– Но… вдруг их устремления искренни?

– Они убеждают себя в собственной искренности, однако все это лишь в теории. Радикальные взгляды для поборников перемен – своего рода развлечение. Им надобно чем-то себя занять, и они вполне могут придумать нечто еще более серьезное. Видите ли, наши господа купаются в роскоши, а прогрессивные их идеи – роскошь нравственная. Можно чувствовать себя человеком высокой морали и в то же время не наносить ущерба своему положению. А уж о положении они никогда не забывают, и не верьте, когда вас убеждают в обратном. Ежели кто-то и в самом деле поставит его под угрозу – такого человека быстро остановят.

Изабелла внимательно прислушивалась к четким и точным рассуждениям дядюшки. Будучи не слишком знакомой с духом британского аристократического общества, она все же находила доводы старика соответствующими ее собственным представлениям и тем не менее сочла необходимым вступиться за Уорбертона:

– Не думаю, что лорд Уорбертон – обманщик. Как другие – не могу сказать. Было бы интересно подвергнуть его испытанию.

– Избавь меня бог от друзей! – ответил мистер Тушетт. – Лорд – прекрасный молодой человек, очень хороший человек. Он имеет сто тысяч дохода в год, владеет пятьюдесятью тысячами акров земли маленького островного государства и прочим имуществом, например – шестью домами. Имеет насиженное место в парламенте, как я – за своим обеденным столом. У него изысканный вкус в литературе, в искусстве, в науке, в очаровательных молодых женщинах. Пожалуй, самое элегантное увлечение – новые взгляды, и оно доставляет нашему лорду самое большое удовольствие, кроме, пожалуй, юных леди. Его старинный дом – Локли – весьма интересен, хотя, на мой взгляд, ему не сравниться с нашим. Впрочем, что с того? У него есть еще пять. Насколько могу судить, воззрения Уорбертона никому вреда не причиняют, а уж ему самому – тем паче. Не дай бог начнется революция – его она вряд ли серьезно затронет. Уорбертона здесь слишком любят.

– О, мучеником он не станет, как бы ни желал, – вздохнула Изабелла. – Положение у него и вправду непростое.

– Не станет, ежели вы не приложите к этому руку.

Изабелла покачала головой с легким оттенком грусти, что могло бы насмешить стороннего наблюдателя.

– Никогда в жизни никого не превращу в мученика.

– Надеюсь, и сами мученицей не станете, – добавил мистер Тушетт.

– Надеюсь… Выходит, вы не жалеете лорда Уорбертона по примеру Ральфа?

Старик бросил на нее проницательный взгляд.

– На самом деле – жалею.

Две сестры лорда, мисс Молинье старшая и младшая, вскоре прибыли с визитом в Гарденкорт. Найдя внешности обеих дам весьма своеобразными, Изабелла сразу прониклась к ним симпатией. Поделившись своим наблюдением с кузеном, получила ответ, что ни о каком своеобразии говорить невозможно, ибо в стране найдется не менее пятидесяти тысяч женщин, в точности напоминающих дам Молинье. Сочтя их наружность вполне типической, и о той и о другой мы сказали бы: нежны, застенчивы, с глазами, подобными декоративным прудикам, какие устраивают в цветниках.

Изабелла решила, что гостьи, возможно, и не слишком впечатляют, но, во всяком случае, не болезненны, как нередко бывает в аристократических кругах. Она сочла это большим преимуществом, ибо имелись примеры для сравнения: вспомнилась пара-тройка подруг детства, довольно-таки слабых здоровьем, что не добавляло им очарования, да и сама Изабелла порой подозревала за собой многочисленные недуги. Обе мисс, хоть и не первой молодости, обладали хорошим цветом лица и несколько детскими улыбками. Напомним, что их спокойными прозрачными глазами круглой формы наша героиня восхитилась сразу, а также отметила приятной округлости женские стати. Для визита сестры выбрали одинаковые наряды – жакеты из ангорского плюша.

Обеих дам переполняла доброжелательность, которую они, пожалуй, немного стеснялись выказывать, и, очевидно, слегка побаивались нашу юную леди, прибывшую с другого конца света; обе более улыбались, чем вступали в беседу. Впрочем, и одна и другая мисс Молинье выразили надежду на ответный визит Изабеллы в их дом в Локли, где они и жили втроем с братом. «Теперь будем видеться часто», – говорили они и спрашивали, не останется ли мисс Арчер у них как-нибудь на ночь. Двадцать девятого числа в Локли ждали гостей – возможно, Изабелла также приедет?

– Боюсь, ничего особенного не будет, – застенчиво сказала старшая из сестер, – однако, надеюсь, вы примете нас такими, какие мы есть.

– Ничего особенного и не нужно – я нахожу вас совершенно очаровательными, – ответила Изабелла, никогда не скупившаяся на комплименты.

Дамы смущенно зарделись.

После их отбытия Ральф заметил: ежели кузина будет осыпать бедных девушек подобными похвалами, они, чего доброго, решат, что над ними насмехаются, ведь очаровательными их вряд ли когда называли.

– Ничего не могу с собой поделать, – пожала плечами Изабелла. – По-моему, в их спокойствии, рассудительности и удовлетворенности жизнью присутствует подлинное очарование. Я хотела бы быть такой же.

– Боже упаси! – воскликнул Ральф.

– Я не то имела в виду: просто хотела бы перенять их манеру. Интересно, каковы они у себя дома?

Через несколько дней она имела удовольствие получить ответ на свой вопрос, когда посетила Локли с Ральфом и тетушкой. Обе мисс Молинье, одетые по случаю в черный полубархат, сидели в просторной гостиной (вероятно, одной из нескольких), обитой неярким ситцем. В домашней обстановке сестры понравились Изабелле даже больше, чем первый раз, в Гарденкорте. Она вновь отметила, насколько женщины пышут здоровьем. При первой встрече несколько медлительный их ум показался ей единственным недостатком; теперь же наша героиня решила, что обе способны на глубокие чувства. До ленча она на некоторое время осталась с сестрами наедине, пока лорд Уорбертон беседовал с миссис Тушетт в другой части гостиной.

– Верно ли, что ваш брат – неисправимый радикал? – спросила Изабелла.

Ответ ей и без того был уже известен, однако наша юная леди живо интересовалась свойствами человеческой натуры, а потому решила разговорить сестер.

– Боже, как вы правы! Совершенно неисправимый, – ответила Милдред, младшая из двух.

– И в то же время – чрезвычайно разумный человек, – добавила старшая.

Изабелла задержала взгляд на лорде; тот явно старался расположить к себе супругу старого банкира. Ральф тем временем ласкал простодушно заигрывающую с ним собаку, устроившись у пылающего камина – по августовским погодам источник тепла в огромных залах старинного дома был явно не лишним.

– Полагаете, лорд Уорбертон искренен в своих взглядах? – улыбнулась Изабелла.

– О, разумеется! – живо отозвалась Милдред, старшая же из сестер промолчала.

– Значит, он выдержит испытание?

– Испытание?

– Ну, например, ему предложат расстаться с этим прекрасным домом…

– Расстаться с Локли? – наконец подала голос старшая сестра.

– О да – и с другими домами тоже. Кстати, как они называются?

Сестры обменялись едва ли не испуганными взглядами.

– Вы хотите сказать… хотите сказать – из-за лишних расходов? – пробормотала Милдред.

– Возможно, он сдал бы один или два дома арендаторам, – предположила старшая.

– Без всякой оплаты, – уточнила Изабелла.

– Не могу себе такого представить.

– Так, значит, он – притворщик! – немедленно откликнулась наша героиня. – Не кажется ли вам, что его положение крайне двусмысленно?

Сестры совсем растерялись.

– Его положение? – пролепетала старшая.

– Положение нашего брата очень почетное, – пришла на выручку младшая. – В этой части графства – самое что ни на есть высокое.

– Не сочтите меня упрямой, – вставила Изабелла, – однако вы наверняка питаете уважение к лорду Уорбертону и даже его немного побаиваетесь?

– Как можно не уважать родного брата? – бесхитростно ответила старшая сестра.