Итан остановился и притянул меня к себе. Я уткнулась лицом в его плечо, а он носом в мои волосы, вдыхая их запах. Мужская теплая рука мягко поглаживала макушку.

— Спасибо, Марта. Мне кажется, что только ты сейчас держишь меня на этом свете и заставляешь идти дальше. Иногда так сложно смириться со своей судьбой, хочется бросить все и…

— Даже не думай! — возмущенно перебила я. — Ты еще мне нужен.

— Об этом я и думаю.

— Я же сказала, не думай!

Итан по-доброму засмеялся, прижимая меня к себе еще крепче.

— Нет, милая, я думаю не о том, чтобы исчезнуть. Я думаю о том, что нужен тебе, и это придает сил. У меня сейчас постоянно крутятся в голове слова Артура, и я с каждой минутой все больше осознаю, что вообще происходило. Как я сказал, у меня нет отвращения к тому, что он любил маму. В моей душе сейчас лишь горечь за двух несчастных людей, которые не смогли быть вместе, хотя так нуждались друг в друге. А мы с тобой… Тоже нужны друг другу. И я не хочу оказаться на их месте. Не хочу не иметь возможности быть с тобой. Не хочу, чтобы ты была с тем, кого не любишь. Марта, я просто хочу, чтобы хотя бы у нас с тобой было все хорошо, понимаешь?

Итан глубоко расчувствовался. Внезапный порыв сентиментальности меня удивил, но на сердце стало так тепло, ведь Итан разделял мои мысли. Мне тоже было больно за Артура и Элайну. Любовь вообще творит одновременно прекрасные и страшные вещи. Счастливая любовь окрыляет, а несчастная — обрубает крылья.

— Понимаю, — прошептала я ему в ухо, — прекрасно понимаю. Я тоже этого хочу. Так и будет, Итан. Мы вместе, и мы со всем справимся. Наша история будет счастливой, обещаю.

И он нежно поцеловал меня мягкими теплыми губами, которые уже стали такими родными. Я улыбнулась от удовольствия, а Итан маленькими поцелуями покрыл мою улыбку, а позже чмокнул замерзший нос.

— Я люблю тебя, Марта.

От неожиданности я задержала дыхание, а сердце пропустило удар. Эти слова Итан произнес впервые. И как же приятно звучал его бархатный глубокий голос.

— Возможно, ты посчитаешь, что рано говорить о любви, ведь мы вместе недавно, но я подумал, что лучше скажу тебе об этом сейчас. Не знаю, что еще задумал мой отец и что ждет меня впереди. Но было бы печально никогда тебе об этом не сказать. Артур с мамой так долго не имели возможности признаться в любви друг другу, что отчасти их сгубило, и я понял, что не хочу такого. Ты права, нужно думать о том, что мы имеем сейчас. Сейчас ты в моих руках, и у меня есть возможность сказать тебе, поэтому я эту возможность не упущу. Я люблю тебя, знай.

Эти слова легли бальзамом на душу. Как же приятно было наконец-то их услышать! От радости я снова поцеловала Итана, после чего крепко обняла, пряча улыбку за его плечом.

— И я люблю тебя, Итан. Безумно люблю!

Небо, затянутое серыми тучами, внезапно пронзилось светом, и из-под хмурого навеса показался луч, который расширялся и становился все ярче. Будто свет пытался всеми силами побороть тьму, отталкивая ее. Такая мелочь, всего лишь природное явление. Но я посчитала, что это хороший знак. Свет обязательно победит. И наша любовь тоже.

Друзьям мы не стали рассказывать все подробности истории Альгерона. Все-таки эту тайну ректор доверил лишь мне и Итану. Ребята лишь с нетерпением ждали, когда же изучение энергии Итана продвинется и будет готов способ полностью решить его проблему.

В перерыве между занятиями я и Итан отправились в кабинет мистера Альгерона. Беспокойства всю ночь съедали меня за то, что вчера мы оставили его. Уверена, что переживать в голове все события прошлого далось ректору не просто, так еще и стражи нагрянули совсем не кстати. Успокаивая себя тем, что забрала сережки и кровь, я все равно боялась, так как не знала, осталось ли что-то еще подозрительное в доме ректора. В целом, и сережки могли бы не вызвать сомнений. Подумаешь, украшение. Но я не была в курсе всех тонкостей проверок, поэтому не знала, можно ли определить по предмету, использовали ли его в целях некромантии. И, раз уж Альгерон успокоился, узнав, что я сережки забрала, предполагаю, что такой способ существует.

Зайдя в кабинет, мы заняли уже привычные места. Только сейчас я испытала небольшую неловкость за то, что знала о ректоре больше, чем положено знать простой студентке. Мне всегда симпатизировал Артур, и я питала к нему уважение. Оно и сейчас не пропало, наверное, даже возросло. Я никак не могла осуждать Альгерона за некромантию, ведь он делал это, исходя из благих побуждений. Что бы он ни говорил о значимости действий, я считаю, что и мотивы этих действий имеют ценность. Проводя ритуал, Артур рисковал лишь своим здоровьем и психическим состоянием, но он не причинил вреда кому-то другому. Наоборот, он узнал правду. И я не могла винить его за это.

Просто странно осознавать, что у такого влиятельного и успешного в науке человека столько проблем и переживаний в личной жизни. На людях он всегда сдержанный, но доброжелательный, хорошо относится к студентам и кажется, что у него в целом все прекрасно. Но это совсем не так.

— Как вчера прошел досмотр? — поинтересовался Итан.

— Ничего страшного, — буднично доложил ректор, — предметов, явно намекающих на некромантию, не было. Они лишь взяли некоторые мои вещи, посчитав их сомнительными, и хотят провести экспертизу. Но она явно ничего не покажет, так как с этими вещами я ничего не делал. Марта, спасибо.

В его пронзительном взгляде и голосе я действительно почувствовала благодарность. Я все сделала правильно, и это радовало.

— Я, кстати, принесла вам это обратно.

Достав из сумки пробирки и сережки, я протянула их Альгерону. Кровь он тут же сложил в ящик, а над сережками его рука повисла. Сейчас в мыслях он принимал непростое для себя решение.

— Думаю, мне не стоит брать их. Итан, возьми. Они принадлежали твоей матери, и пусть эта память хранится у тебя.

Артур протянул сережки Итану, но по лицу ректора я видела, как этот шаг тяжело ему давался. Память об Элайне слишком ценна. Но, может, так он быстрее отпустит прошлое?

Итан молча забрал сережки себе, благодарно кивая.

— Должен предупредить вас, что сейчас я нахожусь в крайне уязвимом положении, — внезапно объявил мистер Альгерон. — Стражи не оставляют меня в покое, расследуя все, что происходило.

— И что конкретно они думают? — задал уточняющий вопрос Итан.

— Во-первых, меня обвиняют в том, что я не предоставляю студентам достаточный уровень безопасности. На это повлиял случай в общежитие в начале месяца. Во-вторых, до сих пор беспокоит случай с пострадавшей девушкой, ведь так и не выяснилось, как она попала в мой кабинет и почему решила спрыгнуть. Мы-то с вами знаем, что это влияние Чейза и его план по тому, как подбросить муку, но стражи не в курсе. В-третьих, слухи о моем посягательстве на студенток просочились в каждый угол. Естественно, ни у кого нет доказательств, лишь обсуждения, но на меня косо начали смотреть некоторые коллеги, что довольно печалит. В-четвертых, костная мука в моем кабинете и символы некромантии в других местах. Стража всячески пытается докопаться до несуществующей истины, но никаких прямых доказательств у них нет. Поэтому арестовать меня не могут, но ведут постоянные проверки, держат на виду. Также мне выдали запрет о выезде за границы города на время разбирательства. Стражей я понять могу, это их работа. Но мой авторитет в университете действительно начинает подрываться. Не всем нужны доказательства, некоторым достаточно было повода, чтобы резко поменять отношение ко мне. И ладно студенты, которые еще не всегда способны анализировать происходящее, но вот коллеги… Признаюсь, от некоторых не ожидал. Зато подобные ситуации позволяют взглянуть на человека сквозь маску и увидеть его истинное лицо.

— И как вы теперь будете действовать? Вы, кажется, упоминали, что делились со стражей подозрениями о том, что это мой отец.