— Беатриса… — процедил Бенжамин, все еще не в силах разговаривать с врагом.

— А, следовало бы мне догадаться, — лже-музыкант поднялся и, покачиваясь, дошел до окна. — А вот и она. И господин секретарь с лошадками. Я погляжу, твоя сестра неважно выглядит.

Бенжамин сгреб Адмара в охапку и хорошенько встряхнул. Откинув голову назад, Палач неприятно улыбнулся.

— Ты можешь не получить то, что хочешь. Где моя сумка? И гитара.

— У Филиппа, — сухо ответил Бенжамин, разжимая пальцы.

Адмар поправил здоровой рукой одежду и кивнул на лежащий на столе меч.

— Заверните его во что-нибудь, и пошли отсюда. Что? — он снизу вверх посмотрел на замершего лорда-наемника. — Вскоре здесь окажется все королевская стража. Не обольщайтесь. Не такие уж они олухи, какими кажутся. По крайней мере, за десять лет нельзя до такой степени развалить лучшую армию на континенте. Мне, конечно, приятно будет повидаться со старыми друзьями, но в таком случае и вы, милорд, отправитесь на встречу — с родственниками.

Ловко увернувшись от удара под дых, Адмар направился к двери.

— Окажемся хотя бы у леса, и я отвечу на все вопросы.

Уже у городских ворот эйфория сменилась глухим раздражением. Стража словно повымерла. При всех очевидных недостатках, среди которых были молодость и слишком привлекательное лицо, лорд Альберих не мог настолько распустить солдат. Разве что, он перед тем отправил в отставку всех ветеранов и набрал в стражу юнцов. У юнцов как раз никаких представлений о дисциплине нет. Однако же, это было маловероятно. Могло быть и так, что королева совсем выжила из ума. Это наверняка было близко к истине, но тогда она скорее стократ усилила бы стражу и на кадом углу поставила по соглядатаю. Мирабель не любила выпускать из своих нежных ручек добычу, будь то графства, вещи или люди. Оставался последний, самый вероятный и самый неприятный вариант: их отпустили намерено. Королева отлично умела делать хорошую мину при исключительно плохой игре, и история с Озерным краем была прекрасным тому подтверждением.

Фламэ оглянулся на стены Каэлэда, над которыми висело солнце. Воротники проводили небольшую кавалькаду скучающими взглядами и скрылись в тесном караульном помещении, где их, по всей видимости, ждали кости и пиво. Скверно. И страшно. Фламэ терпеть не мог, когда все выходило так просто.

В седле он держался крайне неуверенно из-за того, что за поводья приходилось держаться только левой рукой. Правая — источник бесконечной боли — лежала на бедре. Поверх повязки Фламэ натянул перчатку, потому как морозный воздух доставлял ему немалые муки. Впрочем, не желая показывать свое состояние спутникам, настроенным весьма, музыкант ухмыльнулся и пришпорил коня.

— За рощей есть старый амбар, — сообщил он, поравнявшись с Бенжамином. — В преж…

— Заткнись, — сухо посоветовал лорд-наемник.

— В прежние времена, — невозмутимо продолжил Фламэ, — там держали зерно и сено для королевских конюшен, но потом сочли, что это неразумно. Половину запаса растаскивали крестьяне, а наказывать их оказалось накладно. На виселицы и так уже ушла половина леса. Там мы сможем передохнуть и дождаться, если желаете, вашего молочного брата. Верните, кстати, мою сумку.

— Не пытайся строить из себя дурачка, Адмар, — посоветовал тем же ледяным тоном Бенжамин. — Знаю я все твои штучки.

— Никаких штучек, — Фламэ примирительно поднял руки, показывая ладони, и в результате чуть не свалился с лошади. — Но сумка мне еще пригодится, как и вам, {милорд}. Свернуть лучше здесь.

Коленями принуждая лошадь свернуть с наезженной дороги на обочину, Фламэ крепче вцепился здоровой рукой ей в гриву. У него кружилась голова, достаточно сильно для того, чтобы в любую минуту сверзиться на землю. Ведьмины травки, которые Элиза положила под бинт, помогали мало. Сама ведьма, держащаяся в седле еще хуже него, ехала сразу за Бенжамином и не сводила со своего «пациента» мрачных ореховых глаз. Фламэ притворно вздохнул: никому-то он не нравится.

Оказавшись среди деревьев, главным образом низкорослых осин и зарослей лещины, он спешился, предпринимая все, чтобы не свалиться как куль с мукой. Прислонившись к весьма удобному переплетению ветвей, он проследил за остальными членами маленькой кавалькады.

— Дальше лучше идти пешком.

Послушалась только ведьма, и с немалой охотой. Из них никогда не выходили искусные всадницы, все ведьмы — прирожденные пешеходы. Рыцари остались в седлах, Филипп ко всему еще придерживал бесчувственную леди Беатрису.

— Как знаете, — пробормотал Фламэ.

Ведя коня в поводу, а больше цепляясь за узду, чтобы не упасть, он направился в чащобу. Огибая рощу, кавалькада непременно наткнулась бы на постоялый двор и там и застряла. Фламэ предпочитал как можно скорее покинуть окрестности столицы и в самом неожиданном направлении. Впрочем, тут можно было разве что под землю провалиться.

За спиной послышалось приглушенное ругательство. Обернувшись, Фламэ с удовольствием посмотрел на Бенжамина, потирающего ушибленную щеку. Ни в чем не повинная ветка орешника упала на снег. Скрывая усмешку, музыкант вежливо уведомил:

— Мы почти дошли.

За десять лет амбар почти не изменился. Как был покосившимся строением, кое-как сколоченным из досок и покрытым соломой, так и остался. Сохранился он только благодаря тому, что здесь ночевали охотники и косцы, выходящие на близлежащие поля. Ну и, согласно легенде, потому что здесь заночевал однажды великий змеемаг из далекой Виттании. Автором этой легенды, весьма живучей и обросшей за годы невероятными подробностями, был сам Фламэ, и он немало ею гордился. Заведя лошадь под крышу, музыкант огляделся. Сенокос, понятное дело, давно прошел, а время охоты еще не пришло. Крыша почти полностью пришла в негодность, и лишь в одном месте, на пятачке в дюжину шагов, еще можно было скрыться от снега и ветра, который поднялся и начал уже рвать кроны деревьев. Привязав лошадь у входа, Фламэ сгреб в кучу солому и накрыл ее плащом.

— Несите леди сюда.

Бенжамин с подозрением заглянул в амбар, обшарил каждый его угол, переворошил солому, изучил низко нависающие стропила, и только после этого кивнул своему «секретарю». Филипп накрыл убогое ложе одеялом, украденным с постоялого двора, бережно уложил леди Беатрису и, укутав ее в собственный плащ, присел рядом.

— Придется пережидать непогоду… — пробормотал Фламэ, с неудовольствием изучая небо сквозь прореху в крыше. Небо было грязно-серого цвета. — Мою сумку, милорд.

— Снегопад будет, — подтвердила ведьма, коснувшись пробивающихся из-под снега тонких былинок.

Она также присела возле леди Беатрисы и принялась рыться в своих мешочках.

— Моя сумка, — напомнил Фламэ.

Бенжамин подошел к нему вплотную, сотрясаясь от с трудом сдерживаемой ярости. Лорд-наемник был более чем на голову выше и гораздо шире в плечах. За поясом его теперь висело два меча — его собственный и зачарованный королевский. Словом, это был потрясающе самоуверенный молодой человек.

— Ты жив, Палач, пока помогаешь нам. Запомни это.

— Ах, — Фламэ едва заметно улыбнулся. — Значит, когда вы перестанете нуждаться в моей помощи…

Он провел пальцем по своей шее.

— Это будет честный поединок! — возмутился Бенжамин.

— При всем уважении, милорд, вы в два раза моложе, а также значительно выше и сильнее, и с руками у вас все в порядке, — Фламэ хмыкнул. — Кроме шуток, моя сумка, юноша.

Вскинув голову, музыкант посмотрел своему противнику в глаза. Побагровев, Бенжамин пробормотал что-то нелестное, потом отстегнул холщовый мешок от своего седла и швырнул музыканту.

— Подавись.

— Очень любезно с вашей стороны, — невозмутимо поблагодарил Фламэ.

Смахнув с соломы снег, он уселся, скрестив ноги, и принялся перебирать содержимое сумки. Не дожидаясь, пока лорд-наемник снова откроет рот — все равно ничего хорошего не услышишь — музыкант заговорил сам.

— Ваша сестра околдована. Ведьмы утверждают, что у таких, как она, похищено сердце, но один бог знает, что они имеют в виду.