– Да понятно, в каких. Приятно иметь своего человека в чужом стане. Не удивлюсь, если он позвонит тебе, пригласит на встречу, а потом попросит информировать его о том, что происходит здесь.

Мохов взял графин и плеснул себе в стакан воды. Пока он пил, Долгов сидел молча, словно что-то обдумывал. Когда стакан босса опустел, Долгов слегка качнул головой, будто бы очнулся от забытья.

– Засланный казачок – не моя роль, – с вежливой улыбкой сказал он.

– Не твоя? – насмешливо сдвинул брови Хозяин.

– Никак нет-с, – ответил Долгов.

– Ох, приятель, жизнь показывает, что человек способен на любую роль. Даже самую распоганую. Даже самый распрекрасный человек. Поэтому, как говорила моя мама, не зарекайся. А сейчас я тебе хочу кое-что вручить.

Мохов открыл ящик стола, достал из него небольшой белый конверт и швырнул на стол.

– Это тебе.

– Аванс? – спокойно уточнил Долгов.

– Скорее, что-то вроде подъемных.

– Оправдал, значит, доверие-то? – с мягкой иронией в голосе поинтересовался Долгов.

– На девяносто девять процентов, – ответил Мохов.

– Значит, все-таки не на сто?

Мохов покачал головой:

– Нет, дружок. Сваровский ведь не согласился стать партнером.

Виктор Олегович посмотрел на вытянувшееся лицо помощника, подмигнул ему и весело расхохотался:

– Хватай конверт и топай домой. Советую тебе как следует отдохнуть, завтра у нас много работы.

Вспоминая об этом, Долгов удивлялся собственной прозорливости. Несколько лет назад, проходя мимо валявшегося возле дверей ресторана мужика, он, по сути, выбрал свою судьбу, и она, в свою очередь, слепила из него того, кем он был сейчас. А ведь было искушение взять бумажник «бухарика» и, как пишут в детективных романах, раствориться с темноте. Тем более что в бумажнике была круглая сумма. Сколько ж там было?…

Долгов наморщил желтый лоб.

Около штуки баксов, не меньше. По тем временам весьма кругленькая сумма. Можно было целый месяц валять дурака и ни хрена не делать.

– Эй, красавчик! – окликнул его мягкий женский голос. – Ты не меня ждешь?

Долгов отвернулся от окна и поднял взгляд на девушку.

– Привет, веснушка! – весело сказал он.

Татьяна (а это была именно она) наморщила носик.

– Я сто раз тебя просила не называть меня так, – сказала она, присаживаясь за стол.

– Почему? Тебе идет это прозвище.

Татьяна бросила сумочку на свободный стул и, доставая сигареты, покосилась на Долгова.

– Ты считаешь, что я конопатая? – с напускной сердитостью спросила она.

Долгов улыбнулся:

– Вовсе нет. Но несколько забавных веснушек на твоем носике вызывают у меня отцовские чувства.

– Остынь, папочка. – Татьяна вставила в губы тонкую белую сигаретку и чиркнула зажигалкой. Затем выпустила облачко дыма, помахала перед лицом рукой, отгоняя дым, и сказала: – У меня мало времени. Закажи мне что-нибудь выпить… А впрочем, не надо. Я не хочу ни пить, ни есть. Давай сразу к делу.

Она пристально посмотрела на Долгова и сощурила синие глаза.

– Что тебе от меня нужно?

– А разве ты не знаешь? – дернул бровью Долгов. – Просто я соскучился. Сколько мы с тобой не общались?

– Пару часов.

– Офис не считается, – возразил Долгов. – Я имею в виду…

– Мне плевать, что ты имеешь в виду, – грубовато, но довольно равнодушно перебила девушка. – И уж тем более я не собираюсь предаваться в твоем присутствии воспоминаниям о днях минувших. Что было, то было.

– Ты права, – смиренно согласился Долгов.

Говоря это, он опустил руку под стол и легонько погладил коленку Татьяны.

– Долгов! – тихо воскликнула она и смахнула его пальцы со своей коленки.

– Прости, золотце, не смог удержаться. Ты всегда так аппетитно выглядишь.

– Я не нуждаюсь в твоих комплиментах, – резко ответила девушка. Она сунула руку в сумочку, достала желтый кодаковский пакет и положила его перед Долговым.

Он посмотрел на пакет, затем поднял взгляд на Татьяну и спросил:

– Что это?

– То, что ты просил, – ответила она.

– Неужели? – На тонких восточных губах Долгова зазмеилась усмешка. – Так ты сделала? А я уж думал – не наказать ли тебя за строптивость. Ну-ну, не хмурься, веснушка. Я ведь шучу.

Девушка фыркнула:

– За такие шутки в зубах бывают промежутки.

Долгов поморщился.

– Оставь банальности для своего босса, – тихо сказал он.

– Он и твой босс тоже!

Долгов пожал плечами:

– А я не спорю. Но ты могла бы быть поласковее со мной. В самом деле, что нам делить? Мы с тобой в одной лодке, не забывай об этом.

– В одной лодке? Ой ли? – Татьяна прищурилась. Затем, не сводя взгляда с Долгова, кивнула подбородком на конверт. – Тогда зачем это?

– Чтобы расправиться с врагами Хозяина, – спокойно ответил Долгов. – А ты думала, зачем? Или я похож на мерзавца, который предает друзей?

– Скорей, на слугу двух господ, – сказала Татьяна.

Она сказала это ленивым, небрежным голосом, словно и сама не осознавала до конца, о чем говорит, однако Долгов бросил на нее быстрый, пристальный взгляд – словно прожег ее лицо огненным рентгеном.

Татьяна медленно отвела глаза и вздохнула.

– Андрей, с некоторых пор я перестала тебя понимать, – устало произнесла она. Затем стряхнула с сигареты пепел и добавила: – Честное слово, иногда мне кажется, что ты просто сумасшедший.

– Не исключено, – улыбнулся Долгов. – Знаешь, веснушка, некоторые психологи считают, что сумасшествие и гениальность – это одно и то же. Ван Гог лежал в сумасшедшем доме, но он писал гениальные картины. Роберт Лоуэлл и Сильвия Плат вообще не вылазили из психушки.

– А кто это? – насторожилась Татьяна.

– Не важно. Гении.

– Хорошо, если так. Только мне кажется, что вместо Нобелевской премии ты когда-нибудь получишь направление в дурку. Завернут тебя, лапочку, в мокрую рубаху, вколют укольчик и бросят в комнату с мягкими стенами. Чтобы голову себе не расшиб.

– Рад, что ты за меня переживаешь.

Долгов взял конверт, мельком заглянул в него, удовлетворенно кивнул и спрятал конверт во внутренний карман пиджака.

– Трепещите, враги! – весело проговорил он. – Теперь жизнь Хозяина в надежных руках.

– Что ж… Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – заметила на это Татьяна. Она изящным жестом вмяла окурок в пепельницу и взяла сумочку. – Мне пора бежать. И вот что, Андрюша, если захочешь меня увидеть – приходи в приемную. Эти таинственные посиделки в баре мне не по душе.

В темных глазах Долгова полыхнул холодный огонек.

– С каких пор? – осведомился он.

– Сам знаешь, с каких.

Татьяна поднялась со стула и забросила сумочку на плечо.

– Пока, милый! – насмешливо сказала она, помахала Долгову ладошкой, повернулась и зацокала каблучками по мраморному полу.

Долгов проводил ее взглядом до самой двери, затем повернулся к окну и смотрел на девушку до тех пор, пока она не скрылась из виду.

– В дурку, говоришь? – тихо проговорил он. Усмехнулся и добавил: – Не дождетесь.

В глазах его стояло бешенство.

– Ну, как?

– Как всегда.

– Скажи это вслух.

– Ты лучший! – улыбнулась Татьяна и потерлась острым подбородком о его волосатую грудь.

– То-то же.

Максим взял с тумбочки сигареты и закурил. Татьяна, подперев щеку рукой, смотрела, как он курит.

– Какой же ты тщеславный, – тихо сказала она.

– Мне есть, чем гордиться, ты не находишь? – усмехнулся в ответ Максим.

Это был рослый, мускулистый детина с тяжеловатым подбородком, на котором красовалась «голливудская» ямочка, и длинными темными волнистыми волосами. На носу у Максима была изящная горбинка. Татьяна провела пальцем по этой горбинке и сказала:

– Все-таки ты удивительно красивый сукин сын.

– Это мой главный капитал, малышка.

– И ты имеешь с него неплохие дивиденды. Ну-ка, скажи – скольких богатеньких вдовушек ты окрутил и разорил?