Фрида поморщилась, что, впрочем, ничуть не исказило ее красивого лица.

— Примерно в то же время Виан Нестрих написал свою «Физиологию», которую недавно включили в список запрещенных книг. Думаю, к лучшему. У моего отца был экземпляр, переписанный в скриптории замка Нестриха. Там были великолепные анатомические рисунки, поскольку Виан Нестрих, презирая запреты, препарировал усопших. Но содержание вызывало у отца возмущение. Кажется, в прошлом году в Усмахте «Физиологию» издали, изъяв несколько глав.

— Ближе к делу, — мягко напомнил ГельСиньяк.

Ведьма дернула уголком губ.

— Конечно, простите меня.

Речь ее была не столь уж плавной, но низкий тембр голоса завораживал, так что хотелось слушать и слушать. Фламэ вновь испытал укол ревности. Что ж, по крайней мере, избавился от наваждения ее колдовского очарования.

— Одним из основополагающих постулатов Нестриха была идея о полном излечении, на мой взгляд, весьма и весьма порочная. Поистине полное исцеление, по мнению Виана, давала только смерть. Относится это к делу, или нет, решайте сами, но Нестрихи бежали в империю из Каллада во времена Хендриха Кровавого.

— Современники Мартиннеса… — протянул Фламэ. — Если переживу эту историю, устроюсь куда-нибудь архивариусом.

Даже Бенжамин вопреки обыкновению промолчал, погребенный под обилием странных совпадений и древних легенд.

— Так где находится это Круглое озеро? — спросил ГельСиньяк, возвращая разговор к настоящему.

— Совсем рядом с замком Фрейни, — спокойно ответил старый бард. — Сейчас найти его непросто из-за болот, но оно несомненно все еще существует. Оно отмечено на всех старых картах, но придется потрудиться. Масштаб в большинстве случаев неверен, а болота разлились от замка до замка. Самую точную из своих карт я вам уже показал.

— Что ж, — пожал плечами Фламэ, — придется поискать. Не так ли, лорд Бенжамин?

Молодой лорд благоразумно промолчал.

ГэльСиньяк вновь переглянулся со своей женой. Очевидно, они понимали друг друга без слов, и тут попахивало совершенно особенным колдовством.

— Мы отправимся с вами, — озвучила их явно общее решение Фрида.

Молодой лорд покачал головой и возразил с несвойственной ему робостью. Сказывался то ли страх перед колдовством, то ли красота ведьмы.

— Сожалею, сударыня, но это моя забота. Я не могу принять вашу помощь.

— О какой помощи, юноша, идет речь? — усмехнулся ГельСиньяк. — Мы с госпожой решаем собственные проблемы.

Ведьма примирительно похлопала Бенжамина по руке и подобрала просто беспроигрышный аргумент:

— Нужен кто-то, кто позаботится о вашей сестре, милорд. Завтра она очнется, и будет вполне разумна, но очень слаба. При всем уважении к сударыне Элизе, она предсказательница и не составит правильного зелья.

Джинджер фыркнула и пробормотала.

— Что нет, то нет.

Бенжамин, конечно же, сдался. Молодой лорд был умен, но достаточно честен, чтобы пасовать перед хитростью. И перед ведьмовским обаянием госпожи ГельСиньяк. Тем более даже Фламэ, не смотря на свой возраст и опыт, ею очаровался.

— Что ж, — подытожил мастер Мартин. — Если вы договорились, можете выступить завтра с утра. За ночь я скопирую для вас карту. Женщины могут лечь в дальней комнате. Спать пора, господа.

Фламэ перевел взгляд на окно, за которым царила кромешная темнота.

Джинджер было одинаково неуютно и рядом с крысой-Беатрисой, и рядом со сказочно прекрасной ведьмой Циннамон. Она не могла заснуть, беспокойно ворочаясь на одеялах и подушках, сложенных прямо на полу. Приходилось признаться себе — это зависть и ревность. Зависть к девушке, которую любят. И ревность к красивой женщине, также не обделенной любовью. Джинджер осторожно поднялась, стараясь не разбудить Фриду, и вышла в переднюю комнату. У порога ей пришлось переступить через спящих прямо на полу Бенжамина и Филиппа. Благородные рыцари, конечно же, устроились здесь, на голых досках, чтобы охранять сон возлюбленной Беатрисы. Джинджер с трудом подавила в себе желание сплюнуть. В самом деле, на одном плече коза, на другом эта крыса, и для бедной ведьмы не остается места.

Джинджер шагнула в комнату. Мэтр Ноэль спал на лавке, укрывшись темным, как и вся его одежда, подбитым мехом плащом. Адмар, скинув черный дублет, в одной рубашке, тоже черной, сидел у очага, поглаживая струны своей гитары. Молодая ведьма невольно залюбовалась им. И тут же одернула себя. И без того благоразумие стало ей отказывать. Обойдя стол, она пробралась к очагу и присела на край лавки. Языки пламени дразнили, обещая необычайное, но не торопились сообщить подробности. На огонь в гадании сложно было полагаться. Так что Джинджер просто протянула к нему руки.

— Не спится? — безразличным тоном спросил Адмар.

— Вам тоже, — парировала ведьма.

Музыкант усмехнулся, отложил гитару и протянул ладони к огню.

— Госпожа ведьма уверена, что нам стоит принимать помощь этих людей?

Джинджер оглянулась на спящего Ноэля, но из-за стола его не было видно.

— А у нас есть выбор? Нет-нет, забудьте. Я вполне уверена. Все приметы с самого утра говорили об этой встрече, — молодая ведьма перевела взгляд на забинтованную руку Адмара и сменила тему, в которой сама была не вполне уверена. — Покажите вашу ладонь.

— Нет нужды. Госпожа Фрида перевязала ее.

Ах, госпожа Фрида! Джинджер, чувствуя себя невероятно глупо, подскочила с места.

— Что ж, доброй ночи.

Уже не особенно беспокоясь о спящих у порога рыцарях, она прошла в заднюю комнату и рухнула на одеяла. Теперь помимо зависти и ревности ее мучила злость. Нет. Надо было остаться в КэрГоф.

Завернув гитару в холстину, Фламэ поднялся и осторожно прокрался в комнату с картами. Старый Мартин, низко склонившись над столом, старательно копировал очертания удела Фрейни. Фламэ прислонился к шкафу и скрестил руки на груди.

— Зачем ты это делаешь? — спросил старик, не поднимая головы. — Не из-за угрызений совести, верно? Если бы тебя мучила совесть, ты бы повесился.

— Вот как… — хмыкнул Фламэ.

Бард кивнул.

— Это очень в духе Адмаров. Твой отец поступил бы так же.

— В духе Адмаров еще не значит — в моем, — мрачно парировал Фламэ. — И я не мой отец.

Старик, наконец, обернулся.

— Как скажешь, мальчик. Так почему?

Фламэ пожал плечами.

— Мы должны исправлять свои ошибки. А может, это судьба. Сможем мы остановиться во Фрэйни? Я слышал, замок разрушен.

Мартин подписал своим мелким аккуратным почерком возле стилизованного изображения замка «Фрэйни» и отложил перо.

— Все с ним в порядке. Замок защищают чары твоей матери. Но во всем Озерном крае неспокойно. Туда стекаются оборванцы со всей округи, особенно с тех пор, как Мирабель ввела этот военный налог. Только и говорят, что о новых кровавых завоеваниях. И поют скабрезные песенки об Адмаре-Палаче.

Фламэ не смог сдержать торжествующий улыбки. Старый бард в ответ насупился.

— Неприятно слышать славное имя Адмаров в таком контексте.

— Это всего лишь имя, — безразлично отмахнулся Фламэ. — Скажи лучше, мастер Мартин, ты доверяешь этому ГэльСиньяку?

— Сколько бы ты не открещивался, мой мальчик, — улыбнулся старик, — но ты подозрителен, как и все Адмары. Отвечаю: я доверяю мэтру Ноэлю, как самому себе. Я принимал его у себя неоднократно, с тех пор, как он вынужден был бежать из Империи.

— Вот как?

— Именно так, — кивнул бард. — Я не знаю подробностей. Тем не менее, я верю ему. Мэтр Ноэль — исключительно порядочный человек. Полагаю, его убеждения даже доставляют ему и госпоже Фриде неудобства.

— И что ему до мора? — спросил Фламэ. Подозрения, и в самом деле, увы, характерная черта для Адмаров, не покинули его.

— Это не мое дело, — отрезал бард. — Шел бы ты спать. А мне нужно закончить карту к утру. Иначе вы пойдете по болотам вслепую.

Он развернулся и вновь взялся за перо. Фламэ некоторое время смотрел ему в спину. Мастер Мартин был единственным человеком, умеющим выражать свое раздражение затылком. Вздохнув, Фламэ вернулся в переднюю комнату и устроился на лавке, завернувшись в плащ. Прежнее платье, чуть менее прежняя жизнь.