‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дверь открылась и вошел невозмутимый, нет, точнее воодушевленный Доменик. Встав со своего места, медленно стала спускаться, смотря ему прямо в глаза. Помятая черная рубашка, видимых ран нет - уже лучше. Хотел вернутся так, как будто ничего не произошло и в его доме не лежит раненных двадцать человек? Браво, неплохо играете, синьор Доменик.

Остановившись на второй ступеньке, чтобы быть значительно на уровне, ждала, когда начнет первым. Я вынесла урок со вчерашнего дня. Пускай начнет первым. Терпение, Валерия. Жив? Великолепно.

- Соскучилась? – не смел подниматься Доменик, ощупывая почву, заметив, что со мной что-то не так.

- Где ты был, родной?

Говорила одно, но вот голос выдавал. Я вновь была сломлена. Испугалась настолько, что вспомнила смерть отца! Каково мне?

- Поговорим завтра, ладно?

Не успел он сделать и шага, как звучная пощечина окрасила его щеку. Стоящие около двери охранники испугались, но не я. Доменик взбесился не на шутку, ощупывая щеку и опустив глаза. Сдерживался.

- Кто тебе давал…

- Двадцать раненных мужчин, - поджав губы, признала я, безразличным тоном, который причинял даже мне боль. Там в отголосках слышалось отчаянье. – Я помогала им выжить. Арчи был на волосок от смерти, а мне пришлось делать то, чего я не знала. От меня зависела жизнь твоего человека! Да, я безумно соскучилась, вот видишь, - я показала ладони все в крови, которые еще не помыла. Рукава белоснежного костюма тоже окрасились в алый цвет. – Аж, руки стерла от ожидания. Забавно, да? Всего лишь короткий звонок. Пять секунд, чтобы сказать, что с тобой все нормально. Хочешь повторить, половину дня, которую прожила я? Стать медсестрой, вытаскивать пули из мать его живого человека, боясь его нечаянно убить к примеру? Ах да, не забудь еще, что при этом ты не будешь знать, выжила ли я или нет. Соскучилась, Доменик. Твое эго заметно увеличилось или же все-таки жалкая пощечина сильнее разочаровала тебя? Моя эгоистичная непослушная натура передает тебе «Привет» и желает «Пойти нахрен и не трогать меня». А теперь от меня, той, какой ты хотел видеть. Добро пожаловать, мой хороший, еда в холодильнике – разогреешь сам, а я пока подготовлю постельку.

Не дождавшись, когда он поднимет голову и соизволит посмотреть на меня, пошла в комнату, не имея полнейшего желания слушать истинную причину. Его бы не убили за пять секунд, живучий гад, смог бы набрать.

Хлопнув дверью, схватила телефон с наушниками, опускаясь обессилено на пол, отклоняясь на кровать. Мне нечего больше сказать.

Включив первую попавшуюся песню, воткнула наушники, вспоминая, что за песня. В ушах на полную громкость играла Zeynep Bastik “Birakman Dogru Mu”. Очень красивый перевод песни. Мне хочется разговаривать крича, но не вслух, а глубоко в душе. Одной, а не с Домеником. Мои личные страдания. Необходима перезагрузка. Не могу выносить ужаса реальности.

Опустив глаза, подогнула ноги, обнимая себя и почувствовала, что глаза слезятся. Не удивительно. Будь я той пятнадцатилетней девчонкой, то бы заплакала еще тогда, когда мужчин заносили. Выросла, но не достаточно, если не могу сдержать слез.

Бедро Доменика прислонилось к моему и он вытащил один наушник. Мои ресницы трепетали, но вот равнодушно продолжала сидеть, не шевелясь. Доменик просто решил послушать со мной песню, поставленную на повтор, и не говорить за что я ему безумно благодарна. Подушечками пальцев смахнул слезинки и наблюдал за мной, не нужно оборачиваться, чтобы знать. Чувствую. Я впервые могу ощущать мужчину, не имея тактильного контакта. Не только взгляд устремлен ко мне, но я и могу ощущать приятного покалывание под кожей, а все взаимодействие Доменико.

- Как мне быть? – безжизненно прошептала я. – Вновь начинается черная полоса. Не ври мне, что не из-за меня, ведь Виктор Петрович в этом замешан. Только вот мне наплевать, что он знает, к чему относится. Я просто научилась быть благодарной. Для него может та сумма ничего не стоила, но я спаслась. Тогда спаслась, но сейчас у меня нет спасения. Не отпустишь, да я и сама не смогу уйти. Дура, идиотка, душевно больная, знаю, но не смогу. Я ненавижу маски, Доменик. Использую иногда, но в данной ситуации это выглядело не комично, а абсурдно. Бесчисленная кровь перед глазами сопровождалась с беспокойными мыслями о тебе. Да, ты можешь сейчас бросить, что-то типа девушки всегда преувеличивают и тому подобное. Нет. Я абсолютно даю себе отчет, что с твоей работой ты можешь не вернутся.

- Меня не так легко убить…, - но я перебила.

- Я сравнила сегодняшнюю ситуацию с похоронами отца, Доменик. У нас нет девять жизней, и представляешь, мне удалось это понять, стоя около могилы отца, когда мне было всего восемь лет. Через два месяца еще даже земля, как следует не улеглась, как я хоронила брата. Каково мне ты скажи? Мне наплевать, выгляжу я сейчас жалко или нет, но мне плохо. У меня сердце просто не выдержит еще потерю! Мама, Машка, Серега, Виктор Петрович, племянницы и ты, вот что осталось у меня. Сережку уже даже в этот список можно не добавлять, - всхлипнув, выдохнула рвано, - я сломала ему жизнь и он теперь лишь существует. Он безумно ее любил! Детей хотел, дом большой планировал купить, но нет же – все из-за меня! Твоя душа сгорит…

- Тогда мы сгорим вместе. Я не отступлю, как ты не старайся. Это не временное помутнение рассудка, а навсегда, Лер.

Доменик обнял меня за плечо, прижимая к себе. Я расположила голову между его шеей и грудью, вдыхая запах и успокаиваясь. Живой, здоровый, но тревога о будущем не покидает. Вторая попытка. Вчера вовремя Альберт подоспел, а сегодня двадцать человек загородили. Стою ли я таких жертв?!

- Мы вместе выдержим. Не позволю тебе сломаться.

Как же мне хотелось ему верить. Стоит выйти за пределы этой комнаты, как все идет наперекосяк и главное, я ничего не могу сделать.

- Доменик?

- Ммм?

Я знала, что рисковала, но я не хочу быть здесь. Нужен воздух, увидеть что-то помимо стен и главное с Домеником. Он мое главное условие.

- Я хочу увидеть ночную Москву, - помедлив немного, добавила: - только с тобой.

Что может быть лучше, чем сидеть на коленях желанного мужчины и смотреть на ночной город? Доменик не сказав никому ни слова, тайно вывез меня через секретный выезд, чтобы мы побыли вдвоем. Только я и он.

Вдыхая холодный майский воздух, посильнее обхватила руки Доменика, лежащие на моей талии. Смогла я растопить сердце мафиозника? Если бы нет, то я бы никогда не лицезрела его в обычной черной толстовке, рванных голубых джинсах и кедах, как сейчас и не сидела вместе с ним на капоте черного мустанга, поедая из его рук картошку фри. Мне стало значительно лучше, нет, не как тем мужчинам, попавшим под пулю, ради Доменика, но если бы я не выбралась вместе с ним, то мне стало бы хуже. Впала бы в депрессию.

- Теперь тебе легче? – поцеловав меня за ушком, Доменик положил голову мне на плечо, и у меня появилась полуулыбка на лице.

- Я хотя бы могу дышать, - честно призналась.

Не смотря на лесистую местность, где находится дом Доменика, мне реально там не хватало кислорода. Обстановка удушала, а после сегодняшнего дня еще и останутся не очень приятные воспоминания. Зато, я помогла им выжить.

- Это ненадолго. Я хочу провести свадьбу в Италии, там у меня есть замок, а ты же романтичная особа, так что должно понравится. Уладим дела здесь и поедем. Обещаю, что не выпущу тебя по крайней мере год из постели.

- Звучит заманчиво, - хриплый, приглушенный смех около ушка возбудил во мне желание, и я обрадовалась, что на мне черные джинсы, ограничивающие доступ.

Я надела точно такую же толстовку, как у Доменика только белого цвета и повернувшись на его коленях, провела по волосам, укладывая, как нравится только мне. Волосы Доменико, когда убраны назад, делают его лицо еще привлекательнее и моложе. Обнимая его за талию, прислонилась к груди, слушая умеренное биение сердца, ровно такое же, как и у меня сейчас.