Я закатываю глаза, глядя на нее в зеркало. — Я пойду в школу моды со своим трастовым фондом, Камми. Боже, какая же ты глупая.

Она смотрит на меня. — Я не тупая. Ты прикидываешься дурочкой. Ты знаешь, о чем я спрашиваю.

Положив свои вещи, я поворачиваюсь к ней лицом с прерывистым вздохом. — Уф, слушай. Тогда я с ним расстанусь, хорошо? Это то, что ты хочешь услышать?

— Роза. — Она поднимается на ноги и опускается передо мной на колени, положив руки мне на бедра. — Я спрашиваю только потому, что ты мне небезразлична.

— Правда? — Я поднимаю на нее брови. — Ты сейчас выглядишь как осуждающая сука.

— Нет, я не осуждаю — ты же знаешь, что я много чего делаю из благотворительности. — Ее голос смягчается. — Но я не хочу, чтобы тебе было больно, Роза. Вот и все.

— Я знаю, что я делаю, ясно? — Я огрызаюсь, пытаясь отвернуться.

— Я уверена, что Эван Найт думает именно об этом. И посмотри на него. Он стал абсолютным посмешищем.

На секунду я теряю дар речи, чтобы ответить.

— Что за чушь ты несешь? Чем я похожа на Эвана?

Она машет рукой в воздухе, на секунду отводя взгляд. — Знаешь… вы оба, похоже, неравнодушны к людям низкого класса.

— Прости? — Я даже не могу сдержать возмущение в своем голосе. — Ной совсем не похож на Софи Саттон!

— Ну, нет, потому что Софи, по крайней мере, студентка Спиркреста, префект, и я слышала, что она подает документы в университеты Лиги Плюща. А Ной… ну, чем он занимается? Он подрабатывает школьным садовником?

Я открываю рот в знак протеста. Я хочу сказать Камми, что она ведет себя как полная дура, что Ной работает на нескольких работах, что он копит деньги на свадьбу своей мамы, что он работает больше, чем кто-либо из моих знакомых, и постоянно тренируется. Что Ной самомотивирован и независим, что он ни от кого не зависит в своих нуждах и что у него по-прежнему есть желание помогать другим, хотя у него самого почти ничего нет.

Но я не могу сказать ничего из этого.

Потому что если я это сделаю, Камми подумает, что я восхищаюсь Ноем. Она обвинит меня в том, что я романтизирую его бедность. Хуже того, она может даже обвинить меня в том, что я влюбилась в него.

А я не влюбляюсь в Ноя. Я просто использую его.

Я определенно использую его.

За неделю до гала-концерта я прихожу в квартиру Ноя в мрачном и бурном настроении. Темная туча нависла надо мной, навевая ужас. У меня ужасное чувство, что время уходит, что я приближаюсь к краю трагического обрыва.

Как будто меня заставят прыгнуть с этого обрыва на верную смерть.

Ной открывает дверь и заключает меня в свои объятия. Я прижимаюсь к нему, таю от его тепла, наполняя свои легкие его богатым, чистым запахом. Когда он держит меня вот так, это странно, но я чувствую себя в безопасности, как будто ничто не может причинить мне вреда. Он целует меня, и я с жадностью целую его в ответ, стягивая с него толстовку.

Я готова к нему — я всегда готова, когда нахожусь рядом с ним. Он мог бы прижать меня к своей входной двери и трахнуть прямо здесь и сейчас, и я, наверное, кончила бы от одного только ощущения его тела на моем.

Но, к моему удивлению, он не позволяет мне стянуть с себя рубашку. Вместо этого он берет меня за руку и говорит: — Подожди, сначала я хочу тебе кое-что показать.

Он ведет меня в свою спальню, и мы оба стоим перед его шкафом. Там, на дверце, висит черный костюм.

Обычный, совершенно нормальный черный костюм.

Я смотрю на Ноя, который гордо улыбается. — Что ты думаешь?

— О чем?

Он улыбается. — О костюме. Я купил его для твоего модного гала-концерта.

— О. — У меня в горле встает комок. Я даже не знаю почему, но мне вдруг захотелось заплакать. Тогда я буду выглядеть совершенно безумной. — Ну, все в порядке. Хотя большинство мужчин будут в смокингах.

— Точно. — Его взгляд колеблется, и он переводит взгляд с меня на костюм. — А это не смокинг…?

Я смеюсь. — Нет. Это костюм.

— А в чем разница?

— Ну, во-первых, воротник… ты хочешь, например, атласные акценты и все такое.

— О. — Он колеблется, проводит рукой по своим коротким темным волосам. Он облизывает небольшой порез на губе, полученный во время тренировки, а затем вздыхает. — Я просто не хотел смущать тебя на твоем шикарном мероприятии. Раз уж ты всегда так хорошо одета и все такое…

Мы молча смотрим друг на друга в течение секунды. Этот момент кажется мне странным, наполненным каким-то напряжением, которого я никогда раньше не испытывал. Это не совсем сексуальное напряжение, а скорее… напряжение нежности. Как будто я хочу схватить его, обнять и задушить поцелуями и ласками.

Мое сердце замирает.

Черт. Он мне не нравится, да?

— Послушай, — говорю я, быстро отводя взгляд. — Ты не собираешься позорить меня, ты полный идиот. Позволь мне взять твой костюм с собой, когда я буду уходить, я посмотрю, что можно с ним сделать.

— О, отлично! — Его лицо просветлело. — Ты уверена, что это не слишком много работы?

— Нет. — Я снова повернулся к нему. — Но мне нужны твои мерки, чтобы убедиться, что он идеально сидит.

Он кивает. — Точно. У меня нет измерительной ленты, но я уверен, что у моего тренера она найдется.

— Или я могу это сделать, — говорю я, медленно улыбаясь. — Но мне нужно, чтобы ты разделся.

Не раздумывая, он стягивает через голову толстовку и футболку и бросает их на кровать. Затем он сбрасывает брюки и отбрасывает их в сторону. Он стоит в одних черных боксерах. Секунду я просто смотрю на него, наслаждаясь его видом и смакуя его, как самое восхитительное вино.

Его широкие плечи и грудь, покрытые мускулами. Плоский живот и твердый живот — не нелепо очерченный, потому что он не худой и не обезвоженный, а плотный и сильный. Его кремовая кожа и тёмные волосы, исчезающие в поясе боксеров. Его толстые бедра, его большие руки. Все в нем излучает силу, мощь и здоровье.

Он вскидывает бровь. — Ну?

— Ну? — Я делаю шаг к нему и провожу ладонями по его плечам, ощущая объемные мышцы его рук, затем снова поднимаюсь, касаясь плеч, груди, живота.

— А ты не собираешься меня измерить? — спрашивает он.

— Именно это я и делаю, — вру я, пытаясь скрыть улыбку.

— Без измерительной ленты?

Я поднимаю на него глаза. — Настоящие дизайнеры просто используют свои руки.

— Да ну? — Он обнимает меня за плечи и ухмыляется. — Так это значит, что ты ощупываешь всех своих моделей, да?

Я высунула язык. — Почему? Ты ревнуешь?

— О, чертовски ревную. — Он кивает. — Так ревную, что могу сойти с ума. Так ревную, что могу сорвать с тебя всю одежду и трахнуть тебя так сильно, что ты больше никогда не сможешь покинуть мою постель.

— Лучше бы ты не срывал с меня одежду! — Я отпихнула его от себя. — Одни только эти брюки стоят больше, чем все, чем ты владеешь.

— Тогда тебе лучше снять их побыстрее.

Я расстегиваю свою шелковую рубашку и показываю ему, что на мне под ней. — Даже корсет? Я сама его сшила.

Он наклоняет голову, наблюдая за тем, как я снимаю рубашку с плеч. Бюстье под ней — творение из небесно-голубого атласа, едва скрывающее мою грудь, вдохновленное фасонами начала девятнадцатого века. Хотя историческая справка может показаться Ною непонятной, я могу сказать, что он очень ценит то, что это одеяние значит для меня. Он облизывает губы, его взгляд задерживается на моей груди, и медленно кивает.

— Тогда не снимай корсет, — говорит он. — И каблуки. Ты мне нравишься на каблуках.

— Тебе просто нравится, когда на тебя наступают.

— Мне нравится, когда ты груба со мной. Это меня напрягает.

— Это потому, что ты бессовестный извращенец.

Он берет свою выпуклость в одну большую руку и рычит. — Мм, да. Именно.

Я смеюсь и отталкиваю его, заставляя сесть обратно на кровать. Взяв его лицо в свои руки, я заставляю его посмотреть вверх, впиваясь ногтями в его щеку и челюсть. — Тебе нравится, когда горячие богатые девушки грубят тебе?