную женщину, во мне вновь возникнет жажда новизны? – спросил лорд Уорбертон. – Так следует вас понимать? Видите ли, я ведь нисколько не горю желанием связать себя узами – ваш сын ввел вас в некоторое заблуждение. С другой стороны, никогда не знаешь, как интересная женщина может повлиять на мужчину.

– Хотелось бы понять, что такое в вашем представлении интересная женщина? – вновь подал голос Ральф.

– Дорогой друг, вряд ли вы сможете понять мои возвышенные внутренние помыслы. Я и сам их не слишком понимаю – иначе давно стал бы совсем другим человеком…

– Намерен предупредить: кого бы вы ни выбрали, о моей племяннице речь идти не должна, – покачал головой старик, и его сын рассмеялся:

– Папенька, после ваших слов Уорбертон не может не проявить любопытства. Вы живете среди англичан тридцать лет и наверняка привыкли к их манере выражаться, однако вам не дано понять, о чем они умалчивают.

– Что думаю – о том и говорю, – добродушно ответил старый джентльмен.

– Не имею чести знать вашу племянницу, – сказал лорд Уорбертон. – И вроде бы впервые о ней услышал…

– Я имею в виду племянницу супруги. Миссис Тушетт сейчас как раз сопровождает ее на пути в Англию.

– Матушка провела зиму в Америке – кажется, я рассказывал, – объяснил молодой Тушетт. – В самое ближайшее время мы ожидаем ее возвращения. Недавно она написала, что обнаружила там родную племянницу и предложила ей приехать в Англию.

– Вот как? Миссис Тушетт очень добра, – пробормотал лорд. – А что ваша кузина? Интересная особа?