— Да, но чаще все же ты получаешь в ответ зло, так что лучше не рисковать, — отозвался Ворон, укладываясь в углу. — Ты уже отдал золотой кузнецу?

— Конечно.

— Ну и дурак.

— Судя по вашему с Агнет общению, это обычный твой ответ.

— Иронизируй, — разрешил Ворон.

Не желая больше обсуждать произошедшее — хватало многозначительного взгляда Ларона, — наемник отвернулся к стене, закутавшись в новый плащ. За золотой кузнец расстарался: теперь у них у каждого был походной мешок, моток веревки, огниво, простой нож, еды на несколько дней и небольшой котелок — один на всех. Четверка планировала выйти с рассветом, и Ворон даже не разделся — он по-прежнему не доверял местным.

Барст лег рядом и уже спустя пару минут захрапел. Агнет долго ворочалась, но все же уснула, тоже закутавшись в плащ. Видимо, мерзла, потому что вскорости Ларон накрыл ее своим плащом. Вот заботливый. Светлые эльфы — этим все сказано!

Ворон мысленно посетовал на свою невезучесть и приказал себе проснуться за полчаса до рассвета. Однако инстинкты зверя подняли его намного раньше. Над деревней еще светила неполная луна, чей толстый серп прекрасно был виден в щель крыши сарая, когда Ворон резко вынырнул из мягких объятий сна и замер. Даже перестал дышать. В сарае никого не было, однако за тонкими дощечками явно что-то происходило. Ворон беззвучно перекатился ближе к Барсту и толкнул его. Орк тоже был воином и, мгновенно проснувшись, не стал шуметь, лишь глянул на приятеля. Ворон знаком показал, что у них проблемы. Барст молча кивнул и поднялся почти бесшумно — достижение для орка. Ворон меж тем, ступая так, словно он был бесплотным духом, добрался до магички с эльфом. Ларон проснулся мгновенно, да и Агнет не стала создавать проблемы. Словно Ворону силой мысли удалось донести до нее важность соблюдения тишины. А может, помогло то, что он закрыл ей рот ладонью. В любом случае они не выдали себя. А вот те, кто бродил вокруг сарая — да.

— Огонь, — прошептал Ларон, как эльф, первый услышавший треск пламени.

Ворон одними губами прошептал ему:

— Прикрой девочку, — а затем кивнул Барсту на стену сарая. Орк понятливо ухмыльнулся и одним ударом плеча снес тонкие дощечки.

Оборотень мгновенно обернулся вороном, вылетел из сарая, делая круг над людьми с факелами, и приземлился за спиной одного из них. Вернув себе человеческий облик, он без размаха огрел селянина по затылку. Тот рухнул, как подкошенный. Ворон не медлил, метнувшись к следующему горе-защитнику деревни. Он даже не стал доставать меч — с этими простофилями он мог разделаться голыми руками, благо убивать их было не нужно. Барст тоже не медлил, и хоть его чуть не сожгли перепуганные мужики, легко справился со своей половиной "противников" — раскидал их, как тряпичных кукол. За несколько минут пара наемников обезоружила дюжину поджигателей. Теперь они валялись на земле: кто-то тихо стонал, прижимая к себе переломанные конечности, а кто-то усиленно притворялся мертвым — хотя Ворон слышал, как громко дышат все люди.

Оборотень подошел к кузнецупытающемуся подняться на ноги, и одним метким пинком отправил его обратно. А потом присел на корточки, приблизив свое лицо к нему. Ворон догадывался, как жутко сейчас выглядит: бледный, с белыми, как у покойника, волосами и красными глазами, освещаемыми всполохами пламени факелов. Ужас. Тем лучше.

Судя по вытаращенным от страха глазам кузнеца и неприятному запаху, исходившему от него, человек оценил "демонический" образ Ворона.

— Я действительно всего лишь оборотень, — оскалился наемник. — Не демон. Но убиваю ничуть не хуже тварей Глубин. И если не хочешь в следующий раз, чтобы твою семью разорвали на куски, будь приветливее.

Ворон поднялся и кивнул Барсту. Не говоря ни слова, они направились к лесу. Ларон с Агнет увязались следом.

***

— Надеюсь, мне ничего не нужно говорить, — спустя полчаса молчаливого похода по ночному лесу обронил Ворон.

— Что ты желаешь услышать? — спокойно поинтересовался Ларон. — Извинения? Мне жаль, что все так получилось, но случись нам вновь оказаться в подобной ситуации, я бы вновь выступил против насилия.

— Если ты не заметил, я собирался всего лишь хорошенько припугнуть их. Кулаки мы с Барстом пустили в ход только после того, как нас чуть живьем не сожгли.

— Страх порождает ненависть. Ты не разорвешь круг, если будешь идти по нему.

— Я не собираюсь ничего менять и переубеждать людей. Если они желают верить в то, что все темные — чудовища, их дело. Но пусть тогда будут готовы к тому, что к ним будет зеркальное отношение… Надо было действительно их избить.

Эльф грустно вздохнул.

— Люди не виноваты в том, что вложили в их головы. Они видят лишь боль и ненависть. Они боятся. Ты пугаешь их еще больше вместо того, чтобы доказать обратное: не все темные — плохие.

— Я уже сказал, что не желаю ничего доказывать.

— Может быть, зря.

Теперь настал черед Ворона страдальчески вздыхать.

— Я наемник, а не воин Света, чтобы нести в души смертных истину.

— Сдается мне, что Орден с этим справляется плохо. Если кому и доказывать неопасность темных, так это самим темным.

— Оборотни испокон веков живут бок о бок с людьми, но тем до сих пор нужны доказательства… Это бред.

— Ларон прав, — встряла в разговор Агнет. — Люди боятся, потому что вчера на них напала стая ликанов, завтра в деревню придет колдун. Они не знают, что орк с оборотнем, заглянувшие сегодня, не хотят их убить, потому что они привыкли к тому, что их все хотят убить. Этот мир жесток, и все, кто выжил, давно огрубели. Ты сам это прекрасно демонстрируешь.

— Я наемник, девочка. Я видел жизнь. В ней нет места тем идеалам, которые вы с Лароном так истово проповедуете. Возможно, — обратился Ворон к эльфу, — в Рассветном Лесу все иначе. Но мы не в гостях у светлых эльфов, а люди живут именно по таким законам. Мы всего лишь подчиняемся им.

— Не мы такие, жизнь такая? — горько усмехнулась Агнет. — Плохое оправдание, ты ведь и сам понимаешь.

— Нормальное. И я не оправдываюсь, я пытаюсь донести до ваших светлых, но пустых головушек, что в следующий раз мы будем действовать так, как я говорю.

— Из этого не выйдет ничего хорошего, — предупредил Ларон.

— Из вашей миролюбивой затеи тоже ничего не вышло. Попробуем мою тактику. Вот увидишь, с людьми по-другому нельзя. Они жестоки.

— Они живут в ненависти. Им тяжело.

Внезапно Барст расхохотался, а когда успокоился, веско произнес:

— Тогда нам с Вороном тоже стоит, встречая людей, сразу кидаться на них. Уж на нас ненависти выливается достаточно.

Ларон заткнулся, и даже Агнет выглядела пристыженной. Она с удивлением посмотрела на Барста.

«Не ожидала, да, девочка? — мысленно усмехнулся Ворон, чувствуя на языке горечь. — Орк, а тоже не дурак. Так вы на нас смотрите — как будто я не знаю! Темные, светлые — какая разница? Поводы для ненависти мы всегда найдем. А ты еще слишком молода и глупа, не видела, как жестоки могут быть самые слабые из слабых. Надо уметь выпускать клыки, иначе тебя сожрут за ближайшим деревом. Но пока тебе везет — мы с Барстом вас прикрываем».

На небе скоро должен был забрезжить рассвет. Они шли по лесу, нагруженные едой и вещами. Все это стоило целого золотого, потраченного Вороном. Они удачно зашли, еще и удалось на наглядном примере проучить моралиста эльфа и девушку. Казалось бы, надо радоваться, но Ворону хотелось плеваться. Мерзкое чувство — быть тем, кого боятся и ненавидят. Он давно привык — таким уж родился, — но разговоры по душам с Лароном не способствовали обретению покоя. Наоборот, они разбередили старые раны. Ворон уже раз двадцать проклял свое решение заглянуть в деревню. Лучше продолжил бы в облике ворона выслеживать зайцев.

Ветка позади Ворона хрустнула, он резко обернулся, увидев, как Ларон спешно ловит неуклюжую Агнет. Взгляды их встретились, и эльф одними губами прошептал: "Мне жаль". Почему-то Ворон сразу понял, что Ларон не о своем решении не ругаться с селянами.