- М-м-м, такой настрой мне больше по душе, - Доменик простонал в трубку. – Черт, как же я хочу сорваться к тебе и оттрахать по полной, заставляя забыть обо всем, кроме меня.

- Не уверена, что справитесь с такой задачей, синьор Доменик. Столько лет никому не удавалось, - в открытую издевалась, наслаждаясь тем, что он не сможет мне ничего сделать. – Кто сказал, что именно Вы, сможете?

- Все те слабаки не сравнятся со мной и я тебе это докажу. Не один раз. Детка, лучше не проверяй меня на прочность. В этой схватке нам двоим известно, кто выиграет.

Синьора Виктория вернулась ко мне, выгнув вопросительно бровь, а я лишь отодвинула волосы, показывая ей на наушник и она понимающе улыбнулась, вместе со мной разглядывая картину.

- Твоя мама приятный собеседник, Доменик. Раз ты не прилетел, то лишаешься возможности разделить наш великолепный вечер. Прекращайте слежку, Мистер Контроль.

- Не долго еще осталось тебе шипеть, котенок. Наслаждайся вечером, пока есть время. Проведи оставшиеся часы свободы с пользой, - прозвучала сладостная, многообещающая угроза, прежде чем Доменик отключился.

Перед сном мне удалось дозвониться маме. Сидя на веранде, укрываясь одеялом, слушала ее рассказ. Оказывается, меня выкрал действительно папин недоброжелатель, который испортил ему всю жизнь из-за какой-то глупости по молодости. Таблетки папа был вынужден давать, чтобы я забыла тот кошмар и не испортила себе психику. Верно, вместо нее пострадала моя память. Я жутко боялась однажды проснутся и не вспомнить ничего. Как люди, работавшие на синьору Викторию. Вроде ты существуешь, а вроде и нет. Имеется оболочка, а память стирает каждый твой сделанный и прожитый шаг.

- Все равно не понимаю, мам. Можно было отвести к психологу, но папа пошел на крайние меры. Я детство свое считай не помню, да, бывали тяжелые времена, но мое детство не один год длилось. Папа поступил со мной… жестко, - эти слова отозвались болью в районе груди.

Тот мужчина, которого я называла отцом, не мог подобное со мной сделать. Грубо взять и стереть все детство, как будто я и не его ребенок вовсе. Пугает то, что я совершенно не знала, кем был на самом деле мой отец. Я слишком все идеализировала, вот и получила расплату в виде правды.

- С тобой творили ужасные вещи, милая и папа разрывался на части, когда ты кричала во сне, не имея возможности услышать саму себя. Твой папа делал это из лучших побуждений и не послушал меня, - убеждала мама, но я чувствовала, что она мне лгала.

Если папа смог сотворить подобное, то и мама заодно с ним. Все же, я не должна ее обвинять. Нужно прийти в себя, все осмыслить и попробовать поставить себя на их место. Прошло столько лет, маме тоже пришлось несладко, судя по обрывчатым воспоминаниям, так что я не имею права. Я не могу поставить себя на место матери и отца, чьего ребенка похитили и ухудшили состояние. Оказывается, им врач сказал, что если бы ее привезли сразу, а не глушили болеутоляющими боль, то я не потеряла бы слух. Тот человек очень жесток.

- Мам, Доменик мне кое-что рассказал, - отходя от небольшого шока, пробормотала я, выпуская судорожный теплый выдох в темную ночь. – Кажется, ты нашла того, кому ты не безразлична.

- Верно. Я не хотела тебе рассказывать, потому что нам столько уже лет и не хочется огласки. Все же Виктор Петрович уважаемый человек, а мне не хочется оставаться в его тяни, как бы он не убеждал меня в обратном. Не по мне вся эта лишняя шумиха. Дочка, ты меня отлично знаешь, как никто другой. Должна понять.

- И я понимаю. Правда, мам. Я наконец-то могу спокойно доверить тебя хорошему человеку, - я старалась придать голосу более нормальный тон, потому что все мои мысли были об услышанном ранее.

- А у тебя как с Домеником? Дочка, я никогда бы не подумала, что ты согласишься так быстро выйти замуж. Доменик приятный молодой человек, симпатичный, но ты уверенна, что за его внешностью не скрывается уродливая сущность? Солнце, я спрашиваю лишь потому, что боюсь за тебя. Ты если подпускаешь к себе, то отдаешь всю себя без остатка.

Переживания мамы схожи с моими в начале знакомства с Домеником. Сопротивлялась, пускала колкости, чтобы прикрыться ими, словно щитами. Влюбиться в похитителя? Я тряслась от страха при этой мысли. Был печальный опыт с похищением,  но там меня хотели сломать, ни о каких чувствах не могло идти и речи. Жестокость, удушающие стены, бетон пола, который стал мне кроватью и темнота. Я не хотела повторения, но впервые похититель показал себя с другой стороны. Могу предположить, что Доменик еще хуже, чем те люди, испортившие лучшие мои годы жизни, но со мной он другой. Эгоистично это признавать, но Доменик дарит мне успокоение и защиту, которые притягивали поначалу больше, нежели, чем сам Доменик. Я долгое время думала о других, но появился человек, который напомнил мне о том, что в первую очередь я молодая девушка, заслуживающая, пускай и кратковременного, но счастья. Потребность в Доменике во мне, как дышать, чтобы продолжать жить.

- Мам, я впервые хочу отключить голову и забыться. Жить сегодняшним прекрасным, солнечным днем и не заботится ни о чем. Доменик единственный с кем я хочу замедлиться и не поворачивать голову назад, оглядываясь в прошлое. С ним я настоящая, будто не пережившая тот ад, через который меня провели. Мам, я люблю его.

Мама не нашлась, что сказать, а я же бесшумно хмыкнула. Я бы тоже не поверила своим ушам, будь я на ее месте. Ни одна девушка, пережившая то, что пережила я, не решится вступить в брак с убийцей. Мне все равно, как это назвать. Сумасшествие, безрассудство, но рядом с Домеником я являюсь собой. Как будто, придя в эту жизнь, мне было предначертано судьбой повстречать Доменика и стать для него целой вселенной.

- А не поспешное ли это решение? Моя маленькая, а выдержишь ли ты, если он оставит тебя? – озвучила самый худший кошмар мама вслух.

Читалось нечто другое, помимо материнской тревоги, но я не могла разобрать. Возможно, мама догадывалась, чем занимается Доменик и поэтому завела волнующую тему. Недоговоренность, так и повисла между нами. Давить на собственную мать я не собираюсь. Она взрослый человек и когда посчитает нужным, тогда выскажется. С ней в отличие от Доменика, не могу разговаривать, как вздумается.

- Вопрос в другом, - свела я все в шутку, напоминая маме, тем самым о своем вздорном характере.  – Хватит ли ему смелости отпустить меня? Выдержит ли Доменик вдали от меня?

- Вот это моя дочка! Значит, беспокоится не о чем и тебе комфортно с этим молодым человеком?

- Именно. Доверься мне, мам.

Закончив с мамой разговор, положила телефон на ровную поверхность белоснежного стола, потирая сонные глаза. Я живу с пропастью в голове, которую образовал мой отец с целью защитить меня. Благие намерения. Тогда почему же мне так чертовски плохо? Как будто предали, растоптали, не щадя. Моя эмоциональная часть различна с логическими размышлениями. Головой понимаю, но мое сердце не убедить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ко мне присоединилась синьора Виктория, пододвигая лимонный сок. Оказывается, Доменик обожал его в детстве, и я успела за пару дней его распробовать и полюбить.

- Синьора Виктория, вам приходилось убивать? – вырвалось у меня, но я не смогла посмотреть ей в лицо, отрешенно смотря перед собой.

Сама не могу понять для чего озвучила такой вопрос. Человек, не убивший ни одного человека, не может выглядеть так, как Виктория. Она слишком чиста, невинна, мудра. Доменику что-то въелось в память, касаемо женщин, ведь я глупо до этого считала, что женщины не имеют право голоса в данном бизнесе.

- Да, - тихий шепот все же дошел до моих ушей, и я подняла взор на нее.

- Не было другого выхода?

- Валерия, иначе и не может быть. Но я нажала на курок, не ради себя. Есть более важные люди, которых я была обязана защитить, и несу на себе эту ношу уже много лет. Мужчинам намного проще касаемо того, как впустить пулю в живую плоть и отобрать тем самым жизнь. Испокон веков именно мужчина шел на войну, охоту, ведь это заложено в их крови. Женщинам намного труднее, даже если не она, а ее любимый отнимает жизнь за жизнью. В нас заложен материнский инстинкт. Мы даруем жизнь. Все дело в этом. На инстинктивном уровне мы не можем спокойно продолжать идти дальше, после того, как совершили убийство, ведь это был чей-то сын. Но знаешь, - Виктория испустила тревожный выдох, кутаясь в махровый халат и нахмурив брови, как будто что-то вспоминая, - я не изменила бы ничего. Верно, ты не ослышалась, милая. Я отобрала жизнь у тех у кого уже были руки по локоть в крови. Намного проще воспринимать это, как данность, когда у тебя есть причина по которой ты так поступила и ты знаешь, что избавляешь тем самым не только себя от общества того человека, но и спасаешь жизнь возможно десяткам, сотням человек.