«Я должен справиться», – решительно сказал себе Лирэй. Чем бы все ни закончилось, это было необходимо сделать. Когда трусливый шепоток в голове стих, а сам Лирэй пришел к готовности принять любую участь, какая бы его здесь ни ждала, он снова шагнул вперед, и еще раз, и еще. Встав вплотную к монастырю, он приложил руку к его вратам, руки тряслись от подспудной паники, за воротами он слышал отзвуки тренировки и недовольный голос настоятеля Нарвара. Хоть Лирэй и был создателем этого проклятья, на него оно тоже действовало в полной мере. Но ренегат держался.

Он нащупал те магические узы, которыми когда-то сковал монастырь. Теперь их предстояло расплести. Магия Сельи жглась и не давалась. Лирэй осознал, что сейчас у него нет власти над собственным проклятьем, если только он не собирался убить себя ради его снятия.

В этот момент он ощутил присутствие Сельи, она отправила одного из своих эмиссаров. Образ девы в скромной накидке и с сияющими крыльями за спиной возник рядом с ним. Такие обычно являлись жрецам, если нужно было чем-то им помочь или передать послание. Жрецы могли общаться между собой и посредством отлаженной телепатической связи между церквями, храмами и часовнями Сельи. Эмиссары были важны, как символ, когда слов было недостаточно.

Ее свет ощущался болезненно, словно гнев родной матери. Селья решила не затягивать с покаянием и дать Лирэю прощение прямо здесь и сейчас, не тратя время на суды и церемонии. Нечего было судить, Лирэй был виноват лишь в проклятье и оказании помощи другим ренегатам. Слова извинений встали колом в горле, но Селья не стала заставлять его произносить их вслух, эмиссар мягко обняла его, и спустя пару мгновений Лирэй перестал ощущать боль от ее света.

Присутствующие зрители завороженно наблюдали за этой сценой. Для кого-то это было просто интригующее зрелище, а для кого-то очень важный и знаковый момент. Эмиссар на прощание взяла руки Лирэя в свои, заглянула ему в глаза и растворилась в воздухе. Эффект проклятья наконец-то развеялся. Все вздохнули с облегчением.

Это было быстрее и проще, чем представлял себе Лирэй, да и вообще кто-либо еще. Он постоял у ворот монастыря еще пару секунд, а затем направился обратно к сопровождающим. Выслушал кипу поздравлений, пообнимался со всеми, выглядел он при этом очень счастливым. Было так приятно перестать чувствовать себя изгоем!

После того как Лирэй нанес официальный визит в Храм Справедливости, чтобы показаться перед местным руководством и засвидетельствовать свое возвращение в орден, он отправился на длительную прогулку по городу. Оживленные улицы, полные людей казались ему чем-то фантастическим. Он так давно не бывал в городах! Здесь было на что посмотреть, отовсюду чем-то интересным пахло, было множество интересных людей и мест.

Даже ночью Лирэй не дал себе передышки, продолжая блуждать по Морицору, он не мог насытится жизнью – старой, но одновременно новой. На следующий день они на пару с Крэйвелом целый день сидели на лавке на площади перед Ронхелем и смотрели, как его разбирают по кирпичикам. Местные не хотели больше видеть эту ветхую постройку. Она всем уже опостылела своим проклятьем, да и места занимала огромное количество. Дельцы и чиновники уже делили землю и раздумывали, чем они будут заполнять эту пустоту.

Паладинам было все равно, что будет вместо Ронхеля, пусть даже останется пустырь, для них разрушение монастыря было праздником само по себе.

– Я и сам не ожидал облегчения, которое мне это принесло, – сказал Крэйвел.

– Я бы сделал это гораздо раньше, если бы удосужился подумать не только о себе, – с легкой досадой сказал Лирэй, он горевал по целой сотне лет, потраченной почти в пустую.

Он сам себя отрезал от возможности сидеть посреди оживленного города со старым приятелем и безмятежно болтать, никуда не спеша, не переживая о том, что он будет есть и где он будет спать. Это было очень глупо. Лирэй корил себя за это, но принял решение просто извлечь урок и не зацикливаться. У него впереди была целая жизнь, избавленная от старости и, в отличие от Крэйвела, ему она было в радость.

Джессвел не находил себе места. Увидев столь благополучный исход затеи с покаянием, ему не терпелось притащить на покаяние и Солигоста. «Вот, видишь, иди сюда, ничего страшного, давай, у тебя получится, ты станешь одним из нас, мы сможем сражаться бок о бок по одну сторону баррикад!» – мысленно обращался он к ренегату. Но он не торопил события. Он понимал, что его древним товарищам нужно время, чтобы все эмоции улеглись и в душе наступил порядок, понимал, насколько важное событие они сейчас переживают.

Джессвел обсуждал свои мысли о братьях-ренегатах с подругой. Он переживал, что те покинули Башню Вторника, и теперь их днем с огнем не сыщешь. Крэйвел выслеживал их годами, а Джессвел не располагал теми запасами времени, которые мог себе позволить древний паладин. И даже когда клятвопреступников удастся разыскать, им предстоял крайне нелегкий бой, победа в котором не сводилась к убийству двух преступников.

– Их надо разлучить, – предложила Хьола. – Солигост гораздо сильнее и опаснее брата. Но у нас есть возможность вывести его из боя. Но тогда надо, чтобы он не видел, как мы убиваем Фринроста, иначе он не сможет оставаться спокойным.

«Амбициозная девочка, ничего не скажешь», – подумал Крэйвел, наблюдая за рассуждениями этих двоих. Они провели в Морицоре уже несколько дней и готовились к отъезду. Пока Лирэй гулял по городу, упиваясь этой возможностью, Крэйвел уже отвел душу и большую часть времени проводил в храме. Каким образом реализовать на практике предложение Хьолы он представлял себе с трудом. Солигост никогда не давал брата в обиду, представить себе, что тот будет терпеливо дожидаться его смерти, Крэйвел не мог.

– Надо хотя бы по очереди их убивать. Только кого первым? – выдал он свою идею. – Думаю, лучше Солигоста. Хьола права, он опаснее, на него надо идти со свежими силами.

Крэйвел с интересом взглянул на Джессвела после того, как произнес это. Парень выглядел встревоженным, он явно был категорически не согласен с такими кровожадными планами. Крэйвел вообще пришел к выводу, что молодой паладин подошел к той черте, за которую достаточно было сделать лишь шаг, чтобы пополнить список клятвопреступников. Крэйвел переживал в первую очередь за Лирэя, поэтому отправил Джессвела вправлять ему мозги. Древний ренегат был проблемой, даже такой безобидный, как Лирэй, теперь этот ренегат вновь был частью ордена. Если бы нужно было ради такого результата пожертвовать молодым паладином, Крэйвела такой расклад вполне устроил бы.

Хьола уловила недоверчивый взгляд Крэйвела, обращенный к ее другу. Паладиншу это насторожило. В разговор вмешалась Фелисия, сопровождавшая Крэйвела.

– Что бы мы тут ни планировали, уверена, все эти планы разобьются об обстоятельства, – сказала она. – Вспомни, Крэй, хоть раз у нас что-то шло по плану?

Крэйвел лишь тяжело вздохнул в ответ.

– Нам нужно хотя бы определиться с приоритетами, – ответил он и снова испытующе взглянул на Джессвела.

Тот поежился.

– Дайте мне еще один шанс, – попросил он. – Пожалуйста.

Крэйвел несколько удивился, что Джессвел просит этот шанс для себя. Не для Солигоста. Парень понимал, что это нужно в первую очередь ему самому. Зачем, Крэйвел не понимал. Но он понимал, что Джессвел метался в сумерках и вот-вот был готов сорваться во тьму на ровном месте по нелепым причинам. Был ли Крэйвел готов проиграть еще одну битву братьям, чтобы вправить мозги очередному балбесу?

Крэйвел невольно вспоминал их поход в Ифельцио по заданию Вингриса, целью которого была выгулка Лирэя и демонстрация ему возможного будущего. Пусть и не с первого раза, но с Лирэем справились. Но следующим на очереди оказался Джессвел. Крэйвел чувствовал себя нянькой, а не паладином. Это начало его порядком раздражать. Наставничество вообще никогда не было его хобби.

– У тебя есть план? – спросил он Джессвела. – Что ты собрался делать? Сломать себе ноги еще раз?