Я удивлëнно поднял брови.

– Ей всего девять было, когда еë какой-то урод... Изнасиловал. – глаза главы первого отряда наполнились слезами. – Еë изнасиловали и задушили.

Я замер. Моë сердце разрывалось, от мысли, что кто-то мог так поступить с ребëнком.

Он немного успокоился и продолжил.

– Извини, я... В общем в тот день, когда у нас соревнования были, перед спаррингом с Косолапым, Николаевич попросил еë снять перчатки. Костяшки в хлам, я тогда два плюс два сложил. Ты не подумай, я просто Родного побесить хотел, мол ваши проблемы решаю. Ночью пошëл в лазарет, спрашивать начал, мол приставать к девчонкам любишь, а он прикинь, заныл, на колени встал. Он мне говорит, я не хотел еë убивать, я просто испугался, что она всë расскажет. Я тогда ахуел знатно, это ж он мою сестру тогда...

– Мне жаль.

– Да, мне тоже очень жаль. Я тебе почему это рассказываю. Я в долгу перед ней за то, что она тогда набила ему морду. – Зима улыбнулся. – Ладно, мне идти надо. Ты это, не пей много. Спалят, пиздюлей все получат.

Я кивнул.

Уже второй раз, Денис показал себя человеком.

– Ты знал о Звере? – неожиданно для самого себя, спросил я.

До этого момента, я никому не говорил о нём.

Зима замер у выхода и потянул на себя дверь, однако спустя мгновение, он всё же ответил.

– Знал.

– Её ведь было уже не спасти?

Я пытался найти хоть какое-нибудь оправдание. Хоть что-то, за что мог зацепиться.

– Не спасти. – эхом произнёс он и вышел за дверь.

Крюк под самым потолком я приметил ещë в первый день, как только мы поселились здесь.

Взял простыню с койки и скрутил особым узлом.

На прощание написал пару слов в блокноте.

Докурил, припрятанную для Юльки, пачку сигарет.

Пододвинул табуретку под самый крюк. Он был глубоко вбит в бетонный потолок, а значит, выдержит такого крепыша как я.