Все развилось в ходе бесчисленных учений при использовании разных конфигураций разведлиний и групп поддержки до тех пор, пока не создалась тактика, наиболее подходящая военным характеристикам подводных лодок. Такая версия событий находит подтверждение в документальных свидетельствах; она также соответствует тем целям, которые Дёниц изложил в своем рапорте от сентября 1935 года, и его первому описанию «групповой тактики» в длинном рапорте, датируемом ноябрем 1937 года. И именно так случается большая часть «открытий» — в результате скачка в сторону, совершенного подготовленным умом — интуитивные поиски и находка, сопровождаемые неустанным трудом. Другие совершали скачки в сторону и до Дёница; но это касалось совершенно другого контекста, войны с торговыми судами Однако нет никаких документов, чтобы подтвердить — или опровергнуть — претензии Дёница, высказанные в его мемуарах, на то, что он пришел в подводный флот с уже готовой «групповой тактикой» в уме, намереваясь опробовать ее на практике. Одно точно: его «стайная тактика» не была разработана для войны с торговыми судами — в конце 1936 года Дёниц по-прежнему придерживался тех же взглядов, что он высказал в рапорте 1935-го; и когда его спросили, какие необходимо разработать новые типы субмарин, он в своих ответах основывался на том, что центром подводной войны будет Средиземное море; так как морской договор с Англией ограничивал суммарный тоннаж субмарин, он предположил, что самые маленькие подлодки подойдут для Средиземноморья, чтобы их количество было больше.
Такими маленькими подлодками стали 626-тонные лодки типа 7, которые в увеличенном виде для большего радиуса действия доминировали в битве за Атлантику. Из этого становится ясно, что и «стайная тактика», и лодки, которые ее использовали со столь разрушительной силой, изначально были разработаны для совершенно других военных кампаний и в других водах.
Первая лодка типа 7 была уже на плаву к осени 1936-го, и Дёниц, который 1 октября получил звание «фюрер подводного флота» (FdU), начал тренировать ядро этой 2-й флотилии вместе с лодками «Веддиген».
Его основной отпуск пришелся на зиму, вероятно, потому, что это было наименее подходящее время для практических работ на Балтике. Он уже ходил на лыжах в начале 1930-х, путешествуя по курортам Южного Тироля; на этот раз он мог позволить себе останавливаться в дорогих отелях.
Оба его сына, которые без вопросов приняли то, что они должны пойти по стопам отца и поступить во флот, теперь уже были членами гитлерюгенда; их старшая сестра, Урсула, которая состояла в Союзе немецких девочек — некоем эквиваленте гитлерюгенда для девочек — в последнем классе школы вышла из организации сразу после того, как сдала экзамены; позже она вспоминала, что считала союз очень глупым делом. Ее мать не была членом партии, как, конечно же, и сам Дёниц, так как он состоял в «неполитических» вооруженных силах. Вся семья, как вспоминала Урсула, была равнодушной к режиму национал-социалистов; они были как большинство других людей в Германии.
К этому времени она уже встретилась и обручилась с одним морским офицером, Гюнтером Хесслером, с которым они поженились в ноябре 1937 года, с сердечного одобрения отца.
Хесслер служил на «Грилле», корабле поддержки, на котором проводили тайные тренировки и разные проверки, и одновременно использовали его как яхту для прогулок официальных лиц. Однажды на борту яхты в качестве гостя побывал Гитлер. Во время беседы в офицерской кают-компании он произвел огромное впечатление на Хесслера не только своими обширными познаниями в технической морской информации, но и способностью говорить на любую затронутую тему без каких-либо усилий.
То, что Хесслера восхитил фюрер, не было удивительно. Среди военных, а особенно молодых офицеров, это было общераспространенное отношение. Когда эмблема рейхскригсмарине (военно-морского флота) была заменена на флаг Третьего рейха со свастикой, в 1935 году, за неделю до того, как Дёниц принял командование над флотилией «Веддиген», это событие праздновалось всеми с большой помпой.
К 1937 году Гитлер был на пике своей политической карьеры. Сразу же после захвата власти в 1933 году он наэлектризовал глав родов войск, а через несколько дней и членов своего кабинета простой идеей, по которой в ближайшие четыре-пять лет все действия будут оцениваться лишь по тому, увеличивают ли они военную мощь немецкого народа. Это была формула: «Все для вермахта! Положение Германии в мире будет зависеть только от немецких вооруженных сил. Положение немецкой экономики в мире также определяется ими». Экономисты могли бы сказать ему, что в реальном мире все происходит наоборот. Но его слушатели разделяли его убеждения; как и он, они были воспитаны на политике силы, и только когда после первых волшебных лет накопились практические сложности, возникли сомнения и желание спорить. Но к тому времени Гитлер укрепил свои позиции благодаря «принципу фюрера», и было слишком поздно оспаривать его «неизменные» решения.
Экономическая реальность, которую он презирал, состояла в том, что односторонняя концентрация на вооружении «всасывала» материалы в страну, но останавливала производство товаров на экспорт, в то время как опора на общественные займы для финансирования непродуктивных военных трат создавала основу для нового витка инфляции. Проблема только усугублялась анархией в верхах: каждая из трех военных служб, словно три силы в известной басне, выполняла свою собственную программу, соревнуясь с двумя другими, без какой-либо координации или учета их интересов, а в действительности даже едва понимая их.
К началу 1936 года начался неизбежный кризис платежных балансов. Главный экономист Гитлера Шахт теперь взмолился о сокращении темпов вооружения для того, чтобы снизить импорт. Фюрер пошел по другому пути, вознамерившись решить проблему своим «четырехлетним планом», призванным сделать Германию самодостаточной по большинству поставок военного сырья. Это был триумф воли над здравым смыслом. Все ресурсы были брошены на производство синтетического горючего и резины за счет повышения цен на реальные товары на мировых рынках, что усугубило кризис; назначение Геринга ответственным за исполнение этого плана привело к еще одной предсказуемой катастрофе. Интересно, осознавал ли Гитлер, что вступил на путь, который ведет к неминуемому саморазрушению? Он не мог отступить, потому что партия и пропаганда, которые он создал, подталкивали его сзади; впереди были другие угрозы, которые он решил обойти, но которые именно его политика вызывала к жизни, и прежде всего британская угроза, которая нависла столь же опасно над Редером, как некогда над Тирпицем.
Ответом Гитлера было еще большее увеличение давления. То была характерная для него реакция: во всех кризисах, которые случались во время его политической карьеры, он без исключения занимал позицию, которая не позволяла ему отступать, словно бы боялся, что иначе он споткнется и проиграет...
Редер уже испытывал сложности с квотами на сталь, а следовательно, и с окончанием строительства новых кораблей. За 1937 год, в течение которого он лелеял идею прибавить девятый военный корабль к программе и вооружить его батареей, превосходящей своей огневой мощью вооружение британских кораблей новейшего класса «Король Георг V», положение со сталью только ухудшилось и опоздание в исполнении программы строительства лишь увеличилось. В то же самое время его страхи по поводу возможного союза Великобритании с Францией в случае любого конфликта — бывшего запрещенной темой для обсуждения вследствие ее болезненности — всплыли на поверхность в связи с публикацией исследования оперативного отдела, озаглавленного «Задачи войны на море в 1937—1938 годах».
Той осенью Дёниц провел первые широкомасштабные учения для проверки «групповой тактики», над которой он работал; существенно, что рапорт, который он впоследствии написал, озаглавленный «Использование подводных лодок в рамках флота», отражал перемену его взглядов: «Мировая война показала, что субмарина подходит для того, чтобы грозить и морским коммуникациям противника, и торговле противника».
