Ладно, я теперь не задаю правила, а им подчиняюсь, приказал себе Гагарин и быстрым шагом вошёл в двери, украшенные серпасто-молоткастыми символами.
Председательствовал Игорь Фёдорович Дмитриев, заведующий отделом, когда-то известный конструктор-оружейник и очень уважаемый в военных кругах человек. Но в январе отпраздновал семидесятипятилетний юбилей и уже явно готовился к уходу на пенсию, тон задавал его первый заместитель Гусаков, типичный профессиональный партиец-многостаночник, переведённый в Москву из ЦК Компартии Украины. Но — ничего, проект эпохальный, на контроле в Политбюро. Если с Гусаковым вдруг возникнет недопонимание, управа найдётся.
— Юрий Алексеевич, вам слово, — сказал Дмитриев.
— Благодарю. Товарищи! Проект «Аэлита» пилотируемого полёта на Марс соединяет усилия нескольких ОКБ и Научно-исследовательский институтов. Их действия координирует группа специалистов Министерства обороны, я возглавляю её, одновременно являясь председателем Госкомитета по науке и техники, в состав группы входят эксперты из различных областей, включая представителей Министерства авиационной и космической промышленности и командования ВВС. Мы сводим воедино, обеспечиваем совместимость отдельных разработок. Я сейчас раздам несколько эскизов, после ознакомления прошу вернуть, пока эта информация не для широкой публики. Сейчас всё расскажу, но если по ходу дела начнут возникать вопросы — спрашивайте, перебивайте.
Гагарин открыл папку и пустил по столу листочки, отпечатанные на множительном аппарате. Не исключено, какой-то из них войдёт в историю — так впервые была начертана дорога человеку на Марс… Или все будут уничтожены по акту.
— При современных технических возможностях экспедицию не организовать как однопусковую, даже если будут трудиться твердотопливные ускорители NASA от программы спейс-шаттл. Всё равно предстоит сборка космических поездов на орбите, с опорой на станцию «Салют-12», а к красной планете полетят сразу три комплекса. Первой стартует ракета с ядерным реактором и ионным двигателем типа «курчатов», несущая автоматические станции ОКБ имени Лавочкина с марсоходами на борту. Марсоходы соберут образцы грунта бурением в разных точках планеты, погрузятся на платформу своих станций и будут доставлены к месту посадки пилотируемого корабля. Взлетающая с Марса ракета «Аэлита МОК», то есть марсианский орбитальный корабль, — наша особенная гордость, предмет зависти американцев, потому что они планировали переоборудовать шаттл для посадки и взлёта оттуда, но просчитались, а создать аналогичный советскому до восемьдесят восьмого не успеют. Мы же приступили к лётным испытаниям, ракета успешно стартовала с Байконура, на январь планируем пилотируемый тестовый полёт на Луну.
— Она многоразовая? — перебил товарищ из Госплана.
— Пока — нет, вернётся на Землю только ионный буксир. Мы рассчитываем найти на Марсе источник воды для разложения на кислород и водород либо метана. Соответственно, там будет развёрнута установка для добычи топлива. Ракета сможет летать на орбиту и обратно на местной заправке. Жилой объём в её головной части пока минимален, пенал рассчитан на двух человек в скафандрах и контейнер с образцами марсианской породы. Естественно, два года в таких условиях никто не выдержит. Экипажу на основном корабле мы сможем обеспечить относительные комфорт и безопасность. Откройте третий эскиз, будьте любезны.
— Какая-то фантастика, — заметил Гусаков, разглядывая рисунок.
Чисто инстинктивно он был Гагарину неприятен, хоть не сделал ничего плохого. Пока. Сам имидж партчиновника с брюшком и барскими замашками отталкивал. Чванство сквозило в каждом движении, но может, наверно, это скорее предвзятое отношение.
— Нет, самый реалистичный вариант, Евгений Николаевич. В полёте к Марсу центральная часть корабля диаметром восемь с половиной метров разделяется на два полуцилиндра, они отводятся на тросах на расстояние тридцать метров от центральной оси корабля, разворачиваются плоскостью наружу. Им придаётся вращение со скоростью около шести оборотов в минуту, соответственно, стоящий на плоской части сегмента человек будет испытывать такую же тяжесть, как на Земле. Если пренебречь, он не вынесет два с лишним года пребывания в невесомости. Избыточное кровяное снабжение мозга ухудшает нервную деятельность, космонавт начнёт тупить. Существенно и безвозвратно ухудшится зрение. Слабнут и атрофируются мышцы. Мы пришли к выводу, что год на станции типа «салют» — максимальный предел, стараемся менять экипажи чаще. Потому на «Аэлите МП», межпланетной, так назван корабль, тяготение будет поддерживаться за счёт центрифуги.
После этого Гусаков задал довольно разумный вопрос:
— А почему не создать силу тяжести за счёт ускорения, равного ускорению свободного падения на Земле?
— Резонный вопрос, — кивнул Гагарин. — Надеюсь, в будущем проблема будет решаться именно так. Если сделаем двигатель, способный поддерживать ускорение в один «же» непрерывно месяцы и годы, мы не то что планеты Солнечной системы облетим, но достигнем в разумное время системы Альфа Центавра. Загвоздка в том, что для ускорения в таком темпе объекта массой, скажем, в тридцать тонн потребуется и тяга примерно в тридцать тонно-сил, столько без труда развивают химические ракеты, но их двигатели способны проработать лишь несколько минут. А до Марса им лететь придётся около двух суток. Ионные двигатели эффективнее раз в десять, но тяга у них мизерная. Поэтому сорок пять — пятьдесят суток, это нижний предел времени в пути.
— А межзвёздное излучение? Радиация?
Вопрос прозвучал от человека из идеологического отдела, и это хорошо, что человек оттуда заботится о здоровье космонавтов, а не только идеологической накачке.
— Стенки полуцилиндров покрыты слоем свинца и обеднённого урана. Наши космонавты получат не больше облучения, чем на «Салют-11» и «Салют-12». Но вот на Марсе они не защищены, поэтому пребывание на поверхности планеты рассчитывается в пределах от тридцати до сорока пяти дней, остальное время они проведут на орбите, управляя автоматическими станциями. Больше всего мы опасаемся солнечной вспышки и рассчитываем, что в случае опасности двое, спустившиеся вниз, успеют занять места в ракете МОК и улететь под надёжную броню «Аэлиты МП».
— Хотелось бы услышать о сотрудничестве с американцами, — вставил МИДовец.
— К нам приезжал Роберт Криппен из NASA. Естественно, до выборов, они в ноябре, старая администрация Белого дома ничего с Москвой не подпишет. Только в декабре, если выиграет Рейган, и не раньше начала февраля, если демократы. У них ситуация сложная: знают, что мы с вероятностью девяносто процентов успеем сами к великому противостоянию в восемьдесят восьмом и наверняка к девяностому. Их программа «Барсум» ни при каких условиях не сработает в восемьдесят восьмом, могут успеть в девяностом, но вряд ли. То есть они перед выбором: пробовать разделить нашу славу или снова оказаться позади. Суть их предложения заключается в слове «пополам». То есть поровну расходы, два американца и два советских гражданина в экипаже, американец и наш остаются на орбите Марса, другая пара летит вниз. На лесенке возьмутся за руки и вместе спрыгнут на марсианский грунт. Пока нет официального контракта, всё вилами по воде. Но хотя бы ясна их позиция. Они готовы оплатить половину наших расходов на НИОКР и поднять элементы «Аэлиты» к «Салют-12» челноками или конструируемой особо мощной твёрдотопливной ракетой. Мир, разрядка международной напряжённости — бонусом к космосу.
Неожиданный вопрос задал генерал-полковник Максимов.
— Юрий Алексеевич, давно хотел спросить. По памяти, Земля движется по орбите со скоростью порядка тридцати километров в секунду, Марс чуть больше двадцати четырёх в одной плоскости и в одном направлении. То есть разница, грубо, шесть километров в секунду, что не так уж много, наши аппараты разгонялись до третьей космической, больше шестнадцати километров в секунду. Если стартовать не за сорок пять — пятьдесят дней до момента максимального сближения, а раньше, провести у Марса, скажем, дней восемь-десять, и лететь обратно на Землю, пока она не убежала слишком далеко? Тогда вся миссия уложится… во сколько?
